Пять минут истекли.
– Время, сэр, – сказал один из лиди.
Уэбстер Фут извлек цилиндр и передал его ближайшему из своих лиди, который вернул его на место в чемодан. Тем не менее не исключалась возможность того, что киллер оказался предусмотрительным и прихватил с собой нейтрализующий это оружие реактив. Поэтому Фут выбрал себе из чемодана фанни-ган в качестве наступательного оружия, а затем, хорошенько подумав (что в прошлые разы сильно помогало спасти его шкуру), попросил еще пластиковый защитный костюм, который он развернул и неуклюже, но довольно грамотно накинул на себя; один из его лиди помог ему, так что в итоге щит прикрыл его полностью, словно плащ, оставив лишь ступни в английских шерстяных носках и лондонского же производства оксфордах. Затем, с фанни-ганом (вовсе не смешным оружием, несмотря на название), он вновь миновал шеренгу лиди Линдблома. И открыл дверь в спальню.
– Фальшфейер! – тут же приказал он. В комнате было темно, и не было времени, чтобы искать – промахиваться и снова искать – выключатель.
Один из двоих его блестяще вышколенных лиди без колебаний послушно метнул в спальню безопасный комнатный фальшфейер – а скорее светильник; тот зажегся теплым и успокаивающим желтым светом, что не слепил, но четко освещал каждый предмет. На кровати, под покрывалами, лежал убитый Верн Линдблом, глаза его были закрыты. Выражение лица его было спокойным, словно он ни о чем не знал; словно был не в курсе, даже не догадывался о факте своей безболезненной и мгновенной смерти. Для Фута было очевидным: расслабленная поза мужчины указывала на применение одного из старых добрых, не раз проверенных и надежных инструментов с цианидом. Скорее всего, автономный дротик прямо в мозг, или в сердце, или в верхний узел спинного мозга. Что ж, хотя бы гуманно, сказал себе Фут и огляделся вокруг в поисках ожидаемого: совершенно беспомощного взрослого мужчины, неспособного двигаться и говорить, бьющегося в пароксизме нерегулярных рефлексов, неспособного защищаться или бежать.
Но такого человека в спальне не оказалось. Ни в подобном состоянии, ни в любом ином. Убитый спокойно лежал в своей постели и был единственным человеком в комнате, не считая самого Уэбстера Фута. А когда Фут осторожно прошел в прилегающую комнату, через окно которой изначально и проник убийца, то не увидел никого и там. За ним следовали двое его опытных лиди; он не увидел никого, и они не увидели никого и потому сразу начали открывать боковые двери, осматривая ванную комнату с ее великолепной мозаичной керамикой, а затем два стенных шкафа.
– Он ушел, – громко сказал Фут.
Его два лиди промолчали; от них комментариев не требовалось.
Вернувшись к шеренге линдбломовских лиди, что по-прежнему охраняли выход из спальни в холл, Фут сказал:
– Сообщите вашему типу шесть внизу, что они опоздали.
– Да, мистер Фут, – подтвердил старший в шеренге и выполнил приказ. – Ответ, полученный мною, – проинформировал он затем учтивым металлическим голосом, – заключается в том, что такого не может быть. Убийца мистера Линдблома находится в спальне или в непосредственной близости от нее; иное невозможно.
– По вашей дедуктивной логике лиди, видимо, так, – согласился Фут. – Но эмпирические данные говорят об обратном. – Он обернулся к собственным лиди. – Я попрошу вас, – распорядился он, – начать сбор улик. В предположении о том, что убийца не лиди, а человек, особое внимание обратите на присутствие органических следов. Волосы, чешуйки кожи.
Один из старших лиди Линдблома сказал:
– Мистер Фут, здесь, внутри стены, находится приемник мозговых частот. У нас есть ключ доступа к нему.
– Хорошо, – сказал Фут. – Мне понадобятся его записи.
– Кроме этого, есть и звукозаписывающее устройство. Постоянного действия.
– Очень хорошо. – Если убийца был человеком. Если он сказал что-либо. И если он прошел мимо датчиков приемника мозговых частот. Уэбстер Фут задумчиво вернулся в спальню, а затем прошел в соседнюю комнату, чтобы изучить окно, через которое проник убийца.
На полу стоял портативный телевизор.
Он нагнулся и поднял его за ручку, не беспокоясь о возможных отпечатках пальцев; было крайне маловероятно, что убийца зачем-то передвигал телевизор.
Телевизор оказался слишком тяжелым. Он мог поднять его, но с трудом. Фут сказал вслух:
– Ну, вот и оно.
Один из лиди Линдблома отозвался из стенного шкафа, где занимался разблокированием устройства, содержащего возможную запись мозгового ритма:
– Простите, сэр?
Фут сказал:
– Вот убийца. Этот телевизор.
– Сэр, – сказал лиди и хмыкнул, – переносной телевизор не является инструментом, при помощи которого смерть человека может быть…
– Ты хочешь заняться работой по поиску убийцы твоего хозяина? – спросил Фут. – Или все же оставишь ее мне?
– Конечно, мистер Фут, вы здесь главный.
– Спасибо, – саркастически поблагодарил Фут. И всерьез задумался, как ему удастся, и удастся ли вообще, вскрыть этот предмет, прикидывающийся обычным телевизором – точнее, закамуфлированный под него. Ибо если он был прав, то устройство окажет сопротивление попыткам разобрать его, будучи построенным так, чтобы противостоять любому насильственному и враждебному вскрытию.
Его посетило мрачное предвидение. Потребуются дни, а может, и недели, чтобы проникнуть в устройство этого «телевизора», внутрь него. Даже при использовании многочисленных и разнообразных приспособлений в мастерских корпорации.
В его руках находилось орудие смерти. Но пользы от этого не было ни на грош.
21
Улики. След, ведущий от погнутой алюминиевой оконной рамы, стекло в которой было проплавлено; лиди-эксперты Фута присели близ рамы, сфотографировали и проанализировали точную степень изгиба металла, записали отклонение и рассчитали давление в фунтах, которое должно было вызвать такой изгиб.
Лиди Фута собирали улики словно честные и добросовестные машины, каковыми они и являлись. Но сам он не чувствовал ничего, глядя невидящими глазами в пространство; не был заинтересован, не был увлечен.
– Пятно крови, мистер Фут, – сообщил ему один из лиди.
– Хорошо, – безжизненно отозвался он.
Линдбломовский лиди, который открыл наконец глубоко спрятанный сейф в стене шкафа, подал голос:
– Приемник мозгового ритма показывает, что на записи в его хранилище присутствует…
– Человек, – сказал Фут. – Который прошел мимо, излучая альфа-ритм мозга.
– Звукозаписывающее устройство также содержит…
– Ага, этот человек еще и говорил, – сказал Фут. – Он явился сюда, чтобы убить спящую жертву, и все же он что-то сказал, достаточно громко для того, чтобы его голос записался на ферромагнитную ленту.
– И не только громко, – заметил лиди, – но и отчетливо. Желаете послушать запись на ленте прямо сейчас?
Фут отмахнулся.
– Нет, я обожду. Потом.
Один из его лиди воскликнул с резким металлическим триумфом:
– Три человеческих волоса, не принадлежащих жертве!
– Продолжайте, – сказал Фут. Будут и еще улики, что позволят опознать убийцу, сказал он себе. У нас есть его уникальный альфа-ритм мозга, его отчетливый голос; мы знаем его вес, есть волосы с его головы и капля крови – хотя и выглядит несколько странным то, что он внезапно без всякой причины проронил вдруг ровно одну каплю крови, точно посередине комнаты: каплю, и не больше.
В течение следующих нескольких минут был найден фрагмент одежды, нитка. А затем, на низком столике, отпечатки пальцев, не принадлежащие жертве.
– Хватит, вы можете заканчивать, – сказал своим лиди Фут.
– Но, сэр, – запротестовал один из них, – мы можем найти еще…
– Нет, это все, – сказал Фут. – Все, что содержит стандартная модель Eisenwerke Gestalt-macher 2004 года. Голос, отпечатки пальцев, волосы, капля крови, нитка от одежды, указание на вес тела и специфический альфа-ритм мозга – это все, и этого достаточно. Основываясь на этом, любой адекватный компьютер выдаст ответ, карту убийцы; у вас есть семь факторов определения. – Шесть из которых, строго говоря, были и не нужны. Хватило бы и записи строго индивидуального альфа-ритма, не говоря уж об отпечатках пальцев.
Именно это и раздражало его в западногерманской машине времен войны – она была слишком усердна в своей работе. Девяносто процентов ее схем и программ можно было просто выбросить – и тогда она больше бы напоминала по весу переносной телевизор. Но таков уж был немецкий менталитет, с их любовью к гештальту, полному образу.
Теперь, с этой цепочкой улик в его распоряжении, составляющих гештальт, возникал вопрос, к которому из компьютеров, хранящих досье на людей, ему обратиться. Строго говоря, он мог выбирать из трех, и у каждого была гигантская память, а в ней библиотека данных с возможностью поиска по нескольким факторам; по удивительному совпадению – именно по тем, которые его лиди за последний час собрали в этих двух комнатах.
Он мог обратиться в Москву. Огромный BB-7, вероятно, нашел бы ему ту запись, которой соответствовали бы все эти семь факторов, полный гештальт. Или, как вариант, 109-A3 в Эстес-парке. Или даже Мегавак 6-V в Агентстве в Нью-Йорке; он мог бы использовать этот компьютер, пусть и меньших размеров и более специализированный, хранящий в памяти лишь данные на бывших и действующих Янси-мэнов. Интуиция подсказывала Футу, что гештальт должен был имитировать какого-то Янси-мэна, а не одного из миллионов танкеров под землей; информация по ним не требовалась. И в этом случае Мегавака 6-V было бы вполне достаточно.
Однако был повод не обращаться именно туда, сразу же понял Фут. Его клиент Стэнтон Броуз, находясь в своей женевской крепости, автоматически получил бы извещение о его действиях – сперва дубликат введенных в компьютер данных, а затем и собственно ответ компьютера.
А обладание Броузом этой информацией могло послужить всем заинтересованным сторонам.
И, значит, выбором являлся огромный BB-7 в Москве, как максимально удаленный от контроля Броуза.