Тут мне показалось, что все же его поведение — не следствие эмоций, а продуманный ход как раз на случай, если наши условия будут чересчур для них не выгодными. Но и оставить без внимания его ругательства я не мог, поэтому парировал:
— Вы готовите почву для удара нам в спину. Но переговоры для того и ведутся, чтобы приблизить позиции сторон и найти компромисс. Предлагаю сделать перерыв, — посмотрел я на Игнация Мосцицкого.
Тот кивнул и взял слово.
— Обе стороны высказались, теперь стоит обдумать предложения сторон, и, скажем, через час снова собраться. Надеюсь к тому моменту услышать хоть что-то вменяемое от вас, — бросил он напоследок.
После этого я встал и пошел к выходу. В голове был сумбур. Не ожидал я, что поляки начнут так резко. Очевидно, они хотят похоронить переговоры до их начала. И нужно подготовиться к подобному варианту уже сейчас. Тем более самый нужный для этого человек — Ян Брылянский — находится здесь, и искать его не нужно.
— Все-таки они смогли тебя задеть, — покачал головой Роман Владимирович, когда мы собрались в одной из комнат отдыха дворца.
— Но разве я дал волю эмоциям? — хмыкнул я.
На что получил одобрительный кивок. И тут же повернулся к «нашему» поляку.
— Ян Адамович, нужно действовать. Сейчас.
— Что именно от меня требуется? — спросил мрачный мужчина.
А Береговой с удивлением покосился в мою сторону.
— Собрать людей перед дворцом. Скажите им, что санация хочет вернуть старые порядки, устроить репрессии для вашей партии и всех, кто не согласен с ее политикой, а также вступить в войну на стороне Рейха. Чем больше будет людей — тем лучше. Переговоры им не нужны, они изначально хотели под благовидным предлогом выпнуть СССР из страны. С нашим уходом положение рабочих в Польше ухудшится многократно. На это и напирайте. И пусть возьмут оружие пролетариата.
— Это какое? — уточнил Брылянский.
— Камни, палки, — пожал я плечами. — Санация наверняка подключит полицию для разгона собравшихся. Люди должны показать, что готовы отстаивать свое мнение.
— Сергей, — аж остановился Роман Владимирович. — Ты уверен в том, что делаешь?
— Учусь у наших врагов, — пожал я плечами. — Те же британцы, когда не могут взять власть законно, прибегают к ее свержению. Мы попробуем напомнить членам санации, почему вообще начались эти переговоры. А то видно, находясь в этих стенах, они забыли, что происходит за ними. Но если толпа на улице их не отрезвит… то сделаем как в пословице: если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе.
— Стрелять начнут, — мрачно предрек Брылянский.
— Наверняка, — со вздохом согласился я. — Но все, что я вам сейчас сказал передать людям — не сгущение красок, а считайте — прогноз. Не знаю, в курсе ли вы, но в СССР есть институт прогнозирования. Насколько он эффективен, можете поинтересоваться у других делегатов. Он был создан мной и до сих пор работает, пусть от его руководства я отошел. С ежемесячными отчетами политбюро.
— Устроить переворот прямо здесь и сейчас? — хмыкнул поляк.
— В крайнем случае. Только если санация с Мосцицким упрутся и не предложат вменяемых условий.
Ян Адамович ушел, а Береговой посмотрел на меня неодобрительно. Для дипломата мои действия — это провал. Но мне было плевать. Если Польша не станет нашим союзником, любой ценой, то о счастливом будущем СССР можно забыть. На годы, а может и навсегда.
Глава 11
Февраль 1938 года
— Вы дразните красных, — с прищуром посмотрел на Мосцицкого Джонатан Найджел. — Не скажу, что мне это не нравится, но вы подумали о последствиях? Вы же переиграли сценарий.
— В каком месте? — удивился Игнаций. — Ваше предложение должно было прозвучать позже, как уступка коммунистам. Дайте им время смириться со своим положением.
— Смириться? — хохотнул британец. — Вы так уверены, что они согласятся на ваши предложения? Я думал, ваша первая речь — это так, затравка, перед озвучиванием реальных вещей. Но вы же им ничего не даете!
— Вы недовольны этим? — искренне удивился Мосцицкий.
— Нет, мне это как раз по душе, — улыбнулся британец. — Но вы не боитесь последствий?
— Каких? — усмехнулся Игнаций. — Что они сделают? Этот коридор жизненно важен для их войск. Закроем его — и все, они потеряют половину армии! И красные это прекрасно понимают.
— Как и то, что вы сидите на пороховой бочке, — серьезно ответил британец, вдруг прислушавшись к чему-то. После чего быстрым шагом подошел к окну и аккуратно выглянул в него, но так, чтобы его силуэт не заметили снаружи. — И похоже, к ней уже поднесли фитиль.
С недоумением посмотрев на английского посла, пан Мосцицкий тоже подошел к окну и выглянул в него. После чего его лицо побледнело от ярости и страха.
— Они не посмеют, — прошептал он.
— Они уже вывели людей, — мрачно заметил Найджел.
Мысленно он проклинал русских, но в то же время не мог не восхищаться их смелостью и храбростью. Не побоялись последствий, как другие страны отреагируют на устроенный русскими бунт в чужой стране. Неважно теперь, успешный он будет или нет. Этот эпизод никто не забудет и начнут учитывать, что Советы могут провернуть подобное и в их стране. В том числе вроде как «союзной», если такой «союзник» попытается «покинуть стойло».
— Что будете делать? — с любопытством посмотрел на Игнация Найджел.
— Разгоним к чертям этих смердов, — процедил поляк.
— Вы же понимаете, что пока, — выделил последнее слово британец, — они просто вышли на улицы. И это — элемент давления. Чтобы вы все же пересмотрели свои предложения.
— Потому и разгоним этот плебс!
— А если не получится? Или вы думаете, что красные не предусмотрели и такой вариант? Тогда вас просто сметут, а на вашем месте окажется этот их марионетка Брылянский. Который подпишет все, что им заблагорассудится. Стоит ли риск того?
Не сказать, что Джонатан так уж беспокоился о судьбе стоящего рядом мужчины, но работать с ним можно было, притом довольно плодотворно. А вот с марионеткой красных Польша окажется на какое-то время потеряна для британской короны. И если и получится устроить в ней смуту, то далеко не факт, что коммунисты, имея своего человека на посту президента, не смогут ее быстро подавить. Риск потери влияния на Восточную Европу слишком велик, вот и приходится наталкивать этого поляка на правильные мысли.
— И что вы предлагаете? — через минуту лихорадочных размышлений, спросил Мосцицкий.
— Продолжить переговоры, — тонко улыбнулся Найджел. — Покажите, что вы согласны идти навстречу. Допустим… признать официально эту партию. Но в то же время, отказываетесь допускать влияния Москвы на внутренние назначения. Это — прерогатива самого государства. И точка. И когда они начнут возмущаться, дайте мне все-таки слово.
— Хорошо.
— А пока ведутся переговоры, пусть ваша полиция все же готовится к разгону толпы. Нужно показать, что и вы готовы к силовому варианту, а не только красные. И останавливает вас лишь ваше нежелание проливать кровь соотечественников.
Пока шел перерыв, и Ян Брылянский покинул нас, меня нашел Филипп Мореу и позвал на приватный разговор.
— Сергей, могу же я обращаться к тебе по имени? — уточнил он.
— Да.
— Тогда и ты зови меня Филипп. Так вот, Сергей, я не знал о предложениях польской стороны. Для меня, как и для мистера Найджела, они стали полной неожиданностью.
— А что вы хотели сказать на этих переговорах? Сейчас-то поделитесь?
— От меня просят заявить, что Франция поддержит любой исход переговоров. В обмен нам обещали «отсрочку», — едко усмехнулся француз.
Я лишь удивленно поднял бровь, не до конца понимая, о чем он.
— У бриттов сейчас самая удачная возможность, чтобы попытаться забрать себе некоторые наши территории в Африке, — пояснил он. — Иностранный легион по большей части выведен оттуда и воюет в Испании. Не все части, иначе бы они уже напали, но наш контингент там ослаблен. Наш флот скован Рейхом и английскими судами под германским флагом. Если мы согласимся «отойти в сторону» на этих переговорах, Великобритания даст нам два месяца «форы», — выплюнул он это слово.
— Разве ваши колонии это спасет?
Мореу поморщился при слове «колонии», все же для социалистического режима наличие таких территорий все больше становилось «моветоном», но спорить не стал.
— Нам даст это время, чтобы либо вывести часть войск из Испании для усиления своих войск на африканском континенте, либо отправить туда конвой с оружием.
— У вас страна «горит», а вы собираетесь туда помощь отправлять? — удивился я.
— Без этих территорий экономике Франции, как и ее существованию, придет конец быстрее, чем от действий Вермахта.
— Я вас услышал, — кивнул я, принимая ответ. — Но это все, что вы хотели мне сказать?
— Нет, — вздохнул Филипп. — Вы возможно знаете, что Турция старается придерживаться нейтралитета. После поражения в прошлой Великой войне, их сильно ограничили, а стоящий сейчас у власти Мустафа Ататюрк строит светское государство по нашему образцу.
— И в качестве «нейтралитета» он не пропускает наши военные корабли, а проходящие суда досматриваются, — заметил я.
— Нам удалось договориться с президентом Турции о возможности прохода ваших судов. Беспрепятственной.
— И что он потребовал взамен?
Я очень сомневался, чтобы Франции далось это согласие «бесплатно». И скорее всего платить тоже будут не они. Что и подтвердил своими следующими словами Филипп.
— Вы должны перестать притеснять турков и тяготеющих к ним граждан в вашей стране.
— У нас их притесняют? — удивился я.
— Вы об этом не знали?
— Я не интересовался вопросом, — честно признался я. — Но если вы правы, то этот вопрос необходимо проработать. Однако представления о притеснении у турецкого президента и у нас могут сильно разниться.
— Скажу по секрету, — продолжил посол, — есть шанс и вовсе включить Турцию в наш союз.