ломали.
— Поймали, когда он в окно прыгал. А там он сначала трех сотрудников покалечил, да в конце застрелиться пытался. Вот парни и оприходовали его, чтобы ничего сделать больше не смог, — объяснил состояние пойманного стрелка Панчерц.
— И как узнать, работает он на кого-то, или сам дурак? — раздраженно спросил Рыдз-Смиглы. — Он и говорить-то толком не может.
— Ведется обыск квартиры, из которой он прыгал, — невозмутимо ответил Панчерц. — Опрашиваем соседей — видели ли они его раньше, что могут о нем сказать.
Пан Рыдз-Смиглы с сомнением посмотрел на покалеченного стрелка и махнул рукой, очевидно поняв, что прямо сейчас его приказ о допросе ничего не даст.
— Уведите отсюда эту падаль. Как будут первые результаты, сразу докладывать мне!
После этого задержанного увели, и Панчерц тоже покинул наше общество.
— Продолжим разговор, когда будут первые результаты допроса, — буркнул мужчина. — Сейчас я не вижу в этом смысла.
Спорить я не стал. А вот Аронова попросил держать это дело на контроле, чтобы поляки не смогли утаить или подтасовать результаты. На что тот лишь усмехнулся и сказал, что все приказы уже отданы и отчет о ходе расследования мы будем получать не позже, чем пан Рыдз-Смиглы, а может и раньше.
Людям сообщили о поимке преступника, совершившего убийство президента Мосцицкого. В Москву мы конечно тоже телеграфировали о происшествии, но уже более развернуто. На два дня наступило затишье. Которое прервалось двумя событиями.
Сначала Валерий Сергеевич сказал, что квартира, у которой взяли стрелка, была съемной и никаких улик там не нашлось. Что по его словам уже само по себе «почерк».
— Такие очень любит резидентура разных разведок, да и мы пользуемся подобным приемом для наших агентов из Коминтерна. Вон, Аркадий Палыч не даст соврать, — кивнул он на члена нашей делегации от Коминтерна.
Тот лишь согласно кивнул.
— Значит, кто-то из иностранцев отчаянно хочет сорвать переговоры или и вовсе устроить между Польшей и СССР горячий конфликт, — сделал я вывод.
— Это самый очевидный вариант, — согласился Аронов.
— Но кто именно, понять невозможно. Желающих — масса, а вот кто решился отдать приказ…
— Зная, куда смотреть, мы найдем заказчика, — заверил меня НКВДшник.
Это было первое, даже не событие, а так — новость, проливающая некий свет на причины стрельбы. А вот вторым событием оказался внезапный отъезд посла Великобритании, и тут же следом — смерть задержанного убийцы от пыток. Церемониться с ним польская полиция не собиралась. Раскрыть такое громкое преступление, о котором судачили уже по всему миру, было для них делом чести. От нас присутствовал лишь наблюдатель. Кто бы что ни говорил, а под пытками расколоться может любой. Вот и стрелок рассказал все, что знал. Сдал еще две квартиры, а также пароль, по которому с ним велась связь. Сам он был поляком, и на какую конкретно разведку работал, не знал, а лишь предполагал. Заказ к нему поступил от иностранца. Все квартиры были оборудованы телефонной связью. Поступил звонок и после озвучивания пароля незнакомый голос с британским акцентом приказал ему убить главу советской делегации. Сделать это нужно было в толпе, собравшейся перед президентским дворцом. «Объект» по словам незнакомца точно будет там, но действовать нужно срочно.
Подвела стрелка как раз толпа и мой резкий уход в сторону с линии огня. Доставать пистолет среди толчеи стрелок опасался до самого последнего момента. Уж слишком много было полиции. Он собирался быстро его вытащить, совершить выстрел, после чего бросить и в затеряться в начавшейся суматохе. Вот только в толпе люди толкались, прицелиться было сложно, пришлось подходить как можно ближе. Когда я вылез на трибуну, убийца даже обрадовался — целиться стало проще. Достаточно выхватить пистолет, навести его на меня и нажать на спуск. Действовал тот быстро, полностью сосредоточившись на задаче, но когда выхватывал пистолет, его толкнули, и он не смог навестись сразу. А тут и я его заметил, что он тоже понял. Дальше — или стрелять, или бежать. Убийца решил рискнуть, но пока целился, я уже делал шаг в сторону. Вот он и выстрелил «на упреждение», заметив мой маневр. Увы, из-за толпы и толчеи по словам стрелка мир для него в тот момент сузился лишь до одной точки — меня, вот и не обратил внимания, куда я двигаюсь. А потом стало поздно.
Новая встреча после таких новостей с паном Рыдз-Смиглы состоялась в тот же день. Когда я его увидел, мне показалось, что он был чуточку растерян и раздосадован.
— Полагаю, — начал я после приветствий, — все подозрения с нашей стороны сняты?
— Да, — процедил он.
— Но вы понимаете, что люди, которые стоят за покушением на меня, хотели подставить и вас и покойного пана Мосцицкого и буквально кинуть вас под каток нашей армии?
— К чему вы ведете? — дернул он раздраженно щекой.
— Нашего союза очень боятся. Так может не зря? И полноценное сотрудничество, на всех уровнях, включая военный, пойдет на пользу нашим сторонам?
Глава 13
Февраль — март 1938 года
Хоть расследование и показало, что наша сторона не причастна к покушению, сомневались члены санации долго. И повод взяли веский для откладывания переговоров — требовалось похоронить Мосцицкого, а потом выбрать нового президента. Приходилось давить, что время уходит. Снова собирать людей — формально для митингов памяти по погибшему президенту. Но на этих митингах члены Коминтерна постоянно делали вбросы и требования о необходимости скорейшего заключения военного союза с СССР. Их аргумент был в том, что со смертью президента власть в Польше ослабла и без надежного союзника в стране начнутся беспорядки. Причастность к смерти Мосцицкого британской резидентуры была широко освещена в прессе, не без содействия Информбюро, которым я предоставил максимум материалов по расследованию. Большинство граждан Речи Посполитой уже и не сомневались, что подлый посол Великобритании устроил провокацию. Другой вопрос, что к самой стране у многих жителей Польши претензий не было. Они отделяли посла и его действия от политики Лондона. Приходилось доносить раз за разом, что не будь у посла приказа о саботировании переговоров, он бы на подобный риск никогда не пошел. Ведь после сорвавшейся операции он вернулся домой, ему в этом никто не препятствовал, и там ни ареста, ни наказания он не получил. Именно последний аргумент имел самое большое действие на умы поляков.
Точку в сомнениях Санации поставил Филипп Мореу. Его предложения по турецкому вопросу были переданы мной в тот же день в Москву, и Политбюро не стало затягивать. Нам жизненно необходимы были союзники и в как можно большем числе. Как итог — Москва и Стамбул подписали пограничный договор, по которому судам Черноморского флота разрешалось беспрепятственно проходить проливы, а в обмен Ататюрк получил право на строительство мечетей на Кавказе с проведением проповедей турецкими имамами. Также было заключено тайное соглашение, суть которого заключалась в оказании помощи Турции по завоеванию Кипра. Но только в том случае, если Великобритания развяжет полномасштабные военные действия на границе своих колоний с французскими. Тогда у турков будет шанс, пока войска англичан будут скованы французским иностранным легионом. Естественно это соглашение на публику никто не выносил. Что касается помощи Мореу в наших с поляками переговорах, то он просто озвучил, что при содействии Франции Турция склонилась к сотрудничеству с СССР по военным вопросам. А там и пограничный договор в прессе осветили, что кстати вызвало зубовный скрежет у бриттов. Чемберлен даже не постеснялся пригрозить туркам открытием полномасштабных военных действий и высадить десант на их побережье. В общем, на дипломатическом фронте было как бы ни жарче, чем на линии боестолкновения армий.
— Здравствуйте, товарищи, — поприветствовал нас премьер-министр Речи Посполитой Феликс Моравецкий.
Хоть он и был членом Санации, и вторым после убитого Мосцицкого человеком в стране, однако в своей биографии имел один интересный факт — какое-то время мужчина состоял в социалистической партии Польши. Может поэтому явного неприятия в нашу сторону я не ощущал от него, обычная для политика настороженность.
Еще один факт, который я отметил для себя, это отсутствие Феликса на переговорном процессе. Может, другие члены санации побоялись, что на Моравецкого повлияет его социалистическое прошлое, а возможно были и иные причины. Как бы то ни было, сейчас именно этот мужчина с густыми усами и в очках, которые делали его похожим на какого-нибудь профессора, сидел перед нами и имел право подписи любых документов.
Поприветствовав его в ответ, наша делегация расселась по предложенным местам. Кроме уже привычного состава из меня, Берегового и Аронова, присутствовал и Брылянский вместе с Мореу. Посол Франции был тут в двух качествах: как наблюдатель от своей страны и одновременно некий гарант, что советская сторона собирается честно придерживаться составленных договоренностей. Да и почему нет, если они нас полностью устраивали? Да, свои войска поляки нам в помощь не дадут, зато мы получали доступ к их заводам, на которых могли собирать собственные танки и броневики, плюсом — покупка почти по себестоимости польской военной продукции, беспошлинная торговля между нашими странами, допуск коммунистической партии Польши к выборам, даже к президентским, ну и совместная советско-польская охрана западных границ их страны. Даже если не подпишем официальный военный союз, по факту он уже начнет «работать». И это понимали все присутствующие.
С польской стороны кроме самого Феликса Моравецкого присутствовали Генрих Жимерский и Эдвард Рыдз-Смиглы, как изначальные участники переговорного процесса. Жимерский сидел с кислым лицом и молчал. Рыдз-Смиглы внешне был более спокоен, или же просто умел лучше «держать» лицо. Как бы то ни было, Моравецкий зачитал пункты договора, после чего обе стороны по очереди подписали его в трех экземплярах. На этом наше собрание и завершилось. Детали дальше уже проработают профильные отделы наших стран, и дело это не быстрое. Для меня главным было то, что все закончилось и можно возвращаться домой. Пусть все висело на волоске, но итогом я доволен. И у СССР появился шанс выстоять в этом глобальном переделе мира и даже выйти победителем!