— Тише, соседей разбудишь!
— Да и Бог с ними, с соседями. Скажи, а ты правда знаешь, что я тебя жду и переживаю?
— Конечно. — Юрец подозрительно посмотрел на меня и пробурчал себе под нос: — Ты какая-то сегодня странная.
— Какая? А ну-ка повтори еще раз это слово. Какая я?
— Странная.
— Странная! Странная! И ты любишь все мои странности! Получается, что женщину любят за странности…
Я вспомнила слова Вадима об Ольге. Вадим называл ее странной женщиной и говорил, что больше всего на свете любит ее странности.
— Вика, что с тобой происходит? — не мог успокоиться Юрец.
— А с чего ты взял, что со мной что-то происходит?
— С того, что я застаю тебя посреди ночи плачущей, бутылка виски стоит… Ты ничем не хочешь со мной поделиться?
— Хочу.
— Так давай делись.
Юрец взял меня на руки и отнес на кровать. Он бережно накрыл меня одеялом и лег рядом.
— Делись, — повторил Юрец и посмотрел на меня настороженным взглядом.
— Делюсь, — как-то по-пионерски отчеканила я и выложила Юрцу все, что произошло со мной и Милкой, как на духу.
Юрец внимательно меня слушал, ни разу не перебив. Когда я закончила свой рассказ, он посмотрел на меня такими глазами, что у меня по коже побежали мурашки.
— Юр, ты что? Может, тебе водички принести? Он не ответил и по-прежнему смотрел на меня холодным взглядом.
— Ну ты что на меня так смотришь, ей-богу?
Я спрыгнула с кровати, но Юрец схватил меня за руку и вернул на место.
— Ты куда собралась? —За водичкой.
— За какой водичкой?!
— За обыкновенной, питьевой водичкой, — промямлила я. — Ну, что ты, ей-богу?
— И она еще говорит про Бога, — взвыл разъяренный Юрьевич. — Да ты же ведь антихрист! Я тебе сейчас такую водичку покажу, что мало не покажется!
Я посмотрела на него жалобным взглядом и промурлыкала, как ни в чем неповинная домашняя кошечка.
— Юр, ты меня любишь или нет?
— В том-то все и дело, что люблю. Ну почему я полюбил сумасшедшую?!
— Не сумасшедшую, а странную, — аккуратно поправила я мужа.
— Мне кажется, что ты все-таки сумасшедшая. Тебе почему спокойно не живется? Почему ты постоянно попадаешь в какие-нибудь истории?! Почему у всех жены как жены, а у меня невесть что?!
— Я что, плохая жена?!
— Хорошая. — Юрец произнес это с сарказмом и отвернулся.
— Вот поэтому ты меня и полюбил. Потому, что я не такая, как все.
Я немного помолчала и после минутной паузы произнесла:
— Юр, а как ты относишься к тому, что я болела раком?
Юрец вновь покрутил пальцем у виска.
— Точно чокнутая. А это ты зачем приплела?
— Я это просто так спросила, ради страховки.
— Ради какой страховки?
— Некоторые считают это клеймом на всю жизнь.
— А ты плюй на некоторых. Ты мне любая нужна. Пусть хоть у тебя рук и ног не будет.
Я посмотрела на Юрьевича перепуганными глазами и отрицательно замотала головой.
— Э, нет, так не пойдет. Пусть у меня руки и ноги будут на месте.
Юрьевич потянулся к пепельнице, поставил ее на кровать и закурил.
— Знаешь, я думал, что ты у меня одна сумасшедшая, а оказывается, нет. У тебя даже окружение сумасшедшее.
— Ты это про кого?
— Про твоих подруг.
— Про Милку, что ли?
— Про нее самую. Вы травите людей, затем стреляют в Вадима.
— Это не я травила, а Милка. Но если ты загуляшь, я ее отравлю без тени сомнения.
— Кого ее?
— Ту, с которой будешь гулять. Напою ее термоядерной колой .
— Ты что несешь? — перепугался Юрьевич.
— А то. Между прочим, в какой-то стране, правда забыла в какой, за супружескую измену наказывают смертной казнью. Если трахнулся, сразу в тюрьму. А затем голову отрубают. Удобно. И почему у нас такие законы не вводят? Почему за все расплачиваются бедные женщины? Так бы ни один мужик не гулял. У него бы кроме жены ни на кого не стоял.
— Вик, ты хоть понимаешь, что несешь-то? — оторопел Юрец.
То ли пара рюмок шотландского виски лишила меня рассудка, то ли полный стрессов день, но я поняла, что в этот момент мои тормоза полностью отказали. Сбросив с себя простыню, я расстегнула ночную рубашку и обнажила грудь.
— Так что, Юрец, выбирай, гулять тебе или нет. Любую на тот свет отправлю. Для меня это пара пустяков. Я у Милки опыта поднабралась.
Неожиданно силы оставили меня. Я обхватила голову руками и громко заревела. Юрий крепко прижал меня к себе и стал гладить по голове.
— Дурочка, что ж ты сама себя мучаешь? — приговаривал он ласковым и каким-то отеческим голосом.
— Скажи, ты никогда не будешь гулять? — спросила я, тихонько всхлипывая.
— Не буду. Не хочу, чтобы ты за решетку загремела. Не хочу тебе передачки носить.
— Какие еще передачки? — насторожилась я.
— Обыкновенные. Ты же сама сказала, что любую на тот свет отправишь. А за любое преступление наказывают, от этого никуда не денешься.
— Так уж за любое! Да у нас каждое второе преступление не раскрыто. Даже не каждое второе, а каждое первое.
— Смотря какое преступление. Ревнивая жена отравила любовницу. Это же так банально. Тут только ленивый не раскроет.
— Ты хочешь сказать, что Милку посадят?
— Конечно. И не только Милку.
— А кого еще?
Я почувствовала, как бешено забилось мое сердце, во рту пересохло.
— Ты следом пойдешь. — Я?!
—Ты.
— А я-то за что?
— Как соучастница.
— Какая я, к черту, соучастница?!
— Самая обыкновенная. Милку посадят за убийство. А тебя за соучастие в преступлении.
— Ты что несешь? Я же ей травить не помогала. Я вообще при этом не присутствовала.
— Тогда какого черта вы вернулись на место преступления? Ты же сама сказала, что вас два наркомана видели.
— Ну и видели, ну и что… Да и кто им поверит, этим наркоманом.
— Если вас захотят посадить, то никто не посмотрит, что они наркоманы.
— Это я Милку туда потащила, — сбивчиво заговорила я. — Она упиралась как могла. Мол, не поеду и все тут. Но я настояла. Я думала, что если Ольга еще жива, то мы ей помочь сможем. В больницу отвезем…
— Не надо было туда соваться. Уж если наломали дров, то не нужно из себя милосердных разыгрывать. Милосердие надо было раньше проявлять, а после содеянного поздно.
Юрец замолчал, взял меня за плечи и заглянул в глаза.
— Господи, а ведь я мог тебя потерять… Даже страшно подумать… Ведь сегодня утром мы могли видеться в последний раз … Я не представляю, как бы я смог жить без твоих странностей. Другой такой нет. Это я знаю точно.
— И я о том же тебе твержу. А почему ты мог меня потерять?
— Потому, что у того злосчастного окна вместо Вадима могла стоять ты …
— Ты думаешь, что тому, кто стрелял, было без разницы кто подойдет к окну?
— Не знаю. Все может быть. Даже если ему и была какая-то разница, ты вполне могла быть второй мишенью.
Я посмотрела на Юрца взглядом, полным бесконечной благодарности, и прошептала:
— Все обошлось. Со мной никогда ничего не случится, если я буду знать, что нужна тебе. Меня бережет твоя любовь.
— А я и не знаю, как мне тебя уберечь. Ты же не умеешь сидеть на месте, а я не могу сидеть рядом. Я должен зарабатывать деньги. Ладно, завтра подумаем, как выбраться из этой ситуации, а сейчас давай спать.
Я легла, закрыла глаза и подумала о том, что мой родной Юрий Юрьевич никогда и ни в кого не влюбится, потому что он счастлив в семейной жизни. Ну и пусть у нас не такой большой стаж семейной жизни. Это еще ни о чем не говорит. Мы уже во многом стали похожи. Словно вместе не один десяток лет. Конечно, это совершенно нормально, что красивые молодые женщины притягивают взгляд нормального мужчины, так и должно быть, но это не значит, что Юрец помчится за первой попавшейся юбкой и забудет о моем существовании. Он у меня особенный, и я даже подозреваю, что он у меня однолюб. Юрец говорит, что во мне редкое сочетание женской мудрости и девичьей жизнерадостности. Я теперь представить не могу, как это люди отдыхают от семьи. Я всегда жду своего Юрца домой, даже если он возвращается за полночь. Мы можем говорить друг с другом часами. Самое главное в жизни женщины — иметь рядом с собой надежного человека.
Я разглядывала спящего Юрия Юрьевича и думала о том, какой же он у меня красивый.
ГЛАВА 22
Меня разбудил будильник. Я с трудом открыла глаза и обнаружила, что мужа рядом нет. Встав с кровати, я сунула ноги в пушистые тапочки и направилась в кухню. Юрец сидел на подоконнике и разговаривал по телефону. Я бросилась к нему и оттащила его от подоконника. Меня трясло.
— Что это на тебя накатило? — недоуменно спросил Юрец и швырнул телефонную трубку на стол.
— Никогда не сиди на подоконнике! Слышишь, никогда!!! — прокричала я что было сил.
— Да что творится в конце концов?!
— Вадим тоже сидел на подоконнике в тот момент, когда в него выстрелили… Он тоже курил…
— Да что ты меня с Вадимом сравниваешь?! У него свои дела, у меня свои.
— У Вадима вообще никаких дел не было. Он был не при делах. Понимаешь, не при делах! А у тебя дела есть, и это значит, что тебе опасность угрожает в два раза больше. Я не могу тебя потерять. Не могу!!!
— Да почему ты решила, что должна меня потерять?
— Не знаю. Просто я очень тебя прошу никогда не сидеть на подоконнике.
— Ну если ты так настаиваешь, не буду.
Юрец сел за стол и спросил уже менее раздраженно:
— А на каком этаже живет Вадим?
— На пятом.
— Значит, стрелял снайпер. Профессионал, понимаешь?
Я недоуменно посмотрела на Вадима.
— Что ты так на меня смотришь? Не веришь?
— Я тебе всегда верю. Как я могу тебе не верить. Профессионал просто так не стреляет. Ты же прекрасно это знаешь. Ты хочешь сказать, что убийство Вадима заказали?
— Я знал, что ты умная девочка. Именно это я и хотел сказать.
— Господи, но ведь это бред!
— Бред не бред, но так оно и есть.