и наслаждаться этим.
И Броуз, понял он, будет становиться только хуже. Мозг его будет гнить все дальше, крохотные кровеносные сосуды в нем будут схлопываться. И шаг за шагом ткань мозга, лишенная доступа к кислороду и питанию, будет отмирать. Оставляя за собой все более омерзительный след, все более ненадежный – как этически, так и прагматически.
Следующие двадцать лет под дряхлеющей властью Стэнтона Броуза окажутся все более омерзительными, пока разложение центрального управляющего органа будет проникать неуклонно глубже и глубже – и тянуть за собой весь мир. И он сам, и все его коллеги – все будут плясать и подпрыгивать, словно куклы на ниточке безумного дерганого кукловода; и с распадом мозга Броуза они, все его продолжения, будут распадаться в резонанс с ним. Боже, ну и перспектива…
Та сила, над которой Лантано имел уникальную власть – время, – была той же силой, что уничтожала органическую ткань Стэнтона Броуза. А значит…
Одним ударом, одним выстрелом автономного скоростного наводящегося по альфа-ритму дротика с цианидом он устранит эту разлагающуюся и разлагающую силу из их жизни. Ведь в этом же и был весь смысл полета в Нью-Йорк, в его офис, где уже ждали Лантано и Фут.
Но организм Джозефа Адамса все еще не был убежден, он вновь и вновь выбрасывал в нервную систему метаболиты страха. В поисках облегчения – иными словами, понял он, возможности побега. Я хочу сбежать.
И ведь Фут тоже, остро осознал он, судя по выражению лица, ощущал нечто подобное. Разве что не так ярко, как я ощущаю сейчас, потому что иначе он бы не полетел в Нью-Йорк, а давно бы сбежал. И Уэбстер Фут нашел бы способ скрыться. А я, понял он, не найду; я не готов к этому так, как готов он.
– Да, конечно, – сказал Адамс бойцу Фута, приставившему к его затылку пистолет. – Небольшое головокружение, но я уже в порядке. – И он повернул флэппл курсом на Нью-Йорк.
Коммандос Фута за его спиной убрал лазерный пистолет и спрятал его в наплечную кобуру, убедившись, что флэппл движется на северо-восток.
Джозеф Адамс же активировал сигнальное устройство на своем левом запястье. Мгновенно и автоматически микроволновый импульс устремился к его лиди и был воспринят, хотя его собственные рецепторы не восприняли ничего. И рецепторы четверых людей Фута – тоже.
И пока Адамс не отрывал взгляда от панели управления перед ним, его лиди в короткой схватке – ужасающе молчаливой – убили четверых людей Фута. Шум стих так быстро, что Адамс не успел даже поверить и принять для себя свершившийся факт; задняя дверь флэппла открылась, и с лязгом, ворчанием и натугой лиди выбросили вон тела четверки людей, прочь, в пустоту пространства и даль ночи, которая, как казалось Адамсу, началась, но никогда не закончится.
Адамс сказал:
– Я просто не могу лететь в Нью-Йорк.
Он закрыл глаза. In nomine Domini, подумал он. Четыре человека мертвы; ужасно, и ему теперь всегда носить на себе, носить с собой эту печать: именно он отдал приказ – и причем даже не своими руками. Что было еще хуже. Но они приставили мне к голове пистолет, попытался он найти оправдание, и от страха я сошел с ума; они угрожали убить меня, если я не полечу в Нью-Йорк, а поскольку я этого сделать не могу – помоги нам всем господь. И чтобы жить, мы должны убивать, и эта цена должна быть оплачена, эта нечестная сделка: четыре жизни за одну.
В любом случае дело было сделано. И поэтому он повернул флэппл южнее; теперь он направлялся на юго-восток, в сторону Каролины. Вместо Нью-Йорка. Который он больше никогда не увидит.
Ему потребовалось несколько часов, чтобы обнаружить в темноте под собой освещенное пятно, которое представляло собой место раскопок.
По команде Адамса его флэппл начал по спирали опускаться вниз. К той точке, где Николас Сент-Джеймс, бывший танкер, вел раскопки при помощи лиди Дэвида Лантано, в поисках возможного медицинского склада армии США еще довоенных времен и артифоргов – если они там были и если это была правильно выбранная точка, – где-то глубоко под поверхностью.
Приземлившись, Адамс пошел в сторону места раскопок. Чуть в стороне Николас сидел среди ящиков и коробок, и Адамс понял, что с местом Фут угадал. Склад армии США был найден, и довоенные запасы уже поднимали наверх. На рабочем жаргоне Янси-мэнов это называлось «рождественское утро».
Увидев первого из чужих лиди, Николас оторопел.
– Кто здесь? – спросил он. Одновременно и лиди Лантано остановили свои работы; без команды они двинулись к Николасу, чтобы защитить его; их аналоги рук опустились туда, где они носили оружие. Все это произошло быстро, бесшумно и, разумеется, синхронно.
Адамс отдал приказ, и его собственные лиди прикрыли его таким же защитным построением. Два человека в итоге оказались разделены двойной шеренгой лиди, которые стояли лицом к лицу, а люди не видели друг друга.
– Сент-Джеймс, помните меня? Я Джо Адамс; мы виделись в поместье Дэйва Лантано. Я заглянул проверить, сопутствует ли вам удача. Нашли ли вы свой артифорг?
– Редкостная удача, – крикнул в ответ Николас. – Но к чему это выстраивание лиди друг против друга? Кто с кем собирается драться и из-за чего?
– Я не хочу сражаться, – сказал Адамс. – Могу ли я отозвать своих лиди? Вы сделаете то же со своими? Дадите мне слово, что между нами не будет враждебных действий?
С искренним удивлением в голосе Николас ответил:
– Но войны ведь нет; так сказал Блэр, и я видел поместья. С чего бы вдруг возникли какие-то враждебные действия между нами?
– Действительно, причин нет. – Адамс подал сигнал своим лиди; они неохотно расступились, ибо все-таки каждый из них был ветераном войны, настоящей войны, окончившейся тринадцать лет назад.
Уже в одиночку Адамс подошел к бывшему танкеру.
– Вы сумели найти тот конкретный артифорг, что искали?
Возбужденно и радостно, как маленький мальчик, Николас воскликнул:
– Да! Три артифорга, сердце, почка – и, я нашел ее, поджелудочная железа, в своей заводской упаковке и запечатана в алюминиевый барабан. – Он с гордостью продемонстрировал находку. – В пластиковой оболочке для защиты от воздуха; без сомнения, в абсолютно новом, нетронутом состоянии. Этот контейнер обещает защиту содержимого – вот, гляньте сюда – в течение пятидесяти лет!
– Что ж, вы добились своего, – сказал Адамс. Ты нашел то, подумал он, ради чего выбрался на свет дня. Твое путешествие окончено. Ты счастливчик. Жаль, что для меня все не так просто. Ах, если бы то, чего мне не хватает, что нужно, важно для жизни, можно было бы взять в руки, рассмотреть, прочитать чернильный штамп на нем. Поднять и вцепиться; чтобы это был какой-то объект, материальный, твердый – и чтобы мои страхи были столь же реальны. И ограниченны, как твои. Для тебя-то единственным страхом было не найти тот единственный конкретный и четко названный аппарат времен войны, а теперь этот аппарат найден и находится в твоей собственности, насколько мы вообще можем чем-то обладать, действительно иметь и хранить. А посмотри только, что я потерял, подумал он. Свое поместье, свою работу; и я собираюсь навсегда отказаться от земной поверхности. Чтобы не последовать за Верном Линдбломом. Потому что я знаю, что это сделал Дэвид Лантано. Я знал это с той самой секунды, когда Лантано признал, что у него есть та оружейная сборка. С теми составляющими, которые всем нам так хорошо известны: скоростным – или, как в случае Верна, низкоскоростным – автономным дротиком с цианидом. И вовсе не ржавая, а вполне рабочая… как и та машина, что дотянулась до сердца Верна Линдблома.
Абсолютно новая, сказал Лантано. Вытащенная напрямую из военных лет, тринадцатилетней давности, при помощи машины времени Лантано. И эту ловушку надо поставить в моем офисе, чтобы убить Броуза точно так же, как был убит Верн; да, это будет мгновенное и безболезненное, но все же убийство – так же, как и я убил четверых коммандос Фута. Но так обстоят дела. А я ухожу. Спускаюсь. Если смогу.
– Вы возвращаетесь в свой танк? – спросил он Николаса.
– Немедленно. Чем меньше старик Соуза пробудет в заморозке, тем лучше; всегда есть какая-то вероятность повреждения мозга. Я оставлю тут лиди Лантано, чтобы они продолжали раскопки, достали все остальное; думаю, что Лантано с Футом могут поделить добычу или как-то иначе прийти к соглашению.
– Да, – сказал Адамс, – похоже, что они умеют договариваться. Фут предоставил карту, а Лантано – лиди и оборудование для раскопок. Они точно найдут способ разделить сокровища.
Что самое поразительное, подумал он, так это то, что ты получаешь свою поджелудочную просто так. Они ничего не попросили взамен. Так что они не такие уж плохие люди в обычном, повседневном смысле: они вместе, Фут и Лантано, с достоинством и милосердием предоставили тебе возможность получить то, чего тебя лишил Броуз – и всех остальных на свете, – то, что он припрятал для себя. Броуз – вот у кого абсолютно не было милосердия.
– Я думал, что вы планировали повстречаться с ними в Нью-Йорке, – сказал Адамсу Николас.
– Они обойдутся без меня. – Альфа-ритм мозга Броуза они могут получить у Мегавака 6-V; рано или поздно они догадаются это сделать, когда Адамс не появится, – и, вероятнее всего, уже так и поступили. И если они не смогут установить дротик в его кабинете, если они даже с инструментами и навыками Фута не справятся со сложным замком в двери, то они могут – и сделают это – найти подходящее место в коридоре, который является единственным проходом в офис, по которому Стэнтон Броуз вынужден будет пройти, чтобы туда попасть. Он знал, интуитивно чувствовал на глубочайшем уровне, уверенно, что Фут совместно с Лантано каким-то образом найдут возможность справиться.
Они, впрочем, никогда не забудут того, что он не прибыл на встречу. Если они не убьют Броуза, то этот старый полубезумный кусок жира, без сомнения, уничтожит их, и, вероятно, Адамса тоже; а если убьют – что ж, возможно, когда-то позже, когда им будет удобно, когда Фут и Лантано, особенно Лантано, придут к власти, они выследят его. Для мести будет более чем достаточно времени. И в конце концов, в любом случае,