Неподвижный Северин лежал лицом к небу, на клетчатой рубашке уже подсыхало багровое пятно. Смущенный Джури во вражеском шлеме стоял рядом.
Она подошла прямо и гордо, не скрываясь.
— Здравствуйте, — хмуро сказал бывший солдат Оттона.
— Что с моим братом?
— Кажется, солнечный удар. Хотя откуда тогда кровотечение, сам не понимаю.
— Из рубашки. Он купил ее на складе «Ассортимент желаний», там специальные вставки. Должно быть, открылась дырочка и течет охладитель. Он красный, так что это не кровь.
Нина попыталась напоить Северина из фляги.
— Мы оторвались от погони, — с некоторой гордостью сказал беспалый. — Это была отличная работа.
Мик зашевелился. Он присел на корточки, ощупал окрашенную одежду и тут же плотно стиснул пальцы.
— Ну, раз у вас все так хорошо, то я пошел, — подчеркнуто беззаботно бросил Джури. — Мне с вами не по пути, так что удачи, ребята.
Он уходил, и его серая от пыли спина какое-то время мелькала на фоне иссушенной равнины.
Северин разжал кулак. На ладони запеклась вязкая жидкость, немного похожая на настоящую кровь. Ее оказалось довольно много.
— Ты знаешь, что он убил меня — попросту застрелил из каленусийского пистолета?
— А ты в курсе, что у него не хватает пальцев и он не может стрелять?
Мик, взявшись, за голову, замотал ею в отчаянии:
— Понимаешь, я видел его нормальные руки! Я успел заметить, как он «несуществующим» указательным пальцем придавил курок.
— Это была ментальная наводка, нереализованное желание Джури убивать. Только иллюзия и больше ничего.
— Зачем? При своей комплекции и навыках он мог бы прикончить меня, просто ткнув локтем…
— Значит, не захотел.
Девушка-пророк сидела рядом с Миком на траве, гладила собаку и бесстрастно наблюдала растерянность Северина…
— Той ночью, когда ты отвлек конфедератов на себя, я взяла джип и одна доехала до менгира. От лагеря еще кое-что осталось, но там нет людей и много шакалов. Попытка не пытка. В палатке с инструментами был резец, обычный, правда, не лучевой, и я немного подправила камень.
Мик медленно раскрыл ладонь. Засохшая на ней жидкость, казалась очень похожей на кровь.
— Ты что — заказала менгиру реморализацию этого козла Джури?
— Той ночью я опять видела будущее и знала, что ты сумеешь сбежать. Настоящую опасность представлял только Джури. Я нейтрализовала его, но не убила. Его смерть могла стать… избыточной жесткостью.
— Понятно. Потратила драгоценное место на камне судьбы ради этого гада.
— Не ради него, ради тебя.
Полчаса спустя Мик гнал машину все дальше на север, объезжая неровности и холмики нор. Мир — недобрый и угрожающий, все же оставался понятным.
«Выстрел в грудь мог оказаться иллюзией, или, того смешнее, галлюцинацией, вызванной моим страхом или жарой. Джури мог уйти без драки просто по прихоти. Если подумать, сегодня удовлетворены желания каждой стороны — беспалый показал себя крутым парнем, я спас сестру и уцелел, она уверилась в своих пророческих способностях. Но не обманываем ли мы, все трое, сами себя?»
Испачканную охладителем руку неприятно тянуло, он оторвал ее от баранки, чтобы вытереть вязкую жидкость, и незаметно лизнул кожу, чтобы убедиться наверняка.
Уже запекшаяся жидкость имела солоноватый, с металлом, привкус настоящей крови…
Глава 4. Шестой лишний
Офицер сдвинул козырек как можно ниже — крупный нос капитана Мирса портили пятна солнечных ожогов. Каленусийца утомил ментальный шлем, в спешке нахлобученный прямо поверх кепи, но капитан не решался снять защиту, предпочитая терпеть неудобство. Пот уже стекал по стриженым волосам.
Холмистая равнина, покрытая мертвыми виноградниками, тонула в горячем мареве. Гражданский джип вдалеке, слегка побитый, в проплешинах от облупившейся краски, ехал под уклон, тормозя и поднимая за собой кудрявый хвост пыли.
— Может, срезать их, командир? — угрюмо спросил солдат с излучателем.
— Подпусти поближе.
Неизвестное существо, может быть, истомленный жаждой шакал, гнусаво повизгивал в кустах. Кустарник, не дожидаясь астрономической осени, сбросил листву, теперь она бурым мусором лежала, где попало — истоптанная, вмятая в раскрошившуюся сухую глину колесами машин, смешанная с пылью, разлитым топливом, экскрементами людей и вьючных животных.
От ручья осталось только сухое русло, просел мост (несколько сдвинутых вместе балок). Как раз к этому ненадежному мосту и двигалась сейчас чужая машина. Под слоем праха на крыше и поверх облупившейся краски на бортах довольно заметно проглядывали голубые круги.
Мирс сплюнул горечь, вызванную таблетками от лихорадки. Неотличимый от солдат армейский священник, капеллан, с лицом, густо покрытым мазью от ожогов, подошел поближе и встал рядом с другом, почти касаясь командира плечом.
— К нам лезет «гуманитарная миссия».
Капеллан Лу кивнул, хотя оба они, вместе с капитаном, не нуждались ни в жестах, ни даже в словах — долгое общение, привычка и общность псиоников давали возможность видеть мысли друг друга.
«Два-три дня, и эти ребята будут в благополучном Порт-Калинусе, — с тоской решил про себя священник. — Там они засядут в офисе своей организации, где достаточно кондиционеров, а диарея остается лишь абстрактной идеей».
Лу попытался подавить недостойные, завистливые мысли. Капитан ухмыльнулся углом рта.
«Не стесняйся, друг».
По ту сторону моста произошла заминка. Машина остановилась, двое вышли наружу и теперь стояли под полуденным солнцем — парень в грязной клетчатой рубашке с выгоревшими до седого цвета волосами, и девушка в широкополой панаме и темных очках. Оба развели в стороны пустые, невооруженные ладони.
— Стоять на месте! — крикнул Мирс вслух.
Затем он подошел поближе и, сердито скривившись напоказ, принялся рассматривать документы, приколотые при помощи булавок к одинаковым курткам «миссионеров». Прозрачные утомленные глаза парня покраснели от жары. Девушка стянула очки, давая возможность сравнить лицо с изображением.
«Красивая что ли? Дама или незамужняя? Во всяком случае, не старше двадцати пяти».
Парень, спутник миссионерши, растеряно рассматривал армейский шлем чужака.
— Мы возвращаемся в Порт-Калинус, — предупреждая вопрос, быстро произнесла молодая женщина.
Она говорила вежливо, очень правильно и бесстрастно. Такая эмоциональная стерильность почему-то разозлила капитана Мирса.
«Псионичка из бездарей, — решил про себя он. — Симпатичная, скучная. Ментальный щит, впрочем, держит великолепно».
— Проезжайте. Будьте осторожны, мост еле держится, и помните, что по ночам тут постреливают разбежавшиеся иллирианские преторианцы.
— Спасибо.
Офицер нахмурился, но найти источник смутного беспокойства не удавалось. Он еще раз оглядел женское лицо — гладкий лоб, не прикрытый ни шлемом, ни обручем ментальной защиты, серые глаза без признаков страха. Спутник женщины нервничал, но в пределах естественной реакции. Мысли не читались ни у «доброволицы», ни у парня, хотя Мирс не знал, виноват ли в этом только его собственный шлем.
— Проезжайте поскорее, — довольно резко добавил он.
Армейский священник Лу тоже проводил машину взглядом. Пока джип скрывался за горизонтам, пыль уже успела осесть. Продолжал скулить в кустах умирающий зверь. Капеллановы соображения слегка отливали серебряными тонами печали. Мирсу это не понравилось.
Капитан потер зудящие щеки, на которых наливались мелкие волдыри мушиных укусов, потом решительно стянул шлем, содрал мокрое от пота кепи и подставил лысеющую макушку пусть теплому, но более-менее освежающему ветерку.
В эту же минуту он вспомнил кое-что.
Священник с удивлением уставился в исказившееся лицо друга.
«Это были чужие — просигналил ему Мирс. — Возможно, люди из Арбела».
«Тогда откуда ты решил, что они наврали?»
Офицер прикинул, стоит ли стрелять по исчезнувшему кару, использовав детектор для наведения, но только покачал головой, которая раскалывалась от боли.
— Тут не надо особого дара, — зло и отрывисто, вслух произнес он. — Просто я знаю эту девку, видел ее раньше.
— Где?
— В новостях. Дочь одного политика из Арбела.
— Может, простое сходство? Документы-то были в порядке.
— Шпионка?
— Девушек из новостей не отправляют в разведку.
— Ладно, забудем. Сбежала, и черт с ней, мы воюем только с иллирианцами.
Чуть позже капеллан Лу устроился почитать каленусийско-иллирианский разговорник. Ненужный до времени детектор, уже укрытый брезентом, высился на фоне выцветшего, раскаленного неба.
К ночи похолодало, появились слабые намеки на возможность ливня. В полночь крупные капли стучали по пологу палатки, гарь остывшего пожара размокла и жидкой грязью стекала в пустое русло ручья…
Этот дождь покрыл грязью степь, испортил и без того разбитую тяжелой техникой колею, и джип с голубым кругом на крыше медленно тащился по бездорожью. Время от времени машина останавливалась, тогда Северин выбирался наружу, открывал багажник и бросал под колеса упругий кусок металлической сетки. Машина по настилу перебиралась через сомнительное место и, завывая мотором, продолжала тащиться на север.
Смеркалось быстро, как это бывает в южных широтах.
— Привал. Вокруг никого. Лучшее место, чтобы отоспаться.
Нина согласилась. Мик, который устроился на переднем сиденье, рассматривал стекла, все в потеках дождя.
…Наступило ясное утро, земля подсыхала, но первым плохим предзнаменованием стало исчезновение собаки. Лотер не откликался на зов, зато возле джипа крутилась троица незнакомых гражданских, по виду — иллирианцев. Тот, кто стоял ближе других — худой тип лет тридцати пяти, вежливо постучал тонким, но заскорузлым пальцем в стекло.
— Подъем.
Незнакомцы не выглядели ни агрессивными, ни испуганными. Их социальная принадлежность еще проглядывала сквозь налет грязи на лицах. Худощавый походил на менеджера средней руки, при нем сохранился галстук, теперь, свернутый улиткой, он расположился в кармане хозяина.