— Племянницей.
— Племянница барона… — он не успел договорить.
— Проси.
— Проходите, госпожа.
— Благодарю.
Мы вошли в апартаменты графини.
— Еще немного, она в спальне.
— Бейли, попроси гостью пройти в мою комнату, — услышали мы.
— Да-да, госпожа. — Старый слуга остановился и поднял на меня глаза. Я заметила, его мучает сомнение.
— Вы хотели мне что-то сказать?
— Да. Графиня плоха, очень плоха. Как бы ни сложилась ваша беседа, пожалуйста, постарайтесь поговорить спокойно, если можно. Ей нельзя нервничать. Доктор строго-настрого запретил.
Мы с Бригом переглянулись. Преданность старого слуги тронула мое сердце.
— Обещаю. Буду деликатна и сдержанна.
— Благодарю. Оставляю вас. Позовите, когда понадоблюсь, я приду за вами.
— Не беспокойтесь, мы спустимся сами.
— Хорошо, — слуга засеменил, направляясь к выходу.
Мы подошли к двери спальни, я косточкой фаланги пальца тихонько постучалась.
— Входите.
Войдя в комнату, я почувствовала спертый воздух.
«Давно не проветривали», — догадалась и приложила платок к носу.
На большой кровати лежала высохшая женщина, жизнь которой прошла бессмысленно и завершалась очень плачевно. «Мумия», — прозвучало в ушах.
Угловатость очертаний лица, впалые щеки, глубокие черные впадины под запавшими глазами. Серая сморщенная кожа, усеянная пигментными пятнами, разбросанными по всему лицу. Безжизненный рот. Чепец, съехавший на лоб, не держался на почти лысой голове. Слабые, тоненькие и очень редкие волосики торчали во все стороны.
— Добрый день, сударыня, — почти шепотом проговорила я.
— Благодарю вас, что не отказались приехать, — еле слышно проговорила графиня. — Присаживайтесь. А это кто с вами? — очень тихо спросила она, переводя взгляд на моего сопровождающего.
— Позвольте представить, Бриг — дворецкий замка Визельборг.
— Слышала о вас. Присаживайтесь. Побоялись племянницу отпустить одну. Знаю, вы служили барону верой и правдой. Много об этом в обществе ходит загадочных историй.
Бриг посмотрел на меня. На его лице зардел румянец. Он уж никак не ожидал услышать лестные слова в свой адрес, и где?
— Мисс Мери, я пригласила вас для приватной беседы, но коль скоро вы привезли дворецкого, побеседуем в его присутствии, — графиня говорила с напряжением. Невооруженным глазом было видно, что она делает над собой большое усилие. — Цель моего приглашения заключалась… — Голос больной прервался, и она закашлялась.
Бриг поднялся, подошел к столу, налил из графина в стакан воду и поднес графине.
— Благодарю вас, вы очень любезны. Болею, тяжело разговаривать.
— Мы можем приехать в другой раз, — предложила я.
— Благодарю за сочувствие. Другого раза не будет. — Из ее слов я поняла: графиня знает о том, что ей осталось совсем мало.
Я застыла, мне стало страшно.
— Мисс Мери, пригласила вас с одной целью — мне нужно покаяться.
— Простите, я не пастырь. Смогу ли быть полезной?
Графиня не слышала меня, ушла в себя, и не было ей никакого дела до моих реплик.
— Все тянула, искала зацепки, удобный случай, чтобы попросить прощения, и не успела, Роберт покинул нас первым. Предполагала, что поговорю с баронессой, а тут такая трагедия. Не ожидала, и кому понадобилась ее смерть?
— Этим вопросом занимается сыщик. Он ведет расследование.
— Слышала. Вся округа гудит. Бейли разговаривал с молочницей, она рассказала. Сочувствую вам, мисс Мери, это горе.
— Да, вы правы, госпожа Бедфорд. Это горе. Благодарю за сочувствие.
— Пожалуйста, наберитесь терпения и выслушайте меня до конца, не перебивая. Мне нужно выговориться, без покаяния не уйду.
Я испугалась от мысли, что кончина графини произойдет на моих глазах.
«Господи, пощади, только не это», — мысленно взмолилась я.
— Мы можем поговорить и на другую тему.
— Нет, только покаяние, это мой долг. Поймите меня правильно, как посмотрю в глаза отцу и матери, когда Господь заберет к ним?
— Вы выздоровеете. Не думайте так.
— Все началось в раннем детстве, — сказала графиня, не принимая во внимание мои слова. — Наши семьи дружили. А мы не расставались. Каждый день вместе играли, обедали, прогуливались, баловались в свое удовольствие, ездили с родными на балы, были неразлучны. Я свыклась с мыслью, что это навсегда.
— Так часто в детстве бывает, — сказала я для поддержания разговора.
— Уже в подростковом возрасте я уверовала в то, что выйду замуж только за Роберта. Позднее узнала от матери, что между нашими отцами существовал договор — они непременно нас поженят по достижении Робертом совершеннолетия. Представьте, мы даже играли в жениха и невесту. В юношеском возрасте все продолжалось, я жила иллюзиями. После ухода из жизни моего отца мы стали видеться реже. Роберт после гимназии поступил в университет, а я его ждала. На ум не приходили мысли, что идиллия закончилась, а у моего жениха своя жизнь. Мы периодически встречались. Роберт был приветлив со мной по старой памяти, я не заметила перемен в его отношении. Вот когда умер его отец, я стала ощущать холодок и отчуждение. У них начался годичный траур, матушка не позволяла мне надоедать им, навязывать свое присутствие. Тогда стало понятно, что Роберт отдалился от меня. Прозрение пришло и подсказало — любимого я потеряла. С этой минуты рассудок как помутился, зародился грех в душе, решила им мстить. Не знаю, какой злодей вселился в меня, бес взял власть надо мной: стала все делать наперекор, назло, вести себя вызывающе, несдержанно, навязывать свое мнение. Мне хотелось привлечь внимание любимого хоть чем-то. Как глубоко я заблуждалась! Ошибки посыпались одна за другой. Мое поведение вызвало у Роберта обратную реакцию, и мой жених стал избегать общения со мной. В моем характере появились черты, не свойственные и не присущие мне прежней. Случайно узнала, что Роберт на балу познакомился с юной Ребеккой Купер. В тот момент потеряла его навсегда. Он влюбился в нее не на шутку, всерьез, страстно. Меня он никогда не любил, так, детская привязанность, ничего более. Со свадьбой не торопился, выдерживал траур и занимался наукой. Меня бесило все, но как вернуть его — не представляла, — графиня опять закашлялась. Отпила глоток воды и тяжело вздохнула.
— Нашлю на них болезни и страдания. Лишу их покоя, — определилась я. — Вот тут-то и началось.
День их свадьбы я пережила чудовищно. Дошла до последней точки, связалась с гадалкой, посулила денег и потребовала, чтобы она навела порчу на молоденькую баронессу. Дала ей наказ извести Ребекку, чтобы жена Роберта ушла из жизни при невыясненных обстоятельствах. Гадалка все исполнила, и в семье Визельборгов начались беды. Сначала Ребекка теряла одно дитя за другим, не вынашивая. А я радовалась, ликовала, непонятно, на что рассчитывала, на что надеялась? Мое состояние походило на полное затмение. Но вот, наконец, у молодой баронессы родился здоровый малыш. Супруги были счастливы, радость поселилась в их доме. Они сочли, что Господь смиловался над ними, и беды покинули их дом навсегда. Наивные. Я не успокоилась, бес не давал опомниться. Подкупила одну из их служанок, и она мне докладывала, дома ли родители, где малыш, один ли в саду или с няней? Не будет мне прощения, — графиня умолкла.
Я видела, как она преодолевает свое состояние, собираясь с силами, чтобы продолжить монолог.
— В тот день их ребенку исполнился годик. Праздновать собирались вечером, позвали много гостей. Я дождалась, когда супруги Визельборг уехали за подарками, а няня ненадолго отлучилась в дом, приблизилась к ребенку и… пошла на крайнюю меру — дала мальчику отравленную конфету. У матушки в ларце хранился яд. Разломала лакричную конфету, она была мягкая и мясистая, повар только что их приготовил, не успели застыть. Всыпала в нее порошок, слепила и вложила ребеночку в рот. Убить меня надо было в тот же момент. На кого руку подняла? В чем малыш был виновен? Он смотрел на меня ласково и улыбался. Чудный малыш. На кого подняла руку? — повторила она. — Но не дано мне было понять тогда весь ужас содеянного. Ад плакал по мне в тот час. Служанка рассказала, что мальчишечка в страшных муках скончался, — зарыдала графиня, закрывая лицо ладонями. — Самой Бог не дал детей, и их наказала — оставила бездетными. После этого Ребекка больше не носила и не рожала. Потрясение было слишком тяжелым.
Верите, не смогла проронить ни слова. Представила глубину трагедии, свалившуюся на Визельборгов. Взбалмошная девица не нашла в себе мужества пережить счастье человека, которого когда-то так любила, и лишила ни в чем не повинных людей смысла жизни. Мне и этого показалось мало, полное помешательство. Узнав о смерти Ребекки, я задумала разорить их наследников, — перескочила графиня в день нынешний.
— После похорон сына траур навечно поселился в замке. Роберт начал болеть, но крепился, вида не подавал, щадя Ребекку. Он, конечно же, догадывался, чьих рук дело. Но ни разу не пришел, чтобы высказать мне в лицо негодование и отвращение. Баронесса тоже не проявляла антипатии в мой адрес. Они меня не замечали, игнорировали, для них я не существовала. К величайшему сожалению, истинное прозрение наступило слишком поздно. Что сейчас слезы лить, прощения мне нет и не будет. Прошу вас, поедете на кладбище, у могил Визельборгов пророните два слова, что несчастная, богом убитая, судьбой поцарапанная графиня все осознала, признала свою вину, да, кается, но слишком поздно. — Она тяжело задышала, сип сменился шумным хрипом и прорывался в учащенном дыхании. Кашель усилился.
Невероятно, насколько сильным было желание раскаяться, если в предсмертном состоянии графиня вновь повторила:
— Мисс Мери, будете навещать могилы Визельборгов, прошу, скажите им, что порченая, пропащая, утратившая рассудок графиня Бедфорд — убийца их сыночка — просит прощения за искалеченную жизнь. Знаю, что ждет ад, другой дороги нет. — Ей стало нехорошо, началась одышка. Она задыхалась. Синий ободок пролег вокруг губ и окрасил их лиловым цветом. Я смочила платок в воде и протерла лицо графини. Она сильно побледнела, и в углу рта потянулась тонкая струйка сукровицы. Закатились глаза. Опустились тяжелые веки. Графиня похолодела.