– Есть, – встал было Лебедев, но я усадил его обратно. – Первая ступень это небольшая по численности, но профессиональная, кадровая Красная армия.
– Каста и отрыв от народа, – хмыкнули из угла, не иначе, сторонник «партизанства».
– Если держать ее замкнутой. А мы планируем перемешивать: после трех-пяти лет обучения направлять из нее на вторую ступень, в качестве командиров. А оттуда забирать лучших. Вообще, подготовка на первой ступени должна быть такая, чтобы каждый солдат мог командовать взводом. – Лебедев принял поданную адъютантом папку и вытащил из нее цветные таблицы.
Ого, технология презентаций шагает по стране, молодцы.
– Туда же войдут и все специалисты – летчики, броневики, часть артиллеристов, радисты и так далее. Служат от пяти лет, по желанию – дольше.
Тут возражений не последовало – техника сложная, за год-два не всегда освоить можно.
– На второй ступени, в территориальных частях, служба проще и короче. Пехота, кавалерия, пулеметчики. Главная задача второй ступени – обучение, как военное и техническое, так и общее. И, наконец, третья ступень – всеобщее вооружение народа, с призывом на сборы время от времени. Своего рода противовес «кастовой», как вы изволили выразится, армии. Полагаю, лет за десять мы сумеем наработать подготовленные кадры командиров и обученный резерв.
– А буржуи не сунутся?
– Вряд ли. Слишком свежа память о большой войне.
Вагон особенно сильно тряхнуло на стрелке, подпрыгнули стаканы, со стола скатилось несколько карандашей, кое-кто лязгнул зубами, а я воспользовался секундной паузой, чтобы перехватить разговор:
– Малые серии вполне подойдут для профессионалов – пусть пробуют, тренируются. А для всей армии нужно оружие простое, дешевое, технологичное. Чтобы призванный крестьянин мог быстро освоить применение, уход и чистку. Вот в этих видах я бы просил вас заняться модернизацией винтовки Мосина, их у нас миллионы, опыт использования колоссальный, недостатки известны: магазин маленький, отсечка пресловутая, спуск тугой, рукоять затвора… А нам с ней еще много лет воевать. Кстати, Высшая стрелковая школа комсостава дала по ней свои рекомендации, товарищ Лебедев мне показывал.
– Да, мы уже видели. А что насчет пулеметов?
– Все то же самое. Нужен простой, технологичный, массовый, легкий. Причем желательно, чтобы он мог стрелять и с рук, и со станка. Возьмите «мадсен» – всем хорош, но сложен. И хват неудобный, еще первые боевики жаловались, даже самодельные ручки, как у пистолета, приделывали.
Озадачил. Ничего, пусть думают, глядишь, Дегтярев свой пулемет раньше выдаст. А чтоб не скучали, взял и накидал на листе бумаги принципиальную схему ППС – ну, как я его помнил.
– Это что? – осторожно спросил Федоров, взяв мои каракули в руки.
– Пистолет-пулемет.
– Похож на «Беретту» и «Бергман-Шмайссер», - отметил Федоров.
– Генерал Томпсон еще в Америке подобное разрабатывает, – постучал пальцем по чертежику Дегтярев.
– Хм. А запирание ствола? – поднял на меня глаза Владимир Григорьевич.
– Весом затвора.
– Так ведь… а, нет… но… здесь буфер, понятно… или так… Интересно! – резюмировал Федоров. – Штамповка и простые детали.
– Именно. Причем такие, что их могут делать в любых механических мастерских, были бы стволы и пружины. Представьте, сколько их наклепать можно?
Глаза оружейников затуманились.
– В принципе, – поглядел на коллегу Дегтярев, – можно даже не штамповать, а вставить механизм в готовую трубу…
– Вы конструкторы, вам и карты в руки. Нам же пока нужно системой попроще, ценой подешевле и чтобы в кривых руках не сразу ломался. А там пятилетний план сделаем, опыта наберем – пойдем дальше.
Когда поезд проезжал Новониколаевск, в заледеневшем небе мерцали крупные мохнатые звезды, а десятки паровозов провожали нас слитными гудками. Трудами Собко с тягой у нас становилось все лучше и лучше, в полную силу работали ремонтные производства и мастерские, только за последний год они вернули в строй пару тысяч локомотивов, так что призрак транспортного коллапса меня больше не беспокоил. А вот размерами страны я проникся еще больше, чем разработчики планов. Последний раз я тут ездил лет пятнадцать назад и тогда у меня в голове больше путеукладчики да «сеялки» крутились, а сейчас… И подумалось мне, что гигантизм советских проектов – Днепрогэс, Магнитка, Кузбасс, БАМ, Красноярская ГЭС – неспроста, что это попытка создать нечто под стать масштабу страны. Пусть нам пока такое не под силу, но ведь подготовить условия мы можем? Можем, и обязательно забабахаем соразмерное. И не раз, всю мировую экономику в труху порвем. Но потом.
Красноярск встретил морозом под тридцать, могучим Енисеем и сверкавшей на Караульной горе белой Пятницкой часовней. Жаль, времени совсем нет, толком не посмотреть, все бегом. Шагнешь в сторону – секретари за рукав дергают, расписание, встречи, заседания…
– Почетным революционным оружием ВЦИК награждается командующий Приморской группой Ольдерогге Владимир Александрович!
Орденами мы пока не обзавелись, поэтому награждали маузерами и златоустовскими шашками. Почетность и революционность символизировали вделанные в ножны и рукоятки красные звездочки ростовской эмали с золотыми серпами-молотами, цифрами «1919» и буквами «В.Ц.И.К.» вокруг.
– Служу трудовому народу! – четко ответил бывший генерал-майор, принимая из моих рук деревянную кобуру.
– Командующий Алтайской народной армией Ворожцов Матвей Иванович!
– Служу трудовому народу!
Мамонтов, Лазо, Таубе, Рогов, Фрунзе, Триандафилов, Каландаришвили – все они слились у меня в один калейдоскоп лиц, мундиров, ремней, усов…
– Поздравляю вас, товарищи, от имени ВЦИК и Совнармина. И хочу напомнить, что подвиги это хорошо, но почти всегда героизм есть следствие чьих-то ошибок. Старайтесь всегда действовать твердо и безошибочно, как требует Республика Советов!
Только потом, на банкете, Фрунзе застенчиво взял меня за локоть:
– Михаил Дмитриевич, а вы меня не помните? Архипыч, Канарейка, Отец…
– Ивановский Совет? Арсений!!!
Да, сильно изменился. Сейчас-то он при бородке, в точности как на хрестоматийных фото, а тогда пацан-пацаном был.
Рядом изливал душу собеседнику алтаец Ефим Мамонтов:
– Сибирь, брат, это даже не свобода, это воля! Хочу – песни играю, хочу – блины на коровьем масле кушаю. Все сам, две руки, две ноги, да одна шапка! Так-то, брат. А они нам свои порядочки хотели. Шалишь! Помещиков в Сибири отродясь не было, тут воля. А воля для русского человека важнее всего! Вот мы их и того, к ногтю.
В Пушкинском народном доме Красноярска после награждения вовсю готовились к завтрашнему заседанию, а я, вопреки расписанию, все-таки вырвался посмотреть на мост. Чудо техники, почти километр, пролеты по полтораста метров и построен всего за четыре года! Недаром золотая медаль на той самой Всемирной выставке в Париже, где мы с Васей отличились. И хорошо, что автор, Лавр Проскуряков, преподает в Институте инженеров путей сообщения и строит мосты.
Наутро, в десять часов в зал с ложами, балконом и галереей набилось человек восемьсот, сидели на ступеньках и притащенных стульях, отмахиваясь от озверевших пожарных. На сцене, у полотняных кулис, боком к залу стоял стол президиума – никого из министров, только разработчики плана. Лучшие специалисты страны. Чаянов, знакомый по Центросоюзу. Кондратьев – по Питеру. Богданов Сан Саныч – по Капри. Графтио и Классон – по Можайской ГЭС. Вот только киевского математика Евгения Слуцкого я не знал.
Все начальство, то бишь члены ВЦИК и Совнармина, сидели на балконе, чтобы не смущать докладчика взглядом в упор.
На сцене вместо задника висела громадная карта России, ну точно как на известном полотне «Ленин у карты ГОЭЛРО», вся в разноцветных кружках – до Урала густо, почти сплошь, за Уралом цепочкой вдоль Транссиба. Причем я ничего насчет карты не подсказывал, комиссия все сделала сама.
У карты, с бильярдным кием в руках, стоял Кондратьев. Я настоял, чтобы доклад делал он – пусть авторитет нарабатывает.
– Вся крупная индустрия национализирована и работает по долгосрочному плану под руководством Совета народного хозяйства. В первую очередь это энергетика: уголь, гидростанции, нефть, торф, – с каждым касанием карты загорался тот или иной кружок. – На государственных заводах производится металл, сложная техника, станки, автомобили и так далее. Государство также держит в руках крупное промышленное строительство. Такой подход позволяет избежать массовой безработицы и слишком больших колебаний спроса. Все остальное – легкая и пищевая промышленность, розничная торговля, гражданское строительство – отдано кооперативам и частникам.
Кондратьев подошел к столу президиума и в напряженной тишине налил стакан воды. Выпил и продолжил:
– План верстается в виде государственного заказа, обеспечивающего программы строительства новых путей и предприятий, а также минимальных потребностей населения. Условно говоря, государство заказывает на человека пару штанов, рубаху и четыреста фунтов хлеба в год.
Зал зашумел.
– Участвовать в государственном заказе могут все желающие. Выполнил – получил налоговые льготы на следующий год и право выкупа государственной продукции. Не выполнил – повышение налога, либо, в крайних случаях, конфискация. Все, что произведено сверх заказа, предприятия вольны продавать по свободным ценам. На основании свободных цен определяется средневзвешенная цена изделия на будущий год, она закладывается в план.
Да, вот тут у нас узкое место, сколько тут копий сломано! Ценообразование в плановой экономике – болевая точка. Целые ведомства этим занимались, Госплан, Госснаб, Госкомцен, а толку? Придется на ходу подстраиваться. Ничего, вон какие головы сидят, придумают.
– Подготовка специалистов, важнейший элемент программы. При всех государственных заводах и на стройках создаются школы и училища. Через пять лет мы должны в разы увеличить число квалифицированных специалистов. Пока же у нас преобладание чернорабочих.