Заостренные пальцы касаются шеи женщины. Она успевает оглянуться — темные глаза в пол-лица.
Фонтанчик крови из сонной артерии, яркие капли еще не долетели до холодной земли и будут падать туда целую вечность.
Выстрел излучателя (проходит мимо), почерневший, разжиженный пластик стекает с перил веранды.
Кэтти запрокидывает голову, Келлер больше не видит ее глаз — только глубокий надрез на шее и белый вздернутый подбородок.
Еще один выстрел, который приходится в истоптанный снег. Катящийся клубок — движение исчезающего беса. Слабая рябь — сработал прибор для телепортации.
Все.
Иллирианец уронил бинокль, поднял и положил в пересохший рот льдинку. Потусторонник не появился, он телепортировался в другое место — севернее или южнее.
«Зачем Зенону понадобился я? Командор мог послать монстра и тот легко уничтожили бы дочь Дезета. Он сделал бы это так же просто, как сейчас убил Кэтти. Бедная Кэтти, беззащитная и с вечным чувством вины. Нас обоих подставили, но к чему все эти сложности? Зенон ничего не делает просто так…»
Длинная, угрожающего вида летающая машина, развернулась над холмами и теперь двигалась на запад, в сторону беглеца. Судя по легкому покалыванию в висках, защитный шлем работал исправно.
«Я не сдамся никому — не доставлю удовольствия ни тем, ни этим. Только бы найти потусторонника и взять у него телепортер… Хотя, зачем его искать? Мне не справиться с чудовищем. Нужно попасть в столицу, пока люди консула не настигли меня. На окраине я сниму шлем и легко затеряюсь среди местных».
Келлер уходил от погони, ориентируясь по компасу, встроенному в браслет, стараясь экономить силы — сто быстрых шагов и сто очень быстрых, и снова сто, и опять с начала.
Псы лаяли все ближе, с треском ломались промерзшие ветки кустов, цепочка преследователей неумолимо гнала беглеца к реке, туда, где пророки в постоянном полусне следили за землями конфедератов.
Келлеру вдруг захотелось сделаться камнем и провалиться в холодную воду — в ту самую реку, которую он несколько недель назад переходил по льду.
«Надо было не трусить и не тянуть, застрелиться еще в Иллире, когда меня заставляли подчистить Менгир Судьбы».
Собаки хрипели, от высунутых языков поднимался прозрачный пар, но Келлер не оглядывался, он уже не сохранял силы, а бежал, не жалея себя, и старался держаться таких мест, которые считал неудобными для погони. Так продолжалось, пока он не споткнулся и не упал щекой в и правым боком в неглубокий снег. Колено сместилось, кость ударилась о камень, перед глазами сверкнуло алым, а потом ненадолго сделалось темно.
…Он очнулся, но не заметил, что кровь из разбитой губы стекает на подбородок. Потом в ничем не оправданной надежде трогал руками изморось, пучки мерзлой травы, жесткие стволы кустов, камни и клочья мусора, занесенные на пустошь ветром — как будто пытался искать потерянное. Земля немного подалась, мир исказился и поплыл, как случается при телепортации, но иллюзия погасла, и ничего не изменилось. Тогда Келлер кое-как сел, устроил покалеченную ногу, вытащил излучатель и приготовился стрелять по собакам.
…Когда Нина упала, полдесятка снежинок запуталось в ее темно-русых волосах. Кэтти оцепенела над ее телом. Шапочка сползла набекрень. Нижняя губа отвисла, открывая полоску зубов. Женщина правильно истолковала неподвижный взгляд Северина:
— Нет! Это не я. Душой клянусь, что не я…
— Это он.
— Нет! Юлий тоже не виноват, он на такое не способен…
Иллирианку увели, оттеснили в сторону. Северин приподнял голову сестры. У нее были соразмерные, красивые черты, такие же, как у их общей с Северином матери. Застывшие. Пуля ударила под левую грудь, но в центре гладкого лба розовела еще одна ранка — обычная ссадина, след удара о землю.
— Пропустите врача, — попросил кто-то сзади.
— Поздно.
Врач все-таки пришел. Он действовал с профессиональной ловкостью. Потом посторонился, чтобы пропустить носилки.
— Ей было очень больно?
— Под пальто поддет бронежилет. Он не пробит, так что максимум, что мы имеем — ушибы ребер. Не раскисайте, молодой человек. Ваша сестра выжила, сейчас она в трансе, такое иногда бывает с пророками. Помогите ее уложить. Если девушка останется на снегу, то застудит себе легкие.
Северин послушно помог, облегчения он не испытывал, пророчество не исполнилось, но могло исполниться завтра, послезавтра, через месяц, этим летом или немного позднее. Спасение оказалось не избавлением, а только очень ненадежной отсрочкой. Мик ушел в дом и долго оставался там в одиночестве, не думая ни о чем…
Схватку между потусторонником и службой безопасности он проглядел, про смерть Кэтти узнал только на следующий день, от горничной, которая убирала комнаты.
…Бейтс пришел через два дня — умный и ловкий, как всегда. Он умел спрашивать, умел и говорить.
— Все позади, — доброжелательно объяснил он. — Убийцу мы поймали, Нина спасена.
— Она всегда была такой выдержанной, спокойной, никому не причиняла вреда. За что?
— «Ищите, кому выгодно».
— Мне необходимо переговорить с сестрой.
— Не сейчас. Наши сострадатели сказали, что ее душа восстанавливается. Девушка слишком остро чувствует мир. Ни вам, ни мне, нормальному и бездарному, не понять такие тонкости до конца.
— Юлий как-нибудь объясняет то, что натворил?
Бейтс слегка наморщил тонкий прямой нос.
— Вам лучше не впутываться в эту заваруху, — откровенно посоветовал он. — Во всяком случае, я не заметил, чтобы он особенно убивался по кому-нибудь, кроме, разве что, самого себя…
С утра шел густой, обильный белый снег — едва ли не последний в конце уходящей зимы.
Дезет наблюдал в окно, как хлопьями заваливает еще не проснувшийся сад. Холод мог продержаться день, от силы два, но не более. «Сколько лет я здесь живу? Больше пятнадцати, наверное». Первое время, проведенное на равнине северо-востока, он скучал по морю, мягкому климату, по яркой суете Иллиры. Потом отвык. Помогла прежняя привычка к частым переездам.
Отчет Бейтса лежал на столе — тонкая, но плотная стопка листов, ровные строчки убористого шрифта: «Факты и выводы по делу о неотвратимом пророчестве — срочно, конфиденциально, изготовлено в одном экземпляре».
Нина сидела в кресле напротив отца — она тоже рассматривала снег.
— Ты хочешь знать, что случилось потом?
— Нет, — ответила Нина, и консула болезненно поразило ее равнодушие.
«Она уже сейчас жива только наполовину».
— Нужно встряхнуться. Все самое неприятное прошло. Не стоило уезжать прошлой весной и искать помощи у чужих людей. Ты должна полагаться только на меня. Здесь, в Арбеле, мы легко можем контролировать ситуацию…
— Я больше не боюсь.
— Знаю. Но я-то всегда боюсь за тебя — ты моя единственная дочь. Если бы ты не запаниковала тогда и не сбежала в Порт-Иллири, то не встретила этого Келлера, убийцу. Он был бы отделен от тебя незнанием, принятыми условностями, двумя границами и, что еще важнее — нашей охраной. Его женщина никогда не явилась бы сюда, они не сыграли бы на твоей жалости и…
— Знаю, я поступила как глупый ребенок. Но прошлое больше не имеет значения. Не тот, так другой. Мне еще повезло, что он неважно стреляет…
Стриж не сумел повлиять на нее, но решил, что состояние дочери пока не безнадежно. Через день, отправляясь в Арбел на встречу с Бейтсом, он увидел у ворот знакомый силуэт.
— Ваше превосходительство!
Тот, которого звали Северин, топтался в проходе, намеренно заступив консулу дорогу. Опыт позволял Стрижу оценить напряжение охраны и опасность, которая сейчас грозила парню.
— Такое поведение у нас не принято. Отойдите в сторону, Мик.
— Я не отойду, пока не поговорю с вами лично. Секретарь ловко выставил меня и предложил записаться на прием.
— Зайдите через неделю и все устроится.
— Через неделю будет поздно. Этот человек… Дело в том, что мы трое были знакомы. Он часто встречался с моей сестрой и каждый раз имел возможность в нее выстрелить. Но никогда…
— Вы насчет убийцы?
— Да.
— Еще что-то?
— Нина разговаривала с ним в Порт-Иллири. Он держался довольно естественно и не агрессивно.
— Вы ошибались в оценках.
— Может быть. Но я знал его несколько лет.
— Что ж, а теперь забудьте все, что знали. Считайте, что такого человека больше нет.
Северин отвел глаза.
— Я попытаюсь, — холодно сказал он. — Но пророчество исполнилось не в срок, значит, моя сестра до сих пор находится в опасности.
— Она вам «сестра» меньше года, а моя дочь с рождения. Уйдите с дороги.
— Ищите тех, кто остался в тени. Пока не найдете, ничего не изменится.
— Обещаю, мы отыщем всех злоумышленников.
— Мне кажется, Юлий нарочно стрелял в броню, а не в голову.
— Он не знал о бронежилете. На меткости вашего друга сказалось нервное напряжение. Запутались в себе? Не расстраивайтесь. Между преступником и дураком существует принципиальная разница. За преступления казнят, за дурость — нет.
«Оправданный» таким образом Северин замолчал. Стриж обогнул парня и двинулся к машине. Кар развернулся и проскочил в автоматически открывшиеся ворота. Стычка с гостем странным образом охладила консула, он смотрел на пролетающий мимо пейзаж, на плавные холмы под рваной пеленой подтаявшего снега, на крыши и цветные стены Арбела.
«Я зря сорвался. Парень — растерянный чужак, странник на непонятной ему земле. Очевидно, к делу не причастна ни Конфедерация, ни ее подсадное правительство в оккупированной Иллире. Моя дочь для миссионеров-мутантов бесполезна, но она же им и не вредна. Старый враг Ральф давно мертв, к тому же этот Келлер упорно отрицает, что имел контакты с недовольными в Арбеле. Он утверждает, что работал по контракту с организацией, о которой нам ничего не известно. Нужно интуитивно-логическое исследование деталей — как держался его работодатель, во что был одет, откуда явился и куда исчез потом. Аналитики прежних времен считались мастерами в таких вопросах, но где теперь эти аналитики? Нету их. Остались одни пророки».