— Скажите, вы верите, — спросил я, — что каждый раз, как кто-нибудь умирает, в Канзас-Сити зажигается новый огонек?
И Ральф, и Джули улыбнулись моему остроумному замечанию.
— Вы знаете, что бы со мной случилось, если б не работала обязательная программа психического здоровья? Я бы сейчас уже был мертв. Так что, литературно выражаясь, это спасло мне жизнь.
Они оба вновь улыбнулись.
— Остается благодарить Бога, что Конгресс пропустил Акт Мак-Хестона, — заметил я.
Оба серьезно покивали.
— Вы вряд ли себе представляете, на что это похоже — кататоническое беспокойство, эта тяга. Вас заводит все больше и больше и потом вдруг — бац! — вы в коллапсе. Вы осознаете, что у вас не все в порядке с головой, вы живете в царстве теней. Прямо на глазах моего отца и брата я совокуплялся с девушкой, которая существовала только в моем сознании. Я слышал людей, комментировавших нас, пока мы это делали, через дверь.
— Вы делали это через дверь? — живо заинтересовался Ральф.
— Да нет, он имеет в виду — слышал комментарии через дверь, — пояснила Джули. Голоса, которые делали замечания по поводу того, чем он занимался, и выражали неодобрение. Правильно, мистер Розен?
— Да, — согласился я, — И тот факт, что вам приходится перевозить меня, свидетельствует о сильном снижении моей способности к общению. Раньше я легко мог формулировать все — четко и понятно. Но это было до того, как доктор Найси, благодаря своей загадке о катящихся камнях, вскрыл разрыв между моим личным языком и таковым у общества. И только тогда я понял, в какую беду попал.
— Ах да, — кивнула Джули, — номер шесть из теста пословиц Бенджамина.
— Хотел бы я знать, на какой такой пословице провалилась Прис несколько лет назад, что доктор Найси выделил ее?
— Кто такая Прис? — поинтересовалась Джули.
— Думаю, та девушка, с которой он совокуплялся, — высказался Ральф.
— Точно, — подтвердил я. — Она была здесь когда-то, еще до вас. Сейчас с ней все в порядке, ее освободили условно. Доктор Найси говорит, она — моя Великая Мать. Моя жизнь посвящена поклонению Прис, как если б она была богиней. Я проецирую ее архетип на вселенную, не вижу ничего, кроме нее. Все прочее для меня нереально. И наше путешествие, и вы двое, и доктор Найси, и вся клиника Канзас-Сити — все это просто тени.
После такого заявления продолжать разговор стало как-то бессмысленно. Так что остаток пути мы проделали в молчании.
Глава 18
На следующий день в десять утра я встретился с доктором Альбертом Шеддом в парилке Касанинской клиники. Голые пациенты, развалившись, сидели в клубах пара, в то время как одетые в голубые трусы работники хлопотали вокруг них. Очевидно, эта минимальная одежда являлась униформой предприятия или их должности — а может, просто должна была служить для их отличия от больных.
Доктор Шедд возник из белых облаков и с дружелюбной улыбкой направился ко мне. Он оказался старше, чем я предполагал, по меньшей мере лет семидесяти. Его волосы, как проволока, торчали во все стороны из круглого, изборожденного морщинами черепа. Зато кожа в клубах пара казалась розовой и здоровой, как у младенца.
— Доброе утро, Розен, — поздоровался доктор, кивая и лукаво поглядывая на меня. Ну чисто гном из сказки! — Как ваше путешествие?
— Благодарю вас, прекрасно.
— Других самолетов не было, уж не обессудьте, — хихикнул он.
Я искренне восхитился его шутке, поскольку сам факт предполагал веру доктора в меня, в то, что какое-то здоровое начало во мне не утратило способность воспринимать юмор.
Он как бы подтрунивал над моей паранойей, мягко объявляя ей войну.
— Как вы думаете, подобная необычная обстановка не помешает нашей беседе? — осведомился доктор Шедд.
— Ничуть. Я люблю посещать финскую парилку, когда оказываюсь в Лос-Анджелесе.
— Ну что ж, давайте посмотрим, — он заглянул в свою папочку. — Вы — продавец пианино и электроорганов.
— Верно. Розеновский электроорган — лучший в мире.
— На момент возникновения шизофренического эпизода вы находились в Сиэтле, чтобы встретиться по делам с мистером Барроузом. Так получается согласно письменным показаниям ваших родственников.
— Именно так.
— Мы ознакомились с вашими результатами на школьном психологическом тесте и, похоже, у вас не было никаких сложностей… в девятнадцать лет вы поступаете на воинскую службу, там тоже проблем не возникает. Аналогично — при поступлении на работу. Создается впечатление, что у вас скорее ситуативная шизофрения, чем пожизненный процесс. Я так понимаю, что в Сиэтле вам довелось пережить сильнейший стресс?
— Совершенно верно, — энергично кивнул я.
— Возможно, подобная ситуация больше никогда не возникнет в вашей жизни. Но, тем не менее, это был опасный знак, своего рода предупреждение, с которым необходимо считаться. — Он довольно долго изучал меня сквозь клубы пара. — Я предполагаю, в вашем случае нам удастся успешно справиться с проблемой при помощи так называемой терапии контролируемой фуги. Слышали о такой?
— Нет, доктор, — честно признался я. Но мне понравилось, как это звучит.
— Вам будут давать галлюциногенные препараты — лекарства, вызывающие психический надлом и возникновение галлюцинаций. Ежедневно, на протяжении строго фиксированного периода. Это позволит вашему либидо освободиться от регрессивных желаний, которые являются в настоящее время слишком сильными, чтоб их переносить. Затем мы постепенно начнем уменьшать фуговый период, чтоб в конце концов надобность в нем отпала. Некоторое вам время придется провести здесь. В будущем, будем надеяться, вы сможете вернуться в Бойсе, к своим делам, и продолжать нашу терапию там, амбулаторно, так сказать. У нас здесь, знаете ли, все перегружено, как вы и сами, наверное, могли заметить.
— Да, я знаю.
— Так как, согласны вы попробовать такой способ лечения?
— Да!
— Подумайте, это предполагает продолжение шизофренических эпизодов, правда, происходить они будут под квалифицированным наблюдением.
— Неважно, я хочу попытаться.
— Вас не будет смущать, если я и другие сотрудники будем присутствовать во время описанных эпизодов, чтобы наблюдать ваше поведение? Я хочу сказать, это будет вмешательством в вашу личную жизнь…
— Нет, — поспешно прервал я его, — меня это не смущает, мне безразлично, кто наблюдает.
— Прекрасно, — задумчиво сказал доктор, — такое отношение к моменту наблюдения означает, что ваша тенденция к паранойе не так уж сильна.
— Меня это ни капельки не тревожит.
— Ну и отлично. — Шедд выглядел довольным. — Думаю, прогнозы весьма положительны.
И с этими словами доктор в своих голубых трусах и папочкой под мышкой снова удалился в гущу пара. На этом мое первое собеседование с психиатром Касанинской клиники было завершено.
Как-то после обеда меня привели в большую чистую комнату, где уже дожидались два доктора и несколько медсестер. Меня уложили на стол, обтянутый кожей, привязали ремнями и ввели внутривенно галюциногенный препарат. Мои наблюдатели, по виду уже уставшие, но все же внимательные и дружелюбные, стояли рядом и ждали. Ждал и я — босой, одетый в больничный халат, с вытянутыми, прикрученными к столу руками.
Прошло несколько минут, и наркотик начал действовать. Мне пригрезилось, что я сижу на скамейке в парке Джека Лондона, прямо в центре Окленда, штат Калифорния. Рядом со мной сидит Прис и кормит крошками целую стаю сизых голубей. Она одета в свои бриджи «капри», зеленый свитер с высоким воротником, волосы повязаны красной клетчатой банданой. Прис настолько поглощена своим занятием, что абсолютно меня не замечает.
— Эй, — зову я.
Прис оборачивается и спокойно произносит:
— Черт тебя побери, Луис. Я же велела тебе сидеть тихо. Если ты будешь болтать, то распугаешь всех голубей, и они перелетят вон к тому старику!
Действительно, неподалеку от нас на скамеечке сидит улыбающийся доктор Шедд с полным пакетом хлебных крошек. Таким хитрым образом мое сознание инкорпорировало присутствующего в комнате доктора в мои грезы.
— Прис, — тихо говорю я, — мне надо поговорить с тобой.
— Еще чего! — У нее холодный, отчужденный тон. — Может, тебе и нужно, но не мне. Ты об этом не подумал?
— Подумал, — обречено сказал я.
— Непохоже. Лучше помолчи! И знаешь: я вполне счастлива и довольна, занимаясь тем, что ты видишь. — Она снова вернулась к своим птицам.
— Прис, ты любишь меня? — спросил я.
— О, боже! Конечно, нет!
Но я-то чувствовал, что это неправда.
Мы еще какое-то время посидели на скамейке, а затем парк, скамейка и Прис исчезли, и я снова обнаружил, что лежу привязанный на столе, под наблюдением доктора Шедда и уставших сестер из Касанинской клиники.
Теперь все прошло значительно лучше, — заметил доктор, пока они меня освобождали.
— Лучше, чем что?
— Чем в два предыдущих раза.
Я не мог припомнить предыдущих разов, о чем и сказал Шедду.
— Ничего удивительного, — улыбнулся доктор. — Ведь они были безуспешными. Ваш мир фантазии не удалось активировать — вы просто заснули. Но теперь, думаю, каждая новая попытка будет давать результаты.
Они вернули меня в мою комнату. На следующее утро я снова пришел в кабинет терапии, чтоб продолжить свое путешествие в фуговый мир фантазии, провести отведенный мне час с Прис.
После того, как меня привязали, показался доктор Шедд и радостно приветствовал меня:
— Розен, я собираюсь испробовать вас в групповой терапии, это должно усилить эффект того, что мы делаем. Вы понимаете, в чем заключается групповая терапия? Вам надлежит выйти со своими проблемами в общество ваших товарищей, обсудить их с другими больными… вы будете слушать, как они обсуждают вас. Это поможет вам уяснить причины отклонений в вашем мышлении. Не волнуйтесь, все будет происходить в неформальной, дружелюбной атмосфере. И, безусловно, окажется чрезвычайно полезно для вас.