Это – сделанные под присягой заявления нескольких ваших коллег. Скольких? С кем, кроме Сола, они говорили? Хотя это, наверное, уже не важно. Новости разлетятся по всему зданию.
А Аманда – одна из моих лучших подруг – узнает, что ее муж занимался со мной сексом.
Я пишу в отдел кадров, говорю, что больна. Пока я не придумаю, как быть, на работе мне лучше не показываться.
Чтобы чем-то себя занять, я принимаюсь за уборку, которую уже давно пора сделать. Не думая, оставляю входную дверь открытой, когда выношу мусор. Лишь услышав у себя за спиной какой-то шум, стремительно оборачиваясь; сердце уходит в пятки.
Костлявая мордочка, огромные, как у обезьяньего детеныша, глаза смотрят на меня снизу. Это котенок, маленький сиамец. Взглянув на меня, он с выжидающим видом садится на каменный пол, словно хочет сказать, что теперь поиски его хозяина – моя забота.
Ты кто? спрашиваю я. Он лишь мяукает. Не пугаясь, дается. Он весь – кожа, кости и мягкая, похожая на замшу шерстка. Оказавшись у меня на руках, он тут же начинает громко мурлыкать.
Ну и что мне с тобой делать? спрашиваю я.
С котенком я хожу от дома к дому. Ни с кем из соседей я не знакома. Я иногда здороваюсь с индийской семьей, которая держит магазинчик на углу, с молодой полячкой из «Старбакса» у автобусной остановки, и, пожалуй, все.
Почти нигде двери не открывают. Эта улица – из тех, где обоим приходится работать, чтобы платить по ипотеке или за съем. Но дверь дома номер три мне идет открывать кудрявая рыжеволосая женщина с веснушками, вытирающая мучные руки о фартук. За ней я вижу кухню и двух рыжеволосых детей, мальчика и девочку, тоже в фартуках.
Здравствуйте, говорит она. Потом она видит котенка, по-прежнему сладострастно мурлычущего у меня на руках. Ой, какой хорошенький, говорит она ему.
Вы, наверное, не знаете, чей он? спрашиваю я. Только что забрел ко мне в дом.
Она качает головой. Не слышала, чтобы тут у кого-то кошка была. Вы из какого?
Из первого, отвечаю я, показывая на соседнюю дверь.
Из Бункера фюрера? неодобрительно говорит она. Ну, должен же кто-то там жить, наверное. Я, кстати, Мэгги Эванс. Не хотите зайти? Я другим мамашам позвоню.
Тут же налетают дети, кричат, чтобы я дала им погладить котенка. Мать велит им сначала вымыть руки. Я жду, пока она обзвонит соседей. Трое рабочих в касках поднимаются из подвала и проходят через кухню, аккуратно поставив в мойку пустые чашки. Добро пожаловать в сумасшедший дом, говорит Мэгги Эванс, повесив трубку, хотя таким уж сумасшедшим он не кажется. И дети, и строители на редкость хорошо воспитаны.
Боюсь, дохлый номер, добавляет она. Хлоя, Тим, не хотите порисовать объявления «НАЙДЕН КОТЕНОК»?
Дети охотно соглашаются. Хлоя спрашивает, можно ли будет оставить котенка, если его не заберут. Мэгги твердо говорит, что со временем котенок вырастет в большущего кота и сожрет Гектора. Кто такой Гектор, остается для меня загадкой. Дети рисуют объявления, Мэгги заваривает чай и спрашивает, сколько я живу в Доме один по Фолгейт-стрит.
Мы вообще-то не очень хотели, чтобы его тут строили, доверительно говорит она. Он совершенно сюда не вписывается. И архитектор так грубо себя вел. Устроили встречу, чтобы он выслушал наши претензии. Он постоял, не сказал ни слова. Потом вышел и ничего не поменял. Ничего! Не сомневаюсь, что жить там – врагу не пожелаешь.
На самом деле там хорошо, говорю я.
Я была знакома с предыдущим жильцом, она его терпеть не могла, говорит Мэгги. Всего несколько недель продержалась. Она сказала, что дом словно на нее ополчился. И там все эти странные правила, да?
Их немного. В принципе, они довольно разумные, говорю я.
Ну, я бы там жить не смогла. Тимми! кричит она. Не мажь краской фарфоровые тарелки. А чем вы занимаетесь, кстати? спрашивает она меня.
Маркетингом. Но сейчас я на больничном.
А, говорит она. Озадаченно косится на меня. Вид у меня явно не очень больной. Потом она бросает тревожный взгляд на детей.
Не волнуйтесь, это не заразно. Я понижаю голос. Просто курс химиотерапии. Выматывает, вот и все.
Ее глаза немедленно наполняются участием. Ах ты господи, я вам так сочувствую.
Не стоит. Ничего страшного, правда. Все путем, храбро говорю я.
Когда я ухожу, держа в руках кипу самодельных объявлений «ЭТО ВАШ КОТЕНОК?» и собственно котенка, мы с Мэгги Эванс уже подруги навек.
Котенок все увереннее исследует дом, маленькими тигриными прыжками поднимается по лестнице в спальню. Отправившись на поиски, я нахожу его у себя на кровати – он растянулся на спине и крепко спит, вытянув вверх одну лапу.
Я приняла решение насчет работы. Беру телефон и набираю номер фирмы.
«Флоу». Чем могу помочь? произносит голос.
Соедините меня, пожалуйста, с Хелен из отдела кадров.
Пауза, затем трубку берет заведующая отделом кадров. Слушаю?
Хелен, это Эмма, говорю я. Эмма Мэтьюз. Я хочу подать жалобу на Сола Аксоя.
Выследить инспектора Кларка было нетрудно, а раздобыть адрес электронной почты Сола Аксоя оказалось еще проще. Написав в «Гугле» его имя и «Флоу», я узнаю, что он ушел из этой компании три года назад. Теперь он – основатель и генеральный директор «Волкейно», нового бренда минеральной воды, добываемой, как сообщается на лощеном сайте, из-под спящего вулкана на Фиджи. На фотографии – привлекательный смуглый мужчина с обритой головой, очень белыми зубами и алмазной сережкой-гвоздиком в ухе. Я посылаю ему письмо уже ставшего мне привычным содержания: Дорогой Сол, надеюсь, Вы не против, что я вдруг Вам пишу. Я пытаюсь кое-что узнать о предыдущем жильце дома, в котором сейчас живу – Дома один по Фолгейт-стрит…
Мы все теперь связаны, думаю я, отправляя письмо в киберпространство. Все и всё. Но впервые с тех пор, как я все это затеяла, происходит сбой. Ответ приходит быстро, но это «нет».
Спасибо за письмо. Но об Эмме Мэтьюз я не говорю. Ни с кем. Сол.
Я пробую еще раз. Завтра вечером я буду неподалеку от Вашего офиса. Может, встретимся и выпьем?
На этот раз я прикрепляю к письму свои данные из «Мессенджера». То немногое, что я знаю о Соле Аксое, внушает мне некоторую уверенность в том, что он найдет меня на «Фейсбуке». И я полагаю, хотя, наверное, это и нескромно, что он будет не прочь со мной выпить.
На этот раз ответ скорее положительный: Хорошо. Я смогу уделить вам полчаса. Встретимся в восемь в баре «Зебра» на Даттон-стрит.
Я прихожу пораньше и заказываю содовую с лаймовым соком. Грудь у меня немного увеличилась, и мне чаще нужно в туалет. А так и не скажешь, что я беременна, хотя Миа утверждает, что я необычайно похорошела. Свечусь, говорит. Я этого как-то не чувствую, когда меня рвет по утрам.
Мое первое впечатление от Сола Аксоя – украшения. Вдобавок к гвоздику в ухе на нем тонкая золотая цепочка, заправленная в V-образный вырез рубашки апаш. Из-под рукавов пиджака выглядывают запонки, на правой руке – перстень-печатка, а на левой – дорогие на вид часы. Он, похоже, расстроен тем, что я уже заказала себе напиток, а главное – что безалкогольный, и всячески пытается навязать мне бокал шампанского; сдавшись, заказывает его себе.
Я ловлю себя на мысли, что Сол не имеет ничего общего с Саймоном Уэйкфилдом. А Эдвард Монкфорд во всем отличен от них обоих. Кажется невероятным, что у Эммы могли быть отношения со всеми тремя. Если Саймон предупредителен, но также обидчив и уязвим, а Эдвард спокоен и несокрушимо уверен в себе, то Сол напорист, порывист и шумен. Еще у него привычка заканчивать фразу агрессивным «да?», как будто он пытается заставить меня с ним соглашаться.
– Спасибо, что согласились встретиться, – говорю я после краткой вступительной беседы. – Понимаю, моя просьба кажется странной, ведь я даже не знала Эмму. Но мне кажется, что ее почти никто по-настоящему не знал. У всех, с кем я говорила, свое представление о том, какой она была.
Сол пожимает плечами: – Я ведь не ради этого с вами встретился, да? Мне все еще противно о ней говорить.
– Почему?
– Потому что она озабоченная была, – прямо говорит Сол. – И она стоила мне работы. Я по этой работе не скучаю, она была говно, но Эмма на меня наговорила, а я такого не прощаю.
– Что она сделала?
– Пожаловалась в отдел кадров, что я ее напоил и склонил к сексу. Среди прочего сказала, что я обещал перевести ее в отдел маркетинга, если она со мной переспит. Утверждала, что отказала мне, а я на этом не успокоился. Так вышло, что я действительно замолвил за нее словечко перед директором отдела маркетинга, хотел ей по-дружески помочь, только это было после того, как мы переспали, а не до. Но она выступила с этими обвинениями прежде, чем выяснилось, что она попалась на вранье про изнасилование, да? И так вышло, что несколько девиц в компании, которые подрасстроились, когда друг о друге узнали, и моя жена – теперь бывшая жена, решили меня подставить, вот я и попал. Потом выяснилось, что это было лучшее, что в моей жизни случилось, но она-то этого тогда знать не могла.
– То есть у вас с Эммой было… что? Интрижка? Роман? – На стойке бара стоит блюдце с солеными орешками, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не съесть их все, пока он говорит. Отодвигаю их подальше.
– Позанимались сексом пару раз, и все. Выездной тренинг, ночевка в отеле. Выпивка халявная была, ну и забылись. – Он морщится. – Послушайте, я этим не горжусь. Саймон – мой друг, точнее, был им до всего этого. Но я никогда не умел отказывать, и это она все ко мне подкатывала, уж поверьте. Она, кстати, хотела продолжения – уже когда я решил, что все, баста, наигрались. Ее, кажется, заводило, что в этом риск был. Ей точно нравилось, что мы крутим у Саймона за спиной. Да и у Аманды тоже. А на самом деле я Саймону услугу оказал, только он этого так и не понял.
– Вы с Саймоном общаетесь?
Он качает головой: – Уж несколько лет не разговаривали.