принципа фюрера: над своим новым решением вопроса о том, кому быть лидером, поскольку если люди слишком слепы, чтоб управлять собой, то как им можно доверять управление другими? И ответ на этот вопрос – фюрер, как знает каждый немец, а Готтлиб Фишер был немцем. А потом, как все мы знаем, Броуз украл эту идею у Фишера и воплотил ее в реальность; манекен, один в Москве и один в Нью-Йорке, прикрученный к дубовому столу, управляемый компьютером, которому, в свою очередь, поставляют речи отлично обученные элитные спичрайтеры, – все это можно честно поставить в заслугу Стэнтону Броузу, вот только мы и не догадывались, что Готтлиб Фишер украл свою часть, исходный зародыш концепции еще у кого-то.
Где-то в районе 1982 года германский кинематографист увидел Тэлбота Янси. И создал своего фюрера не на основе собственной креативности, своего художественного дара, но на основе обычного наблюдения. А кого мог видеть Готтлиб Фишер в районе 1982 года? Актеров. Сотни. Он просматривал их на роли в своих двух гигантских псевдодокументальных фильмах – подбирал специально по способности изображать мировых лидеров. Иными словами, тех актеров, кто обладал харизмой, магией.
И он сказал Сенсио, медленно и задумчиво, рассеянно теребя губу:
– Думаю, если я прочешу Версии A и B, два шедевра изобретательности Фишера, то в одной из постановочных сцен рано или поздно наткнусь на Тэлбота Янси. В гриме, конечно; играющего какую-то роль. – Например, Сталина, подумал он. Или Рузвельта. Любого из них – или всех сразу. Чего не было в этих фильмах, так это честных титров; кто играл кого из мировых лидеров: нам нужен этот список, а его нет и никогда не было; его сознательно и старательно не сделали.
Сенсио сказал:
– Как вы знаете, мы располагаем собственными копиями обеих версий.
– Отлично. Просмотри их и вырежи каждую игровую, фейковую сцену. Отдели их от реальных съемок, которые…
Сенсио саркастически рассмеялся.
– Господи боже, помилуй нас. – Он закрыл глаза и покачался туда-сюда. – Ну кто, по совести говоря, может вообще это сделать? Никто не знал тогда, не знает сейчас и не будет знать…
Верно; весомый аргумент. Собственно говоря, главный.
– Ну хорошо, – сказал Фут. – Тогда просто начни их просматривать. Пока не увидишь – может быть, мельком – образ Протектора. Он будет одним из великих харизматичных лидеров, одним из большой четверки; точно не Муссолини и не Чемберлен, этих можно пропустить. – Господь небесный, подумал он; а если он и есть тот «Гитлер», что приземляется на турбореактивном «Боинге-707» в Вашингтоне, округ Колумбия, чтоб провести секретные переговоры с Рузвельтом? Неужели вот этот человек сегодня управляет миллионами танкеров, тот актер, что показался Готтлибу Фишеру самым подходящим для исполнения роли Адольфа Гитлера?
Но, конечно, у него могла быть и эпизодическая роль. Какого-то генерала. И даже одного из рядовых джи-ай в окопах.
– Это займет у меня недели, – сказал Сенсио, очевидно придя к таким же выводам. – А есть ли у нас недели? Людей-то убивают…
– Джозеф Адамс находится под защитой, – сказал Фут. – А Броуз… ну что сказать, жаль будет, если его убьют; его тайный враг получит еще больше власти.
…А его тайным врагом совершенно явно и очевидно является Дэвид Лантано. Но это всего лишь возвращает к исходному вопросу – кто такой или что такое Дэвид Лантано?
Сейчас, по крайней мере, он имел частичный ответ – пусть и временный. Подлежащий проверке. Дэвид Лантано на самой возрастной точке своих колебаний был нанят Готтлибом Фишером – или хотя бы просмотрен, – чтобы играть некую роль в одной из двух версий его документального фильма 1982 года; да, такой была гипотеза. И нужно было переходить к ее проверке.
И следующий шаг обещал быть очень непростым – тот шаг, который должен был следовать за обнаружением Янси – то есть Дэвида Лантано – в одной или обеих документальных лентах Фишера.
Следующим шагом, который потребует всего мастерства «Уэбстер Фут Лимитед, Лондон», станет незаметное и бесшумное проникновение на недостроенную виллу Дэвида Лантано при помощи специальных инструментов, пока Лантано находится в Агентстве, в Нью-Йорке. И завладение, хотя бы на миг, одним из тех приспособлений для путешествий во времени, которыми Лантано располагал.
Да, будет непросто, Фут осознавал это. Но у нас есть необходимое оборудование; это наша работа с 2014 года. И на сей раз мы не просто выполняем заказ клиента; мы делаем это для себя.
Потому что, понял он, наши собственные жизни сейчас – без нашего согласия – поставлены на карту; перед нами, как уже доказано, самый главный, последний приз, за который игроки сражаются и торгуются, ради которого лгут и рискуют, к которому стремятся.
– Юридическая контора, – сказал он вслух. – Господа Ложь, Гордыня, Жадность, Гнев, Зависть; партнеры. Они могут представлять нас на суде Дисциплинарного совета, когда мы подадим иск против Броуза.
– На каких основаниях иск?
– На основаниях того, – негромко сказал Фут, – что легитимно избранным мировым лидером является Протектор, Тэлбот Янси, как известно каждому танкеру; именно этот факт правительство Эстес-парка утверждало и утверждает пятнадцать лет подряд. И этот человек существует в реальности. Следовательно – Броуз не обладает законной властью. – Поскольку законная власть, продолжил он уже про себя, полностью принадлежит Янси, что и требовалось доказать, и как НарБлок, так и ЗапДем сходятся здесь в едином мнении – добровольно и с песней.
И, мне кажется, Янси уже начал оформлять требования на свои законные права, подумал Фут. Наконец-то.
24
Маленький смуглокожий мальчик застенчиво произнес:
– Меня зовут Тимми.
Рядом с ним его младшая сестренка заерзала, улыбнулась и прошептала:
– А я Дора.
Николас повторил:
– Тимми и Дора. – Их матери, миссис Лантано, стоявшей чуть в стороне, он сказал: – У вас прекрасные ребятишки. – Увидев жену Лантано, он подумал о своей, о Рите, все еще живущей внизу обреченной жизнью подземных убежищ. Судя по всему, вечной; поскольку даже честные люди с поверхности вроде Дэвида Лантано и, если он правильно понял, строительного магната Луиса Рансибла – даже эти люди не имели ни планов, ни надежд, им нечего было предложить танкерам. Разве что, в случае Рансибла, гигиеничные и удобные тюрьмы на поверхности вместо темных и переполненных тюрем внизу.
А Лантано…
Его лиди убили бы меня, понял Николас. Если бы вдруг откуда-то не появился Тэлбот Янси, да еще с исправным оружием.
Он обратился к Лантано:
– Как они могут утверждать, что Янси – обман? Блэр сказал так; они все подтвердили. И вы говорите так же.
– Каждый лидер, что когда-либо правил… – ушел от прямого ответа Лантано.
– Это другое, – сказал Николас. – И я думаю, что вы понимаете. Это ведь не вопрос отличия человека от его образа в глазах общественности; это такой вопрос, который – насколько я знаю – никогда в истории вообще не поднимался. Вероятность того, что данного человека в принципе не существует. И все же я видел его. Он спас мне жизнь.
Он вдруг подумал – я поднялся сюда, чтобы узнать две истины: что Тэлбот Янси не существует, наперекор тому, во что мы верили всегда, – и что он все же существует; что он достаточно материален, чтобы прикончить двух хищных, профессиональных и опытных лиди, которые в отсутствие властного усмиряющего приказа совсем одичали и убили бы меня, даже особенно не рассуждая. Убийство человека как само собой разумеющееся, как часть их работы. Возможно, даже основная часть.
– В качестве компонента своего облика, – сказал Лантано, – каждый мировой лидер всегда имел некий фиктивный аспект. Особенно в прошлом веке. И, безусловно, во времена Рима. Как, например, на самом деле выглядел Нерон? Мы не знаем. Но и они, тогда, не знали. И то же самое верно по поводу Клавдия. Был ли Клавдий идиотом или же великим, даже святым человеком? И пророки, религиозные…
– Вы не дадите ответа, – сказал Николас. Это было очевидно.
Сидящая со своими детьми на длинном диване из кованого чугуна с подушками из пенорезины Изабелла Лантано сказала:
– Вы правы, мистер Сент-Джеймс; он не ответит. Но он знает. – Ее глаза, огромные и полные внутренней силы, безотрывно смотрели на мужа. Они с Дэвидом обменялись взглядами, значительными и молчаливыми. Николас, оказавшийся лишним, поднялся на ноги и прошелся по просторной, с высоким потолком гостиной, бесцельно, чувствуя себя отвратительно беспомощным.
– Выпей, – предложил ему Лантано. – Это текила. Мы привезли очень хорошую из Мехико. – Он добавил: – Я тогда выступал перед Дисциплинарным советом и, к своему удовольствию, обнаружил, насколько же им все безынтересно.
– Что такое Дисциплинарный совет? – спросил Николас.
– Это настоящий верховный суд этого, только нашего, мира.
– Что вы пытались получить от них? – снова спросил Николас. – Постановление?
После длительной паузы Лантано лаконично ответил:
– Постановление по очень теоретическому вопросу. Точного легального статуса Протектора. В сравнении с Агентством. В сравнении с генералом Хольтом и маршалом Харензани… – Он прервался, поскольку один из его домашних лиди вошел в гостиную и почтительно приблизился к нему. – В сравнении со Стэнтоном Броузом, – закончил он. – Что случилось? – спросил он у лиди.
– Доминус, у границ нашей охраняемой территории находится некий Янси-мэн, – доложил лиди. – Вместе с его свитой или прислугой, общим счетом тридцать лиди; он крайне возбужден и желает пообщаться с вами. Вместе с ним там находится группа людей, определяемых как коммандос Фута, которые защищают его персону от реальных или воображаемых угроз, как он заявляет, согласно приказу из Женевы. Он выглядит весьма напуганным и просит передать вам, что его лучший друг убит и что «он будет следующим». Вот его точные слова, мистер Лантано, я записал их. Он сказал: «Если Лантано… – будучи крайне взволнован, он забыл про обязательную вежливую форму, – если Лантано не сможет мне помочь, то я следующий». Впустить ли нам его?