реправу его журнала через русскую границу и взять на себя распространение его по России.
Что касается Ткачева, то малая распространенность «Набата» его не смущала.
«Я никогда не придавал особого значения распространению «Набата» в России, – писал Ткачев. – “Набат” был не агитационный революционный листок; его задача состояла лишь в том, чтобы вернуть революционеров к тем единственно практически верным идеям и принципам революционной деятельности, от которых они, под влиянием реакции, под влиянием анархистских и лавровских бредней, стали было открещиваться. Эти идеи и принципы не заключали в себе ничего нового, но их недурно было напомнить. И “Набат” мог выполнить (и действительно выполнил) эту задачу, не будучи даже распространен в России. Достаточно было, чтобы с его программой и с основными принципами ознакомились лишь некоторые революционные деятели, чтобы среди них он возбудил толки и распри; достаточно было напомнить забытые идеи небольшому числу революционеров, а затем уже сама революционная практика не замедлила доказать разумность, практичность этих идей и распространить их среди большинства революционеров. Я очень хорошо знаю, что в России мало кто имеет в руках “Набат”, но о его существовании, о его программе, о его принципах известно было во всех почти революционных кружках».
Не ограничиваясь литературной пропагандой своих взглядов, Ткачев и его товарищи делали неоднократно попытки сплотить вокруг себя, как за границей, так и в России, единомышленников. Для этой цели некоторые из членов кружка, группировавшегося вокруг «Набата», ездили в Россию. Значительных результатов их поездки не имели, так как их деятельность парализовалась враждебным отношением, которое они встречали со стороны революционных кругов. Однако все же кое-какие связи им удавалось налаживать.
Не больший успех имело и «Общество народного освобождения», организованное Ткачевым и его единомышленниками. К сожалению, история создания этого общества и дальнейшей его деятельности почти совершенно неизвестна нам.
Те немногие сведения, которыми мы располагаем, сводятся к следующему.
«Общество народного освобождения» возникло в 1877 году, после того как «набатовцам» удалось прийти к соглашению относительно совместных действий с якобинцами, действовавшими в России. Что это были за якобинцы, определить очень трудно, так как, за исключением отдельных лиц, стоявших на якобинской точке зрения, в России в 70-х годах существовал только один кружок, носивший якобинский характер. Это – так называемый кружок «орлят», организованный в Орле известным революционером П.Г. Заичневским, автором изданной в 1862 году прокламации «Молодая Россия». Известно, что эта прокламация высказывалась за захват революционерами государственной власти и за установление революционной диктатуры в целях осуществления социального переворота.
Таким образом, Заичневский в основном стоял на той же точке зрения, как и Ткачев с «набатовцами». Ткачев несомненно знал, каких взглядов придерживается автор «Молодой России»: еще в 1862 году ему приходилось встречаться в Петербурге с некоторыми из близких Заичневскому людей. Поэтому естественно предположить, что, налаживая связи с Россией, «набатовцы», по указанию Ткачева, обратились в первую очередь к Заичневскому.
Однако большой помощи «Обществу народного освобождения» кружок «орлят» принести не мог. В 1877 году, когда возникло это Общество, орловский кружок Заичневского перестал существовать. В августе этого года сам Заичневский был выслан из Орла в Олонецкую губернию. Члены же его кружка частью еще до этого разъехались из Орла, частью же были арестованы.
«Общество народного освобождения» отличалось весьма конспиративным характером. В его уставе был пункт, гласивший: «Член Общества обязан хранить в тайне как существование этого Общества, так и принадлежность к нему известных ему лиц». С разрешения комитета агенты Общества на местах могли входить в другие революционные организации, скрывая от них свою принадлежность к «Обществу народного освобождения», но стараясь направить работу этих организаций так, чтобы подчинить их своему влиянию.
Ультра-конспиративный характер Общества, основанного «набатовцами», привел к тому, что работа этого Общества и степень его влияния до сих пор остаются неясными для нас. Однако последние исследования показывают, что оно вовсе не было одной сплошной мистификацией, как это было принято раньше думать[176]. Кое-какие связи с Россией у этого Общества несомненно были – особенно на юге России. В частности, можно считать вполне доказанным, что известный революционер И.М. Ковальский[177], казненный в 1878 году в Одессе, сотрудничал в «Набате» и был членом «Общества народного освобождения»[178].
Тем не менее большого практического значения деятельность этого Общества не имела, и число членов его в России было невелико. Но это не исключает того, что известную роль в истории нашего революционного движения «Общество народного освобождения» сыграло.
В этом отношении интересна попытка сблизиться с «Обществом народного освобождения», сделанная весной 1880 года народовольцами Н.А. Морозовым и Герасимом Романенко[179].
В начале 1880 года видный член Исполнительного Комитета «Народной воли» и один из редакторов органа, издававшегося этой партией, Н.А. Морозов, разойдясь по ряду вопросов со своими товарищами по Исполнительному Комитету, эмигрировал за границу. Еще раньше, во время своей первой поездки за границу, Морозов познакомился с некоторыми «набатовцами» и, в частности, с самим Ткачевым. Из знакомства с последним он не вынес такого отрицательного впечатления, которое было обычным в отношениях революционеров того времени к редактору «Набата». Наоборот, в лице Ткачева Морозов встретил умного, талантливого и образованного человека, стоявшего на голову выше рядовых эмигрантов. Очутившись вновь за границей, Морозов счел возможным возобновить свои отношения с «набатовцами». Результатом этого явился проект установления федеративных отношений между «Народной волей» и «Обществом народного освобождения». Несомненно, что руководителям этого Общества мысль о сближении с такой сильной и влиятельной организацией, какой была «Народная воля», очень улыбалась. Да и сам Морозов был доволен намечавшимся соглашением. В частности его прельщала обещанная «набатовцами» помощь: они заявили о своей готовности оказать «Народной воле» содействие путем предоставления ей денежных средств и типографии. Однако, предубеждение, господствовавшее в революционных кругах против Ткачева и его товарищей, было по-прежнему настолько велико, что Исполнительный Комитет «Народной воли» решительно уклонился от каких бы то ни было соглашений с «набатовцами»[180].
Тогда Морозов и примкнувший к нему Романенко стали действовать от своего собственного имени в качестве группы «социалистов-террористов», как они начали себя называть. Они выпустили две брошюры, в которых изложили свои взгляды на задачи революционной борьбы: «Террористическая борьба», написанную Морозовым и «Терроризм и рутина», принадлежавшую Романенко. Основная мысль, проводимая в этих брошюрах, сводилась к признанию политического террора единственным действительным средством борьбы. Преследования, которым правительство подвергает революционеров, пытающихся вести пропаганду в народе, делает эту пропаганду фактически невозможной. Единственный исход, который Морозов и Романенко видели из этого положения, это – отказ от пропаганды и переход к террористической борьбе, которая должна дезорганизовать, как тогда выражались, правительство и вынудить его пойти на уступки.
Как видим, такая постановка вопроса о средствах революционной борьбы имела в сущности очень мало общего с программой «Набата». Сторонникам организации заговора с целью захвата власти – «набатовцам» – мысль об ограничении задачи революционеров одною террористическою деятельностью была совершенно чужда. К тому же в вопросе о самой целесообразности террора, как средства политической борьбы, среди «набатовцев» не было единодушия.
Ткачев был противником индивидуального террора. Он находил, что разрозненные террористические акты ведут только к распылению сил революционной партии и к ее ослаблению. Никаких реальных результатов террористические акты, по его мнению, принести не могут. Единственно, на что соглашался Ткачев, – это на применение террора к шпионам.
Наряду с этим в рядах «набатовцев» существовала и другая оценка террористической борьбы. Представителем ее был К. Турский. Он высказывался за террор во всех его видах. В своих статьях, напечатанных в «Набате» в 1877–1878 годах, он призывал «к устройству вооруженных демонстраций, к устранению жандармов и сыщиков, предающих нас, прокуроров и сенаторов, посылающих на каторгу».
Эти статьи Турского вызвали горячие возражения со стороны Ткачева, который высказывался против напечатания их. Лишь после того, как другие участники группы «Набат» предложили Ткачеву на выбор: или выйти из «Набата», или признать террор, Ткачев уступил. Тем не менее к концу существования «Набата» участие в нем Ткачева не было настолько руководящим, насколько оно было в начале. Этому способствовал переезд Ткачева из Женевы в Париж. Естественно, что, живя в Париже, он не имел уже возможности с прежней активностью участвовать в редактировании «Набата». Тем не менее сотрудничество его в этом журнале не прекращалось; он из Парижа присылал в «Набат» свои статьи. Мало этого. Когда в конце 1880 года «набатовцы» задумали перенести свою типографию из-за границы в Россию, Ткачев собирался тайно ехать в Петербург, чтобы руководить там изданием «Набата». Однако эта поездка не состоялась, так как переправленная в Россию типография «набатовцев» тотчас же по доставке ее в Петербург провалилась вместе с подготовленным для печатания материалом для очередного номера «Набата».