Переживания мамы и Люды лишь добавляли мне мрачных мыслей и раздражали, а не помогали. Отец тоже это заметил и, когда мама пошла на очередной виток причитаний, рявкнул на нее.
— Хорош нудеть! — стукнул он кулаком по своему колену, так как стола никакого рядом не было. — Вы, бабы, если поддержать не можете, лучше вообще помолчите! А ты, Сергуня, меня все-таки послушай. Твоя главная обязанность как этого, представителя, она какая?
— Смотреть, что на фронте происходит. Докладывать в Ставку о реальном положении дел.
— Вот смотри и докладывай, — кивнул батя. — А с советами своими под руку командирам не лезь! Лучше для всех будет. Ты, я знаю, любитель советы раздавать. Но иногда совет и во вред пойти может. Услышал меня?
Прекрасно услышал. Сам вспоминаю свои слова о необходимости нанести удар первыми чуть ли не каждый час. Поэтому просто кивнул. Может, тогда я и прав был, однако последствия теперь пожинать всей страной будем. И самое для моего настроения паршивое — ответственность по факту на мне.
Долго ждать первой командировки не пришлось. Через три дня мне пришло письмо за подписью Сталина о моем направлении в штаб Западного фронта — проверить, как идет проход войск по территории Польши, как происходит размещение армии, в каких условиях живут солдаты и всего ли хватает войскам в материальном плане.
Чтобы сильно не выделяться на фоне бойцов и командиров, я приобрел офицерскую форму без знаков различия. Хоть в глаза сильно бросаться не буду, такая у меня была надежда. И признаться, в первые мгновения она себя не оправдала. И дело не в отсутствии погонов и петличек. Просто новенькая форма сама по себе резко выделялась, так еще и носить я ее не привык и на фоне обмятых по фигуре, сидящих так, словно в ней родились, командиров, я выглядел «ряженым». Надежда была одна — в пути я все же разношу эту одежду, да и невольно скопирую походку и поведение офицеров. Тогда хоть «на человека», как выразился маршал Буденный, с которым я ехал в одном вагоне, стану похож. Звание маршала он получил еще пару лет назад и Беловым его «усилили». Точнее, Буденный отвечал за непосредственное командование фронтом, а Белов его «курировал» в Ставке. А так-то Семен Михайлович был первым, кто возглавил наш экспедиционный корпус в Рейх, поэтому и о делах фронта знал лучше всех. В Москву же его отозвали как раз из-за формирования Ставки, и выслушать доклад о ходе военной кампании.
— Жаль, что у меня танкистов забрали, — сетовал он. — Миша, конечно, тоже танками болеет, но не могут бронемашины самостоятельно идти в бой, без поддержки пехоты! Это вспомогательные войска, а Миша спит и видит, как они лавиной накатывают на врага!
— Разве это плохо? В танке боец лучше защищен. А когда их много, то как такую лавину остановить? — заметил я, а память подкинула воспоминания о деде, который рассказывал о Курской дуге и самом масштабном сражении танковых дивизий во Второй Мировой.
— Эх, молод ты еще, — хмыкнул Семен Михайлович. — Танк загорается легко, как спичка. Достаточно пару человек в окоп посадить, где те схоронятся, а мехвод их и не заметит! Вот они подпустят поближе боевую машину и ка-а-ак жахнут! И все — писец и танку и экипажу. Для того пехота и нужна. Танк для нее — прикрытие, чтобы на расстояние броска дойти, а затем все меняется и уже пехота танк защищает.
В словах Буденного был смысл. Видел я современные танки, они и правда имели мало общего с танками будущего. Но посмотрим, как будет на деле. Может, даже такие броневойска способны выполнять схожие задачи и маневры, как их «потомки» более совершенных моделей?
Сам путь запомнился кроме разговоров с Семеном Михайловичем прохождением границы с Польшей. Даже двумя: с нашей стороны и со стороны Рейха. Когда мы только доехали до Польши, их пограничники позвали нашего маршала и потребовали список человек, которые находятся в поезде. В первый момент мне пришла мысль, что это отличная возможность для врага узнать точное количество войск, которое мы доставляем к линии фронта. Достаточно одного «дятла» среди погранцов, допущенных к этому списку, и все — весь состав, включая командный, у него в кармане! О чем я тут же сделал пометку в своем блокноте. Зачем этот список полякам я узнал, когда мы проходили вторую границу. Там уже были оповещены о нашем подходе и при пересечении границы солдаты Польши шли по вагонам и сверялись — все ли люди на месте, или кто «спрыгнул» в пути? Смысла это не было лишено, потому что на территории Польши никаких досмотров не проводилось, а остановки совершались вынужденные — для пополнения топлива и воды. Ну и люди в это время выходили размять ноги, да покурить. Хотя и в самих вагонах сейчас курить никто не запрещал. Семен Михайлович так и вовсе смолил как паровоз. Лишь заметив, как я морщусь от запаха табака, сделал мне «поблажку», выходя в проход из купе.
Состав вагонов был у нас разношерстный. Если комсостав, в который входил и я, добирался на вагонах первого класса, для элиты — со всеми удобствами, оставшимися еще с дореволюционных времен, то вот остальные бойцы добирались уже в трех видах вагонов. Самый распространенный — общего типа, «теплушки», в которых жесткие лавки заменили на не менее жесткие кровати, установленные в два яруса. Теснота была там страшная! Командирам меньшего ранга, на уровне лейтенантов и старшин повезло больше — у тех и людей в вагоне было меньше, и кровати им установили панцирные, хотя ярусов все еще было два. Но уже и столики там имелись и даже шкафы установили для личных вещей. И третий тип — не вагон даже, а разработанные в моем бывшем НИИ контейнеры, установленные на платформы. Их было меньше всего, выпуск еще не наладили, зато подразделениям, которым повезло в них попасть, завидовали все, за исключением тех, кто попал в вагоны для элиты. Я посетил эти контейнеры, как и остальные вагоны, делая себе пометки о быте бойцов, спрашивая — что им нравится, а что нет. Что было бы неплохо улучшить. Какие санитарные условия, как налажен прием пищи. Все, что позволяет бойцу добраться до фронта, и как сказывается путь на их боеспособности. Нужно ли им время, чтобы прийти в себя после пересечения такого огромного расстояния, и если нужно — то сколько.
Так вот — новые контейнеры уже отличались от тех, что мы проектировали для испанцев. Там были такие же откидные койки, гораздо удобнее, чем лавки в «теплушках», шкафы для вещей, у каждой койки — прибитая сетка-карман для мелочи вроде папирос, спичек или личного полотенца. Койки располагались не так, как в привычных мне вагонах — перпендикулярно контейнеру, а повдоль. Да, из-за такого расположения людей внутри разместить можно было меньше, зато пространства внутри стало больше. В спешке люди не будут мешать друг другу. У каждого шкафа, а он был не один — по одному «пеналу» между ярусами, были крепления под личное оружие. В торце контейнера стоял бак с водой и столик с зеркалом для умывания. Получилась микро-казарма на двенадцать человек. Пехотное отделение с сержантом вполне входит, и жить в них можно долго. На что и был расчет. И это я не упоминаю о возможности освещения — если подключить такой контейнер к общей сети. Хотя и тут были недовольные — в основном из числа старших командиров, которые морщились, что в таких вагонах много человек не увезешь.
— По вашему, людей нужно пихать, как селедок в бочку? — спрашивал я.
— Для перемещения личного состава и «теплушек» достаточно, — был мне ответ. — Меньшим количеством вагонов больше людей увезем. Меньше топлива потратится на перевоз. А тут что?
— Эти контейнеры были созданы как временное место проживания личного состава до момента постройки постоянных казарм, — замечал я в ответ. — И подумайте вот о чем: а если в такой вагон бомба попадет? В теплушке погибнут десятки, а тут? Гораздо меньше. Что более приоритетная цель для врага? Такой контейнер или теплушка?
— Вам виднее, товарищ представитель, — следовал ответ.
Но мнения своего командиры не меняли, это я видел по их глазам.
По прибытию бойцов ждало еще одно «приключение» — размещение. Для бойцов «в контейнерах» проблем с этим не было. Надо лишь было дождаться крана и грузовика, которые снимут контейнер с платформы и отвезут на указанное место. А вот остальным приходилось искать жилье, либо делать «времянки». Но тут вскрылся и минус контейнеров.
— Замаскировать их тяжело, — говорил мне командир полка, ответственный за размещение пополнения. — Да и стенки у них тоненькие. Любая пуля прошивает. Надо или мешками с песком обкладывать, или яму рыть, куда такой ящик потом ставить. И то и другое время отнимает.
— А разве постройка времянок это время не отнимает? — спросил я.
— Отнимает, — согласился со мной майор. — Только вот в чем дело-то — времянку эту можно любого вида сделать и под рельеф замаскировать, а контейнер — он же стандартный. Его не поменяешь. Издали — очень узнаваемые у него очертания. И сколько людей внутри размещается, заранее известно. Посчитал количество «прямоугольников» — и вот тебе данные о нашем пополнении. Почти на блюдечке сами их врагу преподносим!
— То есть, контейнеры не нужны? — спросил я.
— Для оборудования медпункта или там бани, или кухни — большое подспорье, а для рядовых — излишек. Да и бьемся мы чаще за населенные пункты, где всегда дом найдется. А в чистом поле — то редкость, если местность уж шибко для обороны подходящая.
Все замечания я тщательно записывал в блокнот. Особенно по контейнерам — хоть это и было «задание сверху», но выполнял то его я! Зато с мнением командиров сами бойцы были не согласны.
— Уж лучше яму под него выкопать, или мешками обложить, зато не в земле спать! — говорил боец. — Да и койки тут попробуй, найди. Видели, из чего их делают? Доски — дефицит, матрасов нет, плащ-палатки используем. Чаще или земли накидаем, да поверх лапника — и то, если деревья рядом есть, а когда их нет? Или вырубать — ни-ни? Не слушайте вы командиров, товарищ представитель, это же не им на земле спать. Уж для них-то и кровать найдется, и если не матрас, так одежонка какая, чтобы помягче было.