Сообщив на утреннем разводе начальнику уголовного розыска, что я сегодня планирую с городскими операми отрабатывать информацию с Горного Алтая, что я добыл в поездке, я сел в «Ниву» и поехал в небольшое отделение Сбербанка, что находилось напротив храма.
Не могу сказать, что обстановка в этом отделении банка, расположенном в благополучном Дорожном районе, разительно отличалось от атмосферы вчерашнего отделения, что приткнулось в небольшом помещении в торце общежития завода металлургов — и там и там в воздухе веяло скандалом, сопряженным с рукоприкладством.
Наконец я достиг выстраданного окошка и положил на полку толстую кипу заполненных вчера платежных квитанций.
— Больше пяти не берем. — унизанные золотыми кольцами, пухлые пальцы с нежно-розовым маникюром, ухватили несколько верхних бланков: — С вас пять тысяч семьсот восемьдесят рублей.
После чего в окошке несколько раз взвизгнул кассовый аппарат, прокатывающий через узкую щель печатающего устройства бланки квитанций. После чего сотрудница ловко, с помощью деревянной линейки, разорвала бланк вдоль, разделив его две половинки — на извещение и саму квитанцию, что легли сверху стопки, заполненных мной, от руки, бланков, синея отметкой кассового аппарата.
— Мужчина, вы что глухой? — мерзким голосом, который исчез в сфере услуг с победой дикого капитализма, прогнусавила дебелая тетка по ту сторону окошка: — Я де вам сказала — принимаем не более пяти квитанций.
Тут же, стоящая за мной, старушка, попыталась подлым ударом по ребрам, спихнуть меня с места у окошка, но не тут то было. Все-таки, вчерашнее посещение Сберегательного банка меня многому научило.
Я крепко ухватился двумя руками за металлическую решетку, обрамляющую узкое окошко, чтобы толпа не навалилась и повернулся, нависая над мелкой, но зловредной старушкой, что, судя по ее суетливым движениям, искала на мне точку для следующего удара.
— Ты что мать делаешь? Мне и так, с утра нехорошо, а еще и ты дерешься! Еще раз заденешь меня, так я тебя с головы до ног обрыгаю, так, что не одна химчистка твое пальто не очисти. Смотри, я тебя честно предупредил, потом не бегай, не жалуйся!
Бабка отшатнулась от меня, создав между нами, максимально-возможное, в условиях толпы, заполнившей помещение, а в очереди возникла дискуссия о нравах современной молодежи.
— Вы гражданочка… — я заглянул в окошко и посмотрел в рыбьи, равнодушные глаза работницы Сбербанка: — Принимайте остальные квитанции, не задерживайте очередь.
— Я вам уже сказала…
— Да мало ли что ты сказала… работать не хочешь, сидишь, какие-то правила придумываешь! Приказ давай!
— Какой еще приказ?
— Приказ, указание, телеграммы не принимать разом больше пяти квитанций. Давай, показывай документ.
Пока сотрудница громким голосом звала какую-то Татьяну Филипповну, бабки вновь попытались отпихнуть меня от заветного окошка.
— Вы даже не пытайтесь! — я погрозил бойким старушкам пальцем: — Я вчера три часа в очереди простоял, никуда не успел, и сегодня от окошка не отойду, пока все квитанции не оплачу.
— Молодой человек, почему вы безобразничаете? — с той стороны в окошко заглянула симпатичная особа, наверное, та самая Татьяна Филипповна: — Отойдите от окна и не мешайте работать, не то мы вневедомственную охрану вызовем и вас на пятнадцать суток заберут…
— Я как раз призываю вашу сотрудницу поработать, она, вместо того, чтобы скандалить, дано бы «пробила» бы все мои квитанции. Так что давайте, или оформляйте все мои бумаги, или давайте оформленный приказ, что вам запрещено больше пяти квитанций от одного человека принимать. А вневедомственной охраной пугать меня не надо, они мне ничего не сделают. — я помахал перед глазами работниц банка служебным удостоверением: — А если ваша ленивица не начнет работать, я сейчас же позвоню в Госбанк Борису Александровичу, и расскажу, какие безобразия в вашем отделении творятся.
Я молился Господу, чтобы Борис Александрович, возрастной мужчина из руководства Государственного банка, которому я как-то, в его нетрезвом состоянии, помог добраться до дома несколько лет назад, в мой первый год службы, и Бог услышал мою молитву.
— А вы знаете Бориса Александровича? — напряженная спросила заведующая отделением.
— Конечно знаю, и даже дома у него бывал… — подъезд дома, в котором мы когда-то расстались с банкирским начальником, с юридической точки зрения, относится же к дому, так что я девушке не соврал, а правду, как я уже указывал, говорить легко и приятно.
Заведующая что-то прошептала на ухо своей подчиненной, велела принять у меня деньги, после чего, открыв деревянную загородку, под звенящую тишину, повисшую в помещении отделения Сбербанка, пригласила пройти в ее кабинет. В тесном кабинете заведующей Сбербанка, мне предложили занять уютный, мягкий стул, налили горячего чаю и даже заставили взять одно заварное пирожное из картонной коробки с набором «Пирожные Городские».
Заведующая отделением Сбербанка, назвавшаяся Еленой Михайловной развлекала меня разговором на общие темы, пока в кабинет, с, вполне человеческой улыбкой на губах, не заглянула сотрудница, отозвавшаяся на имя Екатерина и не протянула мне стопку оплаченных квитанций.
Глава 5
Глава пятая. Под маской следопыта.
Ноябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.
— Твою же…! –я, нелепо раскорячившись, застыл между распахнутыми дверьми, над которыми было написано «Арбитражный суд Городской области», так как зайти в переполненный людьми предбанник суда было невозможно.
Девица в серой дубленке, с выбивающимся из-под шапки-ушанки, рыженьким хвостиком, обернулась в мою сторону и, с ноткой превосходства москвича перед «понаехавшими», заявила:
— Сказали — больше не занимать!
— А что такое? — я подбородком сместил конец рукава куртки, и, ежесекундно рискуя уронить стопку заявлений в суд, скосил глазами на часы, которые показывали пятнадцать минут двенадцатого.
Девица фыркнула и постучала изящным пальчиком по бумажному объявлению, висящему на двери, прямо перед моим носом «Прием документов канцелярией суда: понедельник-пятница, с девяти до двенадцати часов».
— Сказали, что все равно у всех принять не успеют. — посчитав дальнейшее общение со мной малоперспективным, девица отвернулась к своей товарке — барышне поплотней и лет на пять постарше, что также прижимала к животу увесистую стопку бумаг, и они продолжили свою беседу на юридически-птичьем языке.
— Гражданин, вы заходить будете? — мне в спину уперлась бумагами еще одна коллега- дама лет сорока, в кожаном осеннем плаще, модном, плотно облегающим ее крутые бедра, но явно, не соответствующий сезону.
— Сказали больше не занимать…- я проскользнул мимо дамы, кинувшейся в тепло помещения качать права и наводить порядок и досадливо огляделся.
В ближайшей локации было три отделения связи, но все они, и я в этом был уверен на сто процентов, сейчас были забиты под завязку пенсионерами, стоящими за пенсией и, с упоением, ругающих власть. С пугающей быстротой исчезли в обществе люди, еще год назад превозносившие дорогого президента, теперь его только ругали, оптимизм и радостное предвкушение новой жизни улетучивалось без следа. Поэтому я поехал в почтовое отделение, расположенное в глухом тупике, о котором почти никто не знал, где, хоть и со скандалом ( с меня требовали наличия какого-то договора меду почтовым отделением и заводом), я смог отправить тридцать исковых заявлений в арбитраж.
Вымотанный до последнего предела, я вернулся в родной Дорожный РОВД, упал на стул, предварительно включив кофеварку в сеть, и тут мою мечту о отдыхе прервал телефонный звонок.
— Мне Громов нужен? — Голос по ту сторону телефонного провода мне не понравился сразу.
— У аппарата, слушаю…
— Нет, это я тебя слушаю…
— И кто ты такой есть?
— Я Столяров Игорь Сергеевич…- понятно, автомобильный вор связался со своей подругой и решил провентилировать обстановку.
— А, Игореша! Ну и что ты хотел?
— Да я от тебя ничего не хотел…
— Ну а что звонишь? Хочешь сдаться — приходи, а просто разговаривать мне с тобой некогда…
— Слышь, мент, я, тебе позвонил чисто поприкалываться…
— Теперь слушай меня, Игореша. Ты если думаешь, что вы на Алтае человека убили, то его земляки за тобой не придут, то ты ошибаешься, очень даже придут. И увезут тебя на время следствия к себе, в Горно-Алтайск, а там тебя просто кончат и все, они мне сами об этом говорили…
— Да кто меня кончит…
— Слышь. Придурок, я же при тебе вашего главного с ружьем своей машиной раската в блин, а уже на следующий день домой уехал. Тебе это ни о чем не говорит? И за тобой уже людей выслали. Они тебя, когда задержат, я уверен, даже до Барнаула не довезут, там, в полях закопают, так что у тебя, Игореша только один выход — бежать ко мне, писать явки с повинной, и тогда будешь в СИЗО в Городе сидеть, и на зону нашу пойдешь, спокойно отсидишь и выйдешь. Усек, что я тебе сказал?
— Да ты гонишь мент…
— Все, Игорек, мне некогда, я с дебилами и покойниками не разговариваю. — я бросил трубку и выключил кофеварку, кипяток из которой уже выплескивался из носика, плеснул бурлящей воды в кружку с молотым кофе и задумался, о том, как бы подтолкнуть наглого вора к сдаче с повинной.
Покопавшись в стопке бумаг, лежащих на столе, я нашел распечатку в отношении Столярова Игоря Сергеевича, откуда выписал адрес его прописки, адрес его подельника, с которым он «присел» при последней судимости и адрес человека, на машине которого Столярова задерживали за нарушение скоростного режима.
— Руслан? — я сделал глоток и поморщился — кофейная гуща плавала по темно-коричневой поверхности напитка и не думала оседать ко дне, но, во всяком случае, голову горькое пойло прочищало хорошо.
— Чего тебе? — мой приятель по розыску «потеряшек» сегодня был не в духе, но мне был нужен кто-то здоровый и крупный, поэтому я продолжил его охмурять.