Можно было еще усилить общую радость тем, что мира запросили совсем другие паны, но я пока промолчал – неизвестно еще, как там обернется. Власть в ходе переворота СДКПиЛ, ППС-левица и близкие к Союзу Труда группы и партии взяли, а вот удержат ли… Посмотрим. И поможем.
– То, что мы строим дома и заводы, хозяйство поднимаем, лесополосы сажаем, это все хорошо, – на Совнармине Коля выступал не торопясь, обстоятельно. – Но нельзя, товарищи, при этом забывать о наведении порядка, об исполнении законов.
– Вы это к чему, товарищ Муравский? – прервал Ленин, не любивший ухода в сторону от темы.
– К тому, что в последнее время ширится злостное хулиганство. Причем виновные не несут вообще никакого наказания в силу своего «пролетарского происхождения», или получают минимальные сроки общественных работ без отрыва от производства.
– Факты, цифры? – хлопнул ладонью по столу предсовнармина.
– Вот отчет министерства юстиции, – Коля выложил толстую папку и передал вторую от коллеги. – Вот Нарминвнудела. Сводные цифры показывают, что растет волна бессмысленных преступлений, ради дурной удали и от нечего делать. Из наиболее вопиющих фактов – недавнее изнасилование на Лиговке, когда пьяная компания остановила идущую мимо работницу, надругалась…
– Безобразие и дикость! – в сердцах бросил карандаш Ленин.
– Это еще не все. После этого ее продавали всем желающим.
Вдоль стола прокатился возмущенный гул.
– Эти подлецы арестованы?
– Да, все до единого.
– Предложения?
– Конкретно по лиговскому случаю – открытый суд с максимально широким распубликованием в печати. В целом же нужна государственная программа, совместная от министерств, профсоюзов, молодежных организаций при партиях, и так далее.
В последнее время жизнь моя состояла из бесконечных совещаний, вот и сегодня я по просьбе Муравского сидел на Совнармине. Кроме министров сюда имели свободный вход члены ВЦИК, председатель Верховного Суда, глава Военсовета Медведник, начальник генштаба Болдырев и президент Академии Наук Лебедев. Впрочем, Петр Николаевич своим правом не злоупотреблял, предпочитая вместо себя посылать заместителя, академика Карпинского.
Ленин вел заседания исключительно четко, твердо удерживая тему и регламент, лишая слова любителей растекаться мыслию по древу. Никаких общих рассуждений не принимал, требовал цифры, факты и отчеты – наши инфографики-презентации давно стали рабочим инструментом Совнармина. На удивление мощный менеджер получился из Старика, но сегодня я хотел подкинуть ему не совсем обычную задачу.
– Михаил Дмитриевич, вы хотите выступить? – Ленин обратил внимание на мою поднятую руку.
– Три минуты. Если позволите, с места. Спасибо. У нас, товарищи, при полном понимании экономических и политических задач большой провал в социальных. Поэтому я предлагаю при Совнармине создать институт социальной психологии.
– Предложения по персональному составу?
– Во главу академика Бехтерева. От Союза Труда Сан Саныча Богданова, он этой темой интересовался и у него есть интересные наработки. От профсоюзов – товарища Гастева. Вообще, полагаю целесообразным если не слияние, то теснейшее взаимодействие с его Институтом труда. По остальным – список в отчете.
Папку по рукам передали председательствующему.
– По какой статье прикажете проводить финансирование? – взъелся нарминфин Сокольников. – У меня бюджет на два года вперед расписан.
– Учтено, на два года институт будет обеспечен выплатами за мои патенты.
Министры удивленно и даже завистливо захмыкали – валюта! Большая часть моих доходов шла нынче в службу Никиты Вельяминова, но в аккурат перед началом войны я обобрал на идеи Ronson, Imco и Zippo. За пять лет Кинг Жилетт и Макс Фактор развернули производство буквально миллионными тиражами – вещь-то оказалась незаменимая, особенно в окопах. А после войны выстрелила гейзерная кофеварка. Вот и поднимем социологию на деньги курильщиков и кофейщиков Европы и Америки.
– Далее. У нас есть кодекс законов о труде, обеспечивший рабочим свободное время. Но как видно из отчетов Нарминюста и Внудела, избыток свободного времени в сочетании с низкой культурой приводят к диким формам досуга – пьянству, хулиганке, беспорядочным половым связям.
– Мы отмечаем рост венерических, – поддержал Семашко.
– Таким образом, мы обязаны заняться свободным временем пролетариата. Расширить программы обучения…
При этих словах застонал Тулупов – проблема с преподавателями не решится даже через два года, после первых выпусков педагогических училищ. Ликбез вообще ведут все, кто умеет грамотно писать, хорошо хоть единую методику разработали.
– … занятия спортом…
– Площадок нет, – бросил наш вечный скептик Губанов.
– А на это есть третий способ занять время – субботники.
– Что, простите?
– Свободный труд свободно собравшихся людей. Добровольная и бесплатная работа на благо общества. Как при коммунизме, только сейчас.
– И как вы намерены внедрять это?
– Внедрять не надо, что такое толока – знают все. Вот и развить – советская толока в свободное от основной работы время. Благоустройство, площадки для занятий спортом, подмостки для выступлений, общественные здания – и так далее, точек приложений множество. Вот альбом проектов, разработанный Жилищным обществом – все объекты простые, любой можно построить за один-два дня при наличии бросового материала и рабочей силы.
– Не думаю, что хулиганье присоединится, – с сомнением протянул Джугашвили, глядя на Ленина.
– Не можешь – научим, не хочешь – заставим. Введем социальный уровень, способ учета полезности человека для общества. Отработал на толоке – плюсик. Отучился на курсах – плюсик. Пьяный на работе – минус. Выше уровень – больше благ человек может получить. Кредит, отпуск в санатории, зачисление на рабфак… Чем ниже – тем меньше, вплоть до передачи в суд и последующей изоляции.
– Контроль? – Ленин отложил сломавшийся карандаш и выдернул из стаканчика новый, заточенный до игольной остроты.
– Народный, через Советы, артели и профсоюзы. Регулярные открытые пересмотры уровня. Вводить предлагаю обычным путем – в трех-четырех губерниях, для обкатки.
– Эдак у нас рабочих не останется, – прогудел Вася Собко.
– А вам так уж нужен пьяный рабочий? Тем более, изолированных можно и нужно перевоспитывать, но тут слово Нарминвнудела.
Слово было простое – как и положено ведомству силовому, про методы силовые. Усиление охраны общественного порядка, создание бригад содействия милиции из сознательных рабочих. Товарищи министры предложили массовые облавы в криминальных гетто. Выловленных – судить и направить на строительство Беломоро-Балтийского канала, которое запланировали на весну.
По облавам пригласили выступить товарища Федорова, начальника московской милиции. От Гнездниковского до Кремля пять минут на автомобиле, позвонили – и вот он тут. Ваня докладывал толково и по делу, но плакался, что для полноценной операции не хватит сил. Тем более в масштабах страны, поддержал его министр. Но эту проблему разрешили быстро:
– Мы армию из Польши отводим, вот вам и силы. Направить по два-три полка поближе к месту облавы, две недели на вхождение в курс – и приступить.
Одновременно во всех крупных городах… Хитровка, Лиговка, Подол, Молдаванка… Полная секретность подготовки… Обеспечение возложить на товарища Савинкова… Единогласно.
В Москве прибывшие с запада полки разместили в Иоанно-Предтеченском монастыре, Покровских казармах и Воспитательном доме, взяв Хитровку в клещи. И две недели хитрованцы привыкали к виду ротных колонн, топающих мимо по разнообразным военным делам, так что одновременное выдвижение трех полков никого не обеспокоило. Войска и милиция замкнули оцепление и начали зачистку, задерживая поголовно всех. Затем примерно две тысячи человек отконвоировали в Спасо-Андронниковский монастырь, где заблаговременно развернули фильтрационный лагерь. Без крови не обошлось – в четырех местах криминал оказал сопротивление, итого около двадцати трупов и полсотни раненых, милицейских погибло трое. Причем в силу недоработки – ну не получили мы точные планы подземелий, как ни старались инженеры Моссовета. Отсюда и потери в катакомбах подвалов и канализации.
Урки хорохорились, кидались в блатные истерики типа «я на фронтах кровь проливал, имею право!», однако московский сыск во главе с Маршалком работал четко. Буквально через день военно-полевой суд приговорил за убийства семь человек к высшей мере. Их показательно расстреляли прямо там, в монастыре, на глазах остальной публики. После чего все истерики как рукой сняло.
Примерно так же прошла зачистка в Питере. А вот в Киеве облаву встретило организованное сопротивление. Более ста убитых, из них почти половина милиционеров и военных, стали поводом к внутреннему расследованию – милиция там и раньше особых успехов не имела, а сейчас прямо напрашивалось предположение об утечке или вообще прямой работе на криминал.
Выезжал туда Савинков, и его ребята нашли печную заслонку. Обычную заслонку, на чердаке, над кабинетом начальника городской милиции. Откроешь – слышно все, что в кабинете говорят. Вот уборщица и слушала. А потом сожителю своему, из урок, пересказывала. Тот за полгода в блатной иерархии на большие высоты поднялся, но не фартануло – пристрелили в облаве.
Хитрозадые же гоцманы, не надеясь на сохранение тайны, «возглавили процесс» и намекнули уважаемым людям с Молдаванки, что Советы намерены их сильно огорчить. Но вот есть за морем прекрасный город Константинополь… и шо бы ви думали – условия для гешефта там самый цимес! Одесская милиция всячески помогла внезапной эмиграции пары сотен человек, а остальных повинтили в грандиозном цоресе.
Все это рассказывал мне Федоров, заехавший по старой памяти в Сокольники. И показавший маляву, разосланную по всем тюрьмам и даже в газеты:
«Мы, все воры, решили послать в крупные города своих представителей к своим товарищам. Мы все постановили действовать так: кого встретим в темном углу,