Кондрашев вышел минут через двадцать. Я к тому времени на пороге уже не стоял, а нашел небольшое семейное кафе и сидел пил чай с булочкой. Такие кафе вполне разрешались законом, если в них каждый участник имел долю с дохода, как владелец. Найти небольшое семейное предприятие-кооператив в Москве было нетрудно, не все хотели идти на завод или фабрику, да и воспринимались такие кооперативы аналогом колхозов. И законы к ним применялись похожие.
— Андрей, я здесь! — махнул я рукой парню, который завертел головой в поисках меня.
Тот наконец меня заметил и тут же подошел.
— Ну, рассказывай, что за институт? — спросил он нетерпеливо.
Похоже, успел обдумать мое предложение и уже прямо жаждал его принять, но сначала хотел узнать подробности. Скрывать что-то от него я не видел смысла. Его уровень допуска как представителя Ставки вполне позволял говорить свободно, лишь убедившись, что рядом никого нет. Выслушав мое предложение и уяснив, чем занимается институт прогнозирования и анализа, Андрей крепко задумался. По его лицу было сложно понять, как он воспринимает будущую ответственность — рад ли этому, или боится. Но вот он «пришел в себя» и кивнул.
— Давай, съездим туда. Это же возможно? Посмотрю на ребят, на работу «изнутри» и тогда скажу — справлюсь я, или же это не мой уровень.
Вот за что мне он нравится, так еще за основательный подход! Не кричит, что обязательно со всем разберется, а сперва старается понять — по силам ли ему задание. И если уж скажет, что по силам, то можно не сомневаться — в лепешку разобьется, но сделает.
Мое возвращение в институт ждали с нетерпением. В основном — «сборщики». Новость о том, что я ищу человека на место главы института, давно облетела все заведение. И о «провале» собеседования аналитиков — тоже. Теперь люди с надеждой столпились у дверей моего кабинета, а на Андрея поглядывали с любопытством и недоумением.
— Заходим по одному через десять минут, — сделал я объявление и махнул рукой Андрею идти за мной.
Когда мы оказались в кабинете, я махнул ему рукой взять стул и сесть рядом.
— Вообще, я изначально думал кого-то из сотрудников на место главы поставить, — сообщил я парню. — Вот они и собрались.
— Это какую ты свинью мне подложишь, если меня поставят, — нахмурился он.
— Да никакой, — отмахнулся я. — Уже провел собеседование с частью людей. Не подошли по лидерским качествам. Сейчас вот другую часть посмотрим. Ты погляди, послушаешь, что я от людей требую, да присмотришься к ним. Если все получится, и ты это кресло займешь, тебе заместитель толковый понадобиться.
— А сейчас его нет? — удивился Кондрашев.
— Есть, но на полноценного зама, который бы по всем вопросам подстраховать мог, он не тянет.
Дальше в течение двух часов я приглашал по одному «сборщиков» и проводил с ними тест. Сразу обозначал их роль — словно они уже во главе института и стоят перед членами Политбюро с докладом. Ну и далее спрашивал с них по тому докладу, который сам недавно защищал перед Иосифом Виссарионовичем. Смотрел в первую очередь на то, как они реагируют на присутствие постороннего при докладе, как себя ведут, насколько могут придерживаться той позиции, которую озвучили в начале «доклада». Последний пункт был самым важным. Это и Андрей понял, когда я нескольких человек вычеркнул их списка кандидатов из-за того, что они начинали мяться и соглашаться с моими аргументами, уводящими их в сторону от темы.
По итогу среди «сборщиков» оказалась пара человек, теоретически способных занять место главы. Вот только им не хватало знаний по самому докладу (что легко исправить — достаточно им просто прочитать документ в его конечном виде), и понимания — как не просто спрогнозировать конечный результат, но и какой именно результат был бы лучшим для нашей страны. Конечно, исходя из текущих условий. А вот по глазам Андрея я понял, что для него такой проблемы нет. Сказывается уровень информированности и работа «в больших кабинетах», где решаются как раз глобальные задачи по управлению страной. Та же разработка законов как раз и является неким «аналогом» прогноза того, что желательно видеть в итоге и какие действия необходимо совершить, чтобы этот результат получить.
— Ну что скажешь? — проводив последнего «сборщика», спросил я Андрея.
— Думаю… — протянул он, — мне по силам будет эта должность.
Некое сомнение в начале ответа он подавил, решительно кивнув.
— Тогда я сегодня же напишу тебе рекомендацию.
Андрей скупо улыбнулся, но глаза его горели. Видно и правда совсем замучался в командировках. Ну и новый пост довольно ответственный, это явное повышение с новыми полномочиями и перспективами. Если он хочет двигаться дальше, то лучшего варианта и не придумаешь. Мне же оставалось лишь надеяться, что парня утвердят.
Иосиф Виссарионович задумчиво читал рекомендацию Огнева поставить на пост директора института Андрея Кондрашева. Оба парня были протеже самого Сталина, о чем он позаботился донести до каждого члена Политбюро, чтобы даже не пытались их переманить к себе. Оба показали себя отлично, хоть Кондрашев и не фонтанировал новыми идеями, как Огнев, но был отличным и верным исполнителем. А главное — думающим. Про того же Ворошилова Сталин так сказать не мог. Климент безусловно верен, но держится на своем посту лишь из-за этого фактора. Будь иначе, Иосиф с удовольствием заменил бы его на кого-нибудь более толкового.
В принципе, Сталин был не против такого назначения. Давно уже подумывал продвинуть Андрея, да как-то подходящего повода не было. С Кондрашева мысли генерального секретаря невольно сместились на предыдущую главу института — Белопольскую. Когда Лаврентий пришел к нему с предложением «подыграть» англичанам, Иосиф его сначала не понял.
— Вы предлагаете, товарищ Берия, лишить нас ответственного и важного человека, пусть и «фигурально», ради… чего?
— Ради укрепления наших позиций в британской разведке, — отчеканил мужчина. — Сейчас там сменилось руководство. Прошлый глава МИ-6 тяжело болен и вряд ли сможет вернуться к исполнению своих обязанностей. А куратором в их службе по противодействию нашей стране поставлен наш агент. Ему необходимо показать свою максимальную полезность перед новым начальником, чтобы не лишиться поста. Сами понимаете — человек, который должен всеми силами нам вредить, работает на нас — разве когда-нибудь выпадет еще один такой шанс? К тому же НКВД необходим собственный аналитический отдел для работы с информацией. Он создан, но вот толкового специалиста сравнимого с Белопольской в нем нет. Анна значительно смогла бы усилить его, выведя работу нашей службы на новую высоту.
— Но как тогда быть с «ответом» на убийство наших граждан? Он ведь обязан быть, — заметил тогда Сталин. — Вы же так формировали противодействие террору против наших специалистов.
— Завербованный нами агент покажет, что у нас тоже есть сравнимые с англичанами возможности.
— Не подставите ли вы его таким образом?
— Среди его подчиненных есть один троцкист. Британцы используют его для скармливания дезинформации Коминтерну, одной из его ячеек. На него он и переведет все подозрения.
— Хорошо, — кивнул Сталин, — действуйте.
Запущенные тогда события сейчас сами привели к тому, что верный Иосифу человек займет столь ответственный пост, и все будет выглядеть довольно естественно. Главное, чтобы Кондрашев сумел и новые обязанности выполнять на том же уровне, что и «убитая» Белопольская.
Глава 19
Июнь 1938 года
К моей удаче рекомендацию на имя Кондрашева удовлетворили, и мне удалось скинуть с себя обязанности главы института. Да, поначалу еще помогал Андрею, но ему хватило недели, чтобы вникнуть в процесс и больше он уже за советом ко мне не бегал. И это к лучшему, потому что я по уши ушел в работу информбюро.
В первую очередь требовалось внимание в Польше. Да, официально там допустили коммунистическую партию к власти, но вот члены Санации не смирились с тем, что их «прогнули». Попытки очернить представителей партии перед выборами шли одна за другой. Требовалось срочно купировать этот процесс, который, казалось, набирал обороты. Кроме этого были и откровенные попытки запугивания, и подставы. Особенно тяжело было с последним. Каждую подставу раздували в польских газетах до размера массового явления, а когда через того же Берегового мы передавали ноту протеста, то Моравецкий и МИД Польши лишь «делали круглые глаза» и разводили руками. Приходилось по каждому такому случаю давать опровержение, искать истинных виновников подстав и предавать огласке их имена. А затем и вовсе продавливать привлечение этих людей к суду.
В какой-то момент я плюнул, и выкатил в газетах, курируемых информбюро, статью о «непорядочности в отношениях» министра иностранных дел Польши Юзефа Бека. А конкретно — о его изменах своей жене, пока та была жива. Это был более чем жирный намек польским элитам — если они продолжат в том же духе, то могут прочитать о себе и более «горячий» компромат. Члены санации вняли и наконец прекратили очернять своих соотечественников-коммунистов.
После этого я перевел свое внимание на работу информбюро во Франции и Испании. До этого выпуском материалов в этих странах и редактурой занимались несколько корреспондентов, но перед ослаблением напора наших войск на фронте требовалось подготовить союзников морально. Предупредить, что трудности временные, ожидаемые и никак не связаны с мощью Германо-английского союза. А то ведь вражеская пропаганда тоже не дремлет и ослабление давления на фронте тут же не только у себя в стране раструбит в свою пользу, но и попытается подорвать моральных дух наших товарищей в других странах. И если во Франции заявления информбюро о будущих трудностях были восприняты относительно спокойно — французы успели почувствовать на себе, как сильно советская красная армия оттягивает силы немцев и даже со снижением темпа наступления все равно количество войск Вермахта обещало снижаться — как раз из-за тех же причин, Германия точно захочет вытеснить нашу армию на границу с Польшей,