ебя ведь правду разжаловали из старших адептов?
— Да.
— За что?
— Я нарушил приказ командора.
— Мы все так делаем, когда никто не видит.
— Не все.
— Зенон — такой же кусок самолюбивого мяса, как и любой из нас. Чем он лучше меня? Чем он лучше тебя? Знаешь, как был создан орден?
— Хватит, мне пора.
— Нет, послушай… Тебе говорили…
— Да, мне много чего говорили, как и любому ученику. Мы — древняя организация, часть планетарной традиции.
Адепт разозлился, цепкими, как когти беркута пальцами ухватил Келлера за отвороты куртки и с неожиданной силой прижал его к металлической стене.
— Не смей повторять брехню! — бешено заорал он. — Ты одно время работал на Оттона, так вот, все главное произошло, когда он только-только забрал власть. Ты, малыш, тогда еще не садился на горшок — тебя просто не было. А я был молодой парнем, без видов на большую удачу, но здоровый и с кулаками, приставленными куда надо. И моя башка не теряла мысли на ходу…
— Сейчас придет доктор. Или, еще лучше, я позову ребят из охраны.
— Зови. Но потом издохнешь от досады, что не услышал правды.
«Я-то знаю, что везение случайным не бывает, оно бывает только идеально организованным. Никому не попадаются говорливые психи, если, конечно, их не посылает… Зенон!».
Келлер оторвал от себя рассерженного информатора, слегка толкнул его на койку и, выскочив наружу, поспешно задвинул засов.
— Дур-р-рак! — раскатисто доносилось вслед.
Иллирианец вернулся назад и остановился в растерянности — медицинского отсека на прежнем месте не оказалось. Реальность снова предательски изменилась, вместо круглой комнаты и столов доктора Келлер видел только тесную площадку, которая венчала винтовую лестницу. Лестница убегала в полутьму нижнего яруса. «Иллюзия или я перепутал переходы?». Против версии с иллюзией свидетельствовала добротная, хоть и неприглядная реальность — пыль на арматуре, островки облупившейся краски на металлических выступах ступеней. За лестницей, вдоль темного коридора тянуло техническим сквозняком, горячий воздух провонял металлом и дезинфекцией, горечью и неживой активностью машин. Потягивало и виварием. Коридор заканчивался тупиком, перегородку (гладкую и едва ли не влажную на ощупь) поставили совсем недавно, смонтировав из новых пластиковых листов. Слишком аккуратная разметка выдавала работу киберов. По другую сторону охрипший человек монотонно тянул и тянул незнакомую мелодию. Слов не было, но ритм выдавал нечто походное.
Келлер, ругнувшись в душе, повернул назад. Дверь над винтовой лестницей не подавалась. Скорее всего, запор, устроенный по другую сторону створки, сам захлопнулся от сквозняка.
— Доктор! Отоприте, черт возьми! Я выходы перепутал! — заорал бывший референт императора Иллиры.
Бесполезные крики глушил хриплый хохот старого адепта, запертого в палате для умалишенных.
«Дурацкое положение для такого человека, как я». Келлер потащился обратно и у временной перегородки и сел прямо на пол, размышляя, как выбраться из ловушки, не роняя себя окончательно.
— Есть тут кто живой?
Кто-то, определенно, там был, певец продолжал тянуть свою монотонную и тоскливую мелодию, сопровождая пение ритмичным постукиванием по металлу. Иллирианец вытряхнул из карманов мелочь, выбрал самую мелкую монетку с изображением грифона и ее ребром открутил монтажный болт перегородки, проделал то же самое с остальными и, аккуратно отделив лист пластика, поставил его к стене.
В образовавшееся отверстие можно было протиснуться боком. Пение сразу же прервалось. Свод коридора задевал макушку, как будто проход предназначался не для людей, а для обслуживающих машин.
— Вы техник? — спросил Келлер у замолкшего певца по-иллириански. — Если техник, объясните, пожалуйста, как отсюда выйти.
Неопределенный силуэт возник в сумеречном боковом проходе. Тупик отгораживала решетка из толстых прутьев.
Чужое лицо приблизилось. Запертый человек сидел совсем близко, обмякнув мешком и привалившись к прутьям плечом. Он не пытался дотянуться до иллирианца, а лишь рассматривал его с непонятной смесью радости и отчаяния.
— Вы кто?
Незнакомец был одет в потрепанные брюки и футболку армейского образца и казался старше Келлера. Он до сих пор оставался крепким и, скорее всего, еще недавно имел квадратное, решительное лицо с волевым подбородком, но заросшие щетиной щеки опали, под яркими глазами залегли синюшные круги.
— Что толку, что я псионик? Киберы колют мне наркотик, так что практической пользы от способностей никакой.
— Судя по акценту, вы — каленусиец.
— Капитан армии Конфедерации Мирс. Вы как попали сюда?
— Я наемный работник.
— Тогда бегите, покуда можете.
— У меня тут жена.
— Что ж, считайте, вам отчасти повезло, — безо всякой вежливости буркнул каленусиец. — Есть хотя бы намек на выбор — удариться в бега и чувствовать себя вольной сволочью или продолжать мучиться, чтобы вам когда-нибудь вернули жену, которую вам никогда не вернут.
— Я сам отыщу ее и незаметно уведу через телепорт.
Мирс хрипло засмеялся; безуспешно, но сильно, так что, посыпалась тонкая труха ржавчины, потряс решетку.
— Не выйдет, дружище, отсюда не убегают. Меня самого подловили в степи и так обработали, что одна только мысль о драке вызывает сильный мандраж. Это у меня-то! С моим послужным списком. Аппарат для укрощения походил на фонарь. Я думал, мне просто светят в лицо. Если бы я знал, в чем тут загвоздка, лучше бы умер на месте. Забавно, они проверяют свою технику на собаках? Слышите лай? Тут виварием воняет. А как они прикрутили вас?
— Я от рождения мирный человек, — без запинки соврал Келлер.
Мирс без одобрения воззрился на собеседника:
— Тогда ваша песенка спета.
— Хотите дать мне совет практического толка?
— Никаких советов. Впрочем… Ваша супруга хороша собой?
— Да.
— Тогда она не пропадет, мне кажется, у орденских заправил в дефиците смазливые бабы. Впрочем, если ваша женщина больна или некрасива, то наверняка уже убита. В любом случае — бегите и скройтесь, как только они вас выпустят. С такими глупостями, как мирный нрав, вы тут ничего не измените.
— Хотите, я попытаюсь сломать решетку и освободить вас? Если, конечно, вы согласны рискнуть.
Мирс задумался, но потом махнул крупной рукой, решительно, хотя и с явным сожалением.
— Спасибо. Оставьте тухлую идею.
— Почему?
— Инструменты только у киберов, они часть их конструкции и спрятаны в самой глубине, под кожухом. Вы понимаете? Люди сами сюда не ходят. Меня кормят машины, моют машины, караулят машины, они же убирают дерьмо. Люди явятся, если им понадобится мое мясо для ритуалов или остатки моего сознания — на обмен. Хотя, скорее всего, я сдохну здесь, потому что псионик…
«Теперь понятно, почему неудачу с фонарем мне простили так легко, — тоскливо подумал Келлер. — Еще одну копию отыскал кто-то другой. Мирс был материалом для экспериментов, его воля сломлена, он не может сопротивляться никому, хотя мысли и остались прежними. В том-то и тонкость. Намерения у него боевые, да на реализацию не хватает пороху».
— Я заблудился и не знаю, как выбраться на верхний ярус, — почти искренне пожаловался иллирианец.
— Приложите руку к киберу, машина считает ваш сигнал и запросит хозяев. Получит приказ и выведет наружу.
— Спасибо.
— Эй! — закричал каленусийский капитан уже вслед.
— Что?
— Не забудьте, что меня зовут Мирс.
— Запомню.
— Не воображайте, будто я растекся лужей и поверил в вашу доброту. Этими сказками про баб-заложниц меня не проведешь. Вы самый обычный информатор, такой же орденский сукин сын, как и все остальные…
— Вы ошибаетесь, — как можно спокойнее отозвался иллирианец. — Я такая же жертва, как вы.
— Врите больше. Но пока остается хоть один шанс из тысячи, я собираюсь воспользоваться им. Если выберетесь отсюда, если ваша проклятая продажная совесть вам позволит, сообщите в Порт-Калинусе, что я еще жив. Меня зовут Мирс. Пусть меня вызволят. Вы запомнили? Мирс! Но если я тут задержусь, то забуду собственное имя. Я Мирс! Вы-то не забудете?
…Референт Оттона побыстрее убрался прочь. «Получить бы назад свой статус». Кибер, к которому он прикоснулся, и впрямь, потрусил в сторону и вывел адепта через служебный ход. Остаток дня пришлось провести на койке, в ознобе и депрессии, преодолевая «синдром первой телепортации». После ужина пневмопочта выплюнула контейнер с посылкой от врача: лаконичную успокаивающую записочку «ИНФЕКЦИИ НЕТ» и плотно запечатанную упаковку мелких, желтоватых таблеток. Записку Юлий сохранил для отчета, с таблетками рисковать не стал — распечатал, имитируя прием, раздавил пальцами пару колесиков, порошок выбросил в унитаз и тут же залил водой.
«Интересно, как теперь поживает Джено?». Бывший наставник Келлера, в отличие от Зенона, не показывался.
— На вечернюю службу! — гнусаво протянул невидимый кибер-администратор.
Келлер сменил куртку на другую, форменную и почище, которую нашел в нише и присоединился к веренице спешащих адептов, стараясь ничем не выделяться среди других. Храмовый зал был огромен. Ступени шли полуокружностями: ряды возле стен выше, потом пониже и тем ниже, чем ближе к святилищу Оркуса. Алтарем служила призма из камня, по виду из базальта — нечто темное, шлифованное и тяжеловесное. Келлер остался в задних рядах так, чтобы без помех изучать людей, но изучать удавалось только спины. Окрашенный черным купол колыхался живою тьмой — был то психический эффект или искусная оптическая иллюзия, разобрать не получалось, но зияние пустоты и близость огромного провала понемногу завораживали. Адепты почтительно молчали. Служба Оркусу тянулась своим чередом — Келлер машинально взял у служителя лезвие, так же, как и другие, сделал надрез на тыльной стороне собственного запястья, капля упала в чашу, на дне уже скопился слой быстро густеющей крови. Человек в маске, худой фигурой напоминающий командора Зенона, действовал у алтаря, но Мирса не привели, должно быть, Оркус оказался сыт и собирался ограничиться чашей. Келлер давно не участвовал в ритуалах, из осторожности он избегал их, войдя в число приближенных императора. Преуспевающий чиновник Канцелярии Дворца считал, что окончательно потерял вкус к мистике зла. Сейчас Юлий понял, как ошибался.