— Займитесь этим, — одобрительно кивнул Сталин. — Все же печатать газеты на денежной бумаге… нерационально.
Я уже понял до этих слов товарища Сталина, что и сам маху дал с таким предложением. Но уж очень сильно меня разозлил ход врага. Хотелось не оставить ему ни единого шанса для дальнейшей вредительской деятельности.
А война набирала обороты. В этот раз немцы опередили нас с перегруппировкой своих сил, что было и неудивительно. У них и логистическое плечо доставки снаряжения в разы короче, и мотивация бешеная — выкинуть со своей территории врага. Как итог, в конце июня войска Вермахта сняли блокаду Бреслау, а к концу июля и вовсе красная армия была вынуждена оставить город, откатившись к границам Польши.
И это сразу отразилось и в информационной борьбе. Количество подделок газет информбюро выросло в разы. И распространять их стали не только в Испании, но и во Франции. Начальная новость там совпадала с той, что вышла в нашей официальной газете — про отступление Красной армии. А вот дальше шли различия. Если в нашей газете писалось о том, что советские войска еще не закончили перегруппировку и с немцами сражались те силы, что были на фронте изначально. Тогда как со стороны Рейха количество полков утроилось, да еще и произошло усиление танковой дивизией. Что и привело к текущему результату, который однако временный и скоро запал врага выдохнется, а СССР закончит перегруппировку сил и снова пойдет в наступление. В подделках же писалось, что СССР успело провести перегруппировку, но удар Германии все равно был слишком силен. И все на что способна Красная армия — это отступать дальше, да накачивать свои войска мобилизованными ополченцами, которые храбро будут стоять до конца. И если наша газета давала надежду, то подделка даже не намекала, а вопила о том, что силы СССР на исходе, не нужно ждать от нас помощи в ближайшее время. Мой замысел с предупреждением союзников о временных трудностях из-за снижения снабжением, чтобы успокоить их и не посеять панику, обернули против меня!
Неожиданно успокоить меня решил Жданов. С Андреем Александровичем мы плотно контактировали по части выпуска статей о наших внутренних делах для зарубежного читателя. Эту тему я считал не менее важной, чем освещение хода боевых действий. СССР в моем представлении должен был стать для всех стран, вставших на социалистический путь развития, примером и тем идеалом, к которому нужно стремиться. А чтобы понимать, к чему стремиться, нужно иметь представление о конечном результате. Вот часть статей в газетах и отводилась внутренним событиям нашей страны, наших успехах, жизни простых граждан во время войны. Сотрудники Жданова и материал для статей нам давали, заодно я подстраховывался на случай, если кто-то из противников решит перевести наши советские газеты и найдет разночтения в информации в них с газетами Коминтерна.
Заметив мое состояние, Андрей Александрович задержался после согласования новых статей.
— Чего такой смурной?
— Да подделки эти, будь они неладны, — настолько меня раздражал сам факт их наличия, что я сейчас не постеснялся поделиться наболевшим с мужчиной.
Былая неприязнь ко мне у него прошла, а отношения перешли в рабоче-деловые.
— Они ведь нам всю стратегию рушат! Из-за них в критический момент испанцы могут и не выдержать, и потеряем страну. А где одна, там и две. Эффект «домино» как бы не сработал.
— Ты слишком сильно веришь в их силу, — усмехнулся Жданов. — Да, проблем они доставляют, но и только. Люди же не слепые. Видят, что не всем можно верить. И то, о чем ты так переживаешь, произойдет лишь в том случае, если у правительства Торибио совсем задница начнется. Но тогда никакие газеты не помогут. Перестань себя накручивать, а то можешь упустить что-нибудь более важное.
Как ни странно, но его слова мне помогли. Словно наваждение с себя какое скинул. Ведь и правда — с чего я взял, что все бойцы народного фронта будут поголовно верить в фальшивую информацию? И даже если поверят, с чего они должны сразу опускать руки? Ведь и без нашей помощи они встали на борьбу с Франко. И дальше ее продолжат — политическая верхушка уж точно. А лидеры Народного фронта сами заинтересованы в мотивации своих людей и уж смогут как-то купировать вредный эффект подделок.
Что касалось «более важного»… то это я мог сказать о состоянии Люды. С того дня, как она увидела свою маму с другим мужчиной, жена ходила хмурая. Насколько я знал, она все же сумела позже встретиться с ней и о чем-то поговорить. О чем именно — рассказывать категорически отказалась, но когда мы приглашали родных на мое день рождения, Люда попросила ни в коем случае ее не звать, хотя раньше всегда настаивала, чтобы я отправлял приглашение. Илья Романович… по его виду я не мог сказать, будто что-то изменилось в его домашних делах. Он как всегда больше говорил о работе, не поднимая иных тем. Полностью ушел в завершение картины о начале боевых действий и Манчжурской операции, да еще и параллельно все же нашел сценариста для создания сюжета о летчиках. Того самого, который вкратце я ему описал.
Я же из-за работы мало обращал внимания на состояние Люды, а вот сейчас понял — так оставлять ее нельзя.
— Любимая, завтра тебя ждет сюрприз, — заявил я вечером пятницы, когда она вернулась с работы. — Елена Васильевна посидит с детьми, а мы на весь день будем предоставлены сами себе.
Люда сначала удивилась. Потом попробовала отказаться, сославшись на дела. А когда не вышло, стала пытать меня — что я приготовил. Но я держался как лев. За что был постукан женским кулачком и награжден показательным надуванием губ. Но интерес я в ней зажег, и грустные мысли немного отступили у жены.
Утром же…
— Мы. полетим? — во все глаза смотрела Люда на самолет, подруливавший к нам.
— Да, я договорился с Николаем Николаевичем. Он очередную партию своих ПО-2 для нужд санитарной авиации готовит. Сегодня у них тестовый облет, а завтра уже на передовую. Вот нас и покатают.
— Это. и правда сюрприз, — ошарашенно протянула любимая.
— А ты что подумала, когда мы к аэродрому подъехали? — лукаво посмотрел я на нее.
— Что какой-нибудь новый самолет тут продемонстрируют. Или с летчиком познакомишь. С Чкаловым!
Я аж поперхнулся. Валерий Павлович — Величина! Он сейчас в стране из летчиков самый популярный человек. Его больше любого конструктора или даже членов ЦК знают — и взрослые и дети. Увидев мое лицо, Люда звонко рассмеялась и побежала к уже открытой дверце и сброшенному трапу. Вот бестия! Подколола она меня. Зато хоть хандра из ее глаз начала уходить.
Лето для нашей армии выдалось тяжелым. На западном фронте полный провал. Лишь перекинутые срочно две дивизии мобилизованных бойцов помогли сдержать напор Вермахта. Но о контрнаступлении говорить пока было рано. Даже простая остановка войск врага далась нам дорогой ценой. На восточном фронте тоже было затишье, как перед бурей. Японцы не смогли отбить у нас Сахалин, но и попытка маршала Блюхера высадиться на Хоккайдо полностью провалилась. Флот Японии к концу июля усилился тремя авианосцами и двумя линкорами, поставленными им США, после чего наши корабли опять заперли в портах. Попытка повторить уничтожение кораблей противника «комариками» в этот раз провалилась. Уж не знаю как — разведка у японцев постаралась, или их аналитики вычислили, но способ наведения ракеты по радиосигналу с корабля им стал известен. И они придумали, как его обойти. Просто поставили на небольшой эсминец основную радиостанцию и вели управление флотом с него. Элегантно, ничего не скажешь. Уничтожить эсминец вроде и проще, но таких кораблей у японцев в разы больше, чем более высокого класса. И заменить их тоже гораздо быстрее. А ракета при этом будет потрачена.
Только северный фронт радовал. Брошенные на освобождение Ленинграда и примыкающих к городу территорий силы сумели выдавить финнов на их земли и даже начать продвижение вглубь карельского полуострова.
Однако в начале августа наши войска завершили перегруппировку, а еще подготовили один сюрприз для немцев. Очень неприятный сюрприз, как показали дальнейшие бои на западном фронте.
Глава 21
Август 1938 года
— Товарищ маршал, только вас и ждали! — подскочил к Тухачевскому молодцеватый генерал-майор.
Михаил Николаевич кивнул ему и двинулся к строю бойцов, выстроившихся возле своих машин.
— Ну что, орлы, готовы? — с азартом гаркнул он, осматривая лихих танкистов, уже побывавших в боях, и новенькие танки за ними.
— ТАК ТОЧНО ТАЩ МАРШАЛ!!! — гаркнул строй.
— Молодцы! Насыпем германцу перца под хвост! По машинам!
Строй тут же распался, и люди кинулись к технике. Тухачевский вновь окинул взором новейшие танки СССР. Сейчас им предстояло пройти свое первое боевое крещение. Михаил Николаевич уже успел оценить характеристика танка на полигоне, когда ездил в Москву. И увиденное ему понравилось. Более мощная броня — вдвое толще, чем у БТ-7! Больший калибр у основного орудия, сравнимый с артиллерийским или минометным. Танк стал гораздо больше по размеру и тяжелее, просел немного в скорости, но при этом благодаря увеличенным гусеницам и большому клиренсу перестал бояться бездорожья, чем «грешили» БТшки. Отличная машина, чтобы проламывать оборону врага даже с самых недоступных для прочей техники направлений. Да, Т-34 получился загляденье, а не танк! Тухачевскому прямо не терпелось применить его в бою!
— Уверены, Михаил Николаевич? — подошел к нему сзади Буденный. — Я общался с прикомандированными инженерами из ХПЗ — они говорят, танк «сырой» и у него еще хватает «детских болезней».
— Ерунда, — отмахнулся Тухачевский. — Вот год назад, когда они только прототип построили, он был «сырой». А сейчас — конфета, а не машина! Вы только посмотрите! Лобовую броню наклонили, так от него любой снаряд отскакивать будет. Подвеску сделали такую, что по любому полю проскочит как по шоссе. Двигатель опять же в сравнении с прототипом поменяли. Ну чудо же, а не танк!