Секретные дела я завожу очень быстро — еще нет приказа, что секретные бумаги должны печататься на секретном компьютере, в секретной комнате, и на листах, которые были предварительно засекречены секретчиком — не успевает делопроизводство министерства за бурным развитием техники. Поэтому основные бумаги я печатаю дома, на домашнем компьютере, кто знает — морщатся, но ничего не говорят. Поэтому, сразу после развода, я поехал домой, к радости скучающего Демона.
Дело, вернее то, что должно стать его основой, было распечатано быстро, после чего я забросил в пиратскую базу данных городской телефонной станции шестизначный номер телефона, что был записан на квитанции Тамары. Машина подумала минуты три, после чего выдала мне результат. Адрес абонента телефонного номера располагался в Дорожном районе, в доме касс Аэрофлота, куда я и поехал.
Дверь в квартиру, расположенной на шестом этаже новой, кирпичной девятиэтажки, распахнулась сразу, как только я позвонил. На пороге стоял бледный мужчина лет сорока, одетый в дешевый спортивный костюм. Голову его украшала развивающаяся лысина, обрамленная темными, кудрявыми волосами.
— Вы можете не звонить?
— Нет…А что случилось? — такого приветствия я не ожидал, поэтому не знал, что ответить.
— Проходите. — мужчина посторонился, освобождая мне дорогу: — Говорите тише! Вы к кому.
— Я к Анне Михайловне. — я назвал имя, записанное на квитанции.
— Подождите здесь, она сейчас подойдет. — мужчина, осторожно переступая ногами, скрылся в глубине квартиры. Было ощущение, что я пришел в дом, где находится тяжелобольной человек или покойник. И хотя зеркало в прихожей занавешено не было, на окнах в прилегающей к прихожей комнаты были тщательно задернуты тяжелые плотные занавески.
— Кто вы? — В коридор шагнула худощавая женщина, в, почти черном, платье под горло, с осунувшимся лицом и безжизненными глазами.
— Здравствуйте, я оперуполномоченный…- слова застряли у меня в горле — женщина не проявила никакой реакции, глядя куда-то, мимо меня, как будто меня тут не стояло: — Я насчет шапки хотел узнать…
— Господи. Ну какой шапки? Уходите, прошу вас, не нужна нам никакая шапка! — хозяйка квартиры обошла меня и распахнула входную дверь: — Уходите, прошу вас, уходите отсюда!
Мои попытки объяснится проносились мимо сознания женщины, как будто она была глухая. Меня начали теснить к двери, я уперся, на шум прибежал мужчина в спортивном костюме, такой-же неадекватный. Нет, рукоприкладства не было — меня просто пытались вытеснить за порог, не слушая, и безостановочно повторяя, что им ничего от меня не нужно. Я еще держался в проеме двери, когда за моей спиной громко защелкали замки и послышался звук открываемой двери. Я оглянулся — в дверях квартиры напротив стояла пожилая женщина, глядя на нас вполне разумными глазами, поэтому я сделал шаг назад, позволив этим психам захлопнуть дверь перед моим носом и шагнул в сторону соседки.
— Здравствуйте. — я показал удостоверение.
— Вы кто? Этот, как его, риелтор? — женщина достала из кармана халата очки, надела их на нос и склонилась близко-близко к раскрытой книжке в красной обложке.
— Я из уголовного розыска. Хотел спросить…
— А что, сейчас риелторы еще и милицию подключили уговаривать квартиру продать? — женщина, необычайно ловко отступила из подъезда в квартиру и попыталась захлопнуть дверь, но я был быстрее. Я понял, что мне суждено, как Алисе, бесконечно бродить в этой Стране Чудес, общаться с исключительно с психами, если я не добьюсь ответов от этой женщины.
Я вставил ногу, обутую в тяжелый ботинок, между дверью и косяком, не давая соседке скрыться в своем жилище и быстро затараторил:
— Послушайте, я никаких риэлтеров не знаю. Я из милиции, мы изъяли шапку у грабителя и получается, что эту шапку заказывала в ателье хозяйка той квартиры, а заявления о том, что шапку у нее сорвали…
— Точно! Была шапка! — давление на дверь мгновенно прекратилось и я, по инерции, чуть не упал во внутрь квартиры, чудом удержавшись на ногах — соседка, перестав выдавливать меня наружу, стояла посреди коридорчика, глубокомысленно задрав голову вверх.
— Была шапка! — тетка радостно ткнула меня пальцем в грудь: — Я вспомнила! Шикарная такая шапка, из черной лисы. Я еще спрашиваю, Аньку-то, — почем работа тебе встала? А она смеется, по деньгам говорит…
Было сложно представить, что сумасшедшая Анна Михайловна способна смеяться, но я молчал, боясь прервать поток, хоть какой-то, информации.
Наконец, женщина смогла унять свои эмоции, еще раз уточнила, не связан ли я с риелтерами, после чего пригласила в квартиру.
История, рассказанная соседкой, была для меня непонятной и не торопилась давать ответы на связь Кривошеева Сергея с изъятой шапкой из меха чернобурки. Со слов соседки, у Анны Михайловны кроме мужа была дочь — Софья Белоцерковская, умница, красавица, студентка Политехникума по специальности «оператор ЭВМ». Осенью, как в Городе полетели «белые мухи», Софа стала щеголять в красивой, пушистой ушанке из меха чёрно-бурой лисы, что вызывала искреннее восхищение соседки. Проходив несколько дней в шикарном головном уборе, Софа стала попадаться на глаза в простой вязанной шапочке, а на вопрос соседки, куда делось меховое чудо, девочка пожаловалась, что шапка слишком теплая, и, к примеру, в метро, в ней очень жарко ехать.
А однажды в дом Белоцерковских пришла беда. Софья не вернулась вечером из техникума. Родители всю ночь бегали по окрестным дворам, пробежали даже дорогу до техникума, обзвонили всех знакомых девочки и все больницы и морги, после чего отправились в милицию, подавать заявление. Милиция заявление приняла, а, через пару часов сообщила, что девушку, похожую на их дочь, обнаружили в подъезде одного из домов Спокойного центра.
На счастье, родителей, какой-то добрый самаритянин, приняв девушку за пьяную, по доброй сибирской традиции затащил ее в тепло, разместив ее на лестничной площадке, со всеми возможными удобствами, у чугунной батареи отопления, а утром жильцы дома, попытавшись выгнать разоспавшуюся «пьянчушку», поняли, что с молодой девочкой что-то не в порядке и вызвали «скорую помощь».
Потерпевшая была без сознания, имела многочисленные травмы тела и головы, поэтому сотрудник милиции, возможно это был Руслан, съездив с родителями в больницу, и проведя опознание, осмотрел одежду Софьи, обнаружил в мешке, что предоставила ему сестра-хозяйка больницы, отсутствие обуви и шапки. Из этих фактов оперативник сделал вывод о том, что гражданка Белоцерковская, с большой вероятностью, стала жертвой дорожно-транспортного происшествия, и попытался передать материалы дознавателям ГАИ. Но те ребята были тоже не пальцем сделаны. Они выехали в район обнаружения тела, провели осмотр местности, и, с благодарностью вернули тоненькую стопку материалов, указав, что никаких признаков наезда на пешехода они не обнаружили, а, в этом случае, загадочное происшествие попадает под юрисдикцию территориального органа внутренних дел.
Софья очень долго пролежала без сознания, поэтому материал о произошедшим с ней болтался в дежурной части Дорожного РОВД, пополняясь очередной справкой дежурного опера, что со слов врачей гражданка Белоцерковская остается без сознания, и опрос ее невозможен.
Постепенно родители Софьи, каждый день посещавшие ее в больнице, на фоне отсутствия положительной динамики, превратились в неадекватных существ, с которыми я столкнулся, прошел ноябрь, наступил декабрь, яркой молнией, сверкнуло радостное известие, что Софья очнулась, но счастье родителей сменилось новой волной боли и безнадеги — их ребенок была практически овощем. Девушка механически жевала пищу, которую ей совали в рот ложкой, механически пила то, что давали пить, позволяла ухаживать за собой, и на этом все — умница и красавица, радость мамы и папы, пребывала где-то внутри себя, не реагируя ни на что.
А в довершении всего, к Белоцерковским стали настойчиво стучатся, якобы представители риэлтерского агентства, предлагавшие несчастным родителям срочно продать новую квартиру в центре города, переехать в старый дом на окраине, а на разницу поместить дочь в частный медицинский центр, где ей обязательно должны помочь.
Поблагодарив мой бесценный источник информации, я откланялся и двинулся во вторую больницу «скорой медицинской помощи», где, в отделении нейрохирургии уже больше месяца пребывала в своем растительном безмолвии молодая девушка Софья Белоцерковская.
Осознание ситуации возникло у моей голове в тоже самое мгновение, когда я, придерживая на плечах свой личный медицинский халат, что постоянно возил в «тревожном» старом саквояже в машине, подошел к кровати, в которой, безмолвной статуей, сидела бледная как смерть, молодая девушка с пустыми серыми глазами.
Если школьную любовь Сергея Кривошеева — Свету Кошелькову, месяц не кормить, а потом ударить по голове плоской стороной штыковой лопаты, чтобы в голове прекратилась всякая мозговая деятельность, то Света станет на одно лицо с несчастной Софией — черные волосы, хотя и висящие сосульками, большие серые глаза, худые, очень бледные руки поверх больничной простыни — за исключением некоторых мелких деталей, на койке лежала, равнодушно глядя сквозь меня, девушка, чей тип красоты заставлял сильнее биться сердце серийного грабителя Сережи Кривошеева.
Глава 24
Глава двадцать четвертая.
Декабрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.
Десятый день лечения.
— Здравствуйте! Прошу прощения…- я, как сайгак, ворвался в тесный кабинет арбитражного судьи, на бегу успев заметить недовольные гримаски на лицах истца и его представителя.
— Вы кто? — судья демонстративно бросил взгляд на часы на стене, где минутная стрелка уже показывала три минуты двенадцатого, после чего, вопросительно уставился на меня.
— Представитель ответчика. Вот моя доверенность и паспорт. — я положил документы на стол перед секретарем, уселся на свободный стул и полез в портфель, надеясь, что не забыл дома необходимые документы.