Представитель (ПВ-6)
Глава 1
Октябрь 1937 года
Страна шумела. Страшное слово «война» вновь прокатилось по ней. Да, к этому готовились. И материально, и морально — агитация шла по всем уровням. Но все равно объявление о выдвижении наших войск стало для народа шоком. Ведь до этого главный тезис в нашей доктрине был не просто «малыми силами на чужой территории», но и действовать мы начнем лишь «при агрессии». То есть, сами ни на кого нападать не планируем. А тут… Но обо всем по порядку.
Два месяца назад Гитлер все же сделал свой ход — напал на Францию. Долгое стояние возле границы его войск не прошло бесследно. Французы привыкли к войскам Рейха стоящим через границу. Многие из простых солдат даже завести знакомства умудрились. А немцы полностью срисовали основные места размещения войск республики, базирование ее авиации и точки размещения штабов. Как итог — первый удар был не только массированным, но и безумно точным. Скопированные у нас «колокольчики», которые немцы назвали «ферблюмами» (огненный цветок) ночью произвели несколько залпов, уничтожив приграничные аэродромы французов. Дальше в дело вступила немецкая авиация, все же снарядов для новейших установок у Вермахта пока было не много. И на головы проснувшихся от удара «ферблюмов» французских солдат посыпались бомбы. Большая часть войск, стоявшая на границе с Рейхом, оказалась либо уничтожена, либо обращена в бегство. Штабы французов разбомбила люфтваффе. Началось беспорядочное и даже паническое отступление. Рейх катком накатывал на расслабившихся от полугодичного пустого стояния французов, не встречая никакого сопротивления.
Когда я узнал подробности вторжения, то перед моими глазами встала картина, как примерно также в прошлой жизни Рейх атаковал СССР. Дальше по моему мнению ждать было нельзя — захватив Францию, Гитлер додавит Испанию, уже подписал соглашение о сотрудничестве с Италией и довольно быстро сможет подмять под себя Восточную Европу. Замаемся его потом назад загонять. «Паровозы нужно давить, пока они чайники»!
Вот только с нашей стороны Рейх был прикрыт Польшей. И чтобы мы уж точно не смогли легко до него добраться, Гитлер «сделал ход конем» — подтвердил вместе с англичанами претензии поляков на Тешинскую область. Как итог — Чехословакия лишилась еще одного куска территории, а в Варшаве устроили праздник в связи с присоединением и возвращением исконных земель. Двинуть войска в Польшу, фактически информационно заявить, что мы «против». Даже если мы и «не против», а хотим «просто пройти мимо до Рейха, транзитом», враг выставит наши действия именно в таком свете. И тогда многие лояльные поляки обернутся против нас.
Как добиться хотя бы нейтрального отношения со стороны властей Польши и населения к тому, чтобы они беспрепятственно пропустили нас на границу с Германией, было посвящено отдельное заседание Политбюро. На котором я тоже присутствовал, хоть и не входил в состав этого органа власти.
Ворошилов как обычно предлагал просто вдарить, да еще и ссылаясь на меня! На то самое мое выступление на нашем собрании, когда я сказал, что «бить надо первыми». Другие члены политбюро сомневались. Наша экономика хоть и вставала на ноги, однако при начале войны непременно начнутся трудности, причем в первый же год. Тут и недостаток, пока еще, тракторов и грузовиков для сельского хозяйства, ведь вместо них придется увеличивать производство военной техники — на поле боя ее потеря неизбежна, а текущий выпуск не достаточен, чтобы оперативно ее заменять. К тому же было непонятно — насколько эффективна наша армия стала после реформы. Хватит ли ее, или придется проводить еще и мобилизацию? А это — отрыв части трудоспособного населения от работ на заводах и в полях. Каганович, отвечающий за дороги, упирал на логистику — провод военных грузов значительно осложнит всю схему поставок и контейнерных перевозок, которая у нас развивается уже несколько лет. Опять же с моей подачи. И это те проблемы, что лежали на поверхности, а сколько есть еще скрытых?
— Да и не дадут нам поляки просто проехать по своим землям, — подвел черту в своей речи Лазарь Моисеевич.
— А что скажет на это товарищ Огнев? — вдруг обратился ко мне Сталин.
— Без информационной и дипломатической подготовки двигать войска нельзя, — начал я. Над ответом я уже подумал, и кое-какие наметки, как выйти из положения и добиться цели, у меня были. Вот я и начал их излагать. — Наша задача — убедить польское правительство, что пропустить нас к Германии для них — либо выгодно, либо наименьшая из проблем. И выход есть.
— Какой тут может быть выход? — фыркнул Калинин.
— Сейчас в Польше — эйфория от приобретенных земель, — проигнорировал я его реплику. — Но через наших дипломатов необходимо вкинуть полякам мысль: а что дальше? Но в обязательной связке с другой мыслью: как только Гитлер закончит с Францией — они следующие. И чтобы этого не допустить, нужно «прикрыться» кем-нибудь — например, нами.
— Что-то я не улавливаю суть ваших мыслей, товарищ Огнев, — нахмурился Калинин. — Можно поподробнее?
— Да, — кивнул я. — Я предлагаю следующий план действий: первое — мы признаем, как и Германия с Англией, за поляками Тешинскую область. Этот шаг позволит хотя бы начать с ними переговоры, да и не отвернет от нас население этой страны. К тому же признаем на основании «воссоединения исконных земель». В принципе, этот тезис в долгосрочной перспективе выгоден и нам.
— Каким образом? — заинтересовался Сталин.
— Так Варшава когда-то входила в состав Российской империи, — усмехнулся я. — И русский язык там до сих пор помнят и знают. При необходимости и если появится возможность — можно и всю Польшу объявить «исконно русской».
Мои слова не нашли отклика у членов политбюро, но и резко негативно никто пока высказываться не стал.
— Второе, — продолжил я. — На каком основании Рейх вторгся во Францию? Мнимая угроза своей безопасности? Это чушь и понимают это все, даже далекие от политики люди. Зато предлог какой — во Франции много коммунистов, от них исходит угроза для Рейха, пойдем бить им морду! Так ведь и в Польше хватает социалистов и коммунистов! Так почему бы следующей целью после Франции не стать Варшаве? Третье — чтобы поляки не стали после такой постановки вопроса гнобить наших людей, верных прогрессивной идее коммунизма, уже стоит намекнуть на наше неудовольствие. Что тогда не Рейх, а мы сами придем к ним защищать наших товарищей. И своими действиями Варшава сама развяжет нам руки! Так мы еще и воспользуемся их же тезисом — о защите своих людей, той формальной причиной, по которой они оттяпали у Чехословакии часть территории. И тогда фактически Польша оказывается между молотом и наковальней! Выход из этой ситуации один — отойти в сторону и дать нам сцепиться между собой. Они буквально сами нам его предложат!
— Но ведь Франция первая ввела войска на чужую территорию, — заметил присутствовавший на заседании Литвинов. — Гитлер и воспользовался этим предлогом, оправдывая свои действия на международной арене.
— По просьбе действующего правительства, которое мы, на секундочку, признали, — заметил я. — Причем для защиты испанцев от интервенции со стороны Италии. То есть, еще одной страны, которая первой и ввела свои войска на чужую территорию. Даже можно это вынести в лозунг какой: гражданская война — борьба самих граждан за свое будущее. Любой, кто вмешивается извне, должен быть остановлен.
— Но ведь мы поставляем им оружие, технику, людей, — ехидно заметил Калинин. — Тогда мы тоже должны быть остановлены?
— Но регулярные части мы не вводили, — заметил я. — А поставки делают все страны, просто для разных сторон конфликта. Формально — никто до итальянцев в войну в Испании не влезал. Французы пришли по просьбе Торибио. А Рейх напал на них самовольно. Чувствуете разницу?
Вот теперь члены политбюро задумались. Я видел, как им не хотелось влезать в «чужую», как они считают, войну. Но я понимал, что именно сейчас у нас еще есть шанс остановить Гитлера на чужой территории. Иначе придется делать это позже, уже на своей и с гораздо большим напряжением сил. То заседание так и не пришло к однозначному решению. Вопрос оказался отложен.
— Ты не понимаешь, Сергей, — объяснял мне Григорий Константинович после заседания, почему члены политбюро медлят. — Ты не участвовал сам в войне. А каждый из нас ее прошел. Это страшно! Но главное — война непредсказуема. Иногда кажется — вот она, победа, и в последний момент враг делает неожиданный ход. Создает новый союз. Бывшие соратники вдруг ударяют в спину. Ввязавшись в драку нельзя предсказать ее исход.
— Если сейчас этого не сделать — нам все равно эту драку навяжут, но уже по чужим правилам. И тогда будет в разы больнее и непредсказуемее, — мрачно предрек я.
Однако был один человек в политбюро, который мне поверил. Сталин. И на втором заседании, которое прошло уже без моего участия, он «додавил» сомнения, и решение было принято. Началась работа по изложенному мной плану.
Признание за Польшей Тешинской области не обошлось без некоторого недоумения в нашей собственной стране со стороны интеллигенции. Но Жданов не зря находился на своем посту, хотя по слухам его и собирались сменить на Александрова. Но видимо Андрей Александрович «мобилизовался», когда я еще до своего назначения в Информбюро фактически забрал у него часть пропагандистского сектора и даже косвенно начал влиять на формирование внутренней повестки дня в СССР. Как итог — людям объяснили, что Польша не совершила ничего плохого, просто вернула свое, как мы во время гражданской войны отбивали свои земли из-под контроля белых.
Среди поляков официальное признание СССР за ними права на часть Чехословакии тоже было принято на «ура» и наши позиции у соседей не пошатнулись. А дальше уже включился в работу я и Литвинов.
Нагнать жути на польское общество оказалось на удивление не сложно. Успехи Гитлера, всего за месяц прошедшего половину северной части Франции, воодушевляли их недолго. Как только удалось донести до простых людей мысль, что они могут оказаться следующими — на пороге польского Сейма образовались митинги