же его соратница сообщила куда следует, что "Челюсти" подкладывают памперсы и в постели с женщиной, терпение руководства лопнуло. А поскольку "господин офицер" слишком много знал, однажды он погиб в автокатастрофе. Господь ему судия.
Не помогло и внушение, сделанное Алёной толстой сержантке. Натура взяла свое и однажды её доставили в госпиталь с опухающими руками. Вскрытие не дало ответа о причинах этой ужасной смерти.
Скандал в тюрьме со скрипом, но замяли. Списали на Санчесовых дружков, решивших отомстить за смерть соратников. А она…
– У нас несколько версий. Основная - эту преступницу похитили и убили - отдувался перед прессой уже новый начальник полиции.
– Но зачем для этого похищать? И кто убил этих двоих? - неудовлетворённо возмущалась пресса.
– Свои же. Чтобы нас запутать. А зачем похищать? Что - то хотели выпытать. Можно сказать, что уж очень много в этой девушке было загадочного!
Найденный через некоторое время растерзанный до неузнаваемости труп девушки вроде бы подтвердил версию нового кэпа. Притащенные на опознание лица, сталкивавшиеся с этой девушкой, однозначно опознали её по каким- то родинкам, по крашенным волосам, по длине рук и ног. Всё. Следствие закончено, забудьте.
И только где-то высоко - высоко, у подножия Олимпа гнусный голос пробасил:
– А теперь - без шума найти и хоть из-под земли достать!
Часть 3
Глава 16
На второй день поездки в купе появился попутчик. Серьёзный солидный дядя в строгом костюме. Он внимательно всмотрелся в девушку, но ничего не сказал. Устроился, молча зашелестел газетой. Недовольно покосился на монитор, но когда Алена поспешно уменьшила звук, пробурчал: "Ничего - ничего". По тому, как заметалась вокруг их купе проводница, Алёна поняла - дядя, действительно, "серьёзный". Но раздражение, которое питают простые люди к элите, не успело накипеть у девушки, когда попутчик начал доставать из баула и пакетов печёную в мундирах картошку, перышки зелёного лука, и огурцы, и ароматный, явно домашний хлеб, и даже кислое молоко.
– Прошу к столу. Как говорится, чем богаты, девушка, - пригласил Алену попутчик, разрезая вдоль огурцы. И какой же аромат пошёл по купе!
– Нет, что Вы. Я… сыта, - отказалась, было, девушка.
– Я, знаете ли, тоже сыт. Но это, домашнее, теперь вроде как деликатеса. Из деревни еду, от родственников. Вы сами - то давно в деревне были?
– Я сама из деревни. Но не была давно.
– Так садитесь и вспоминайте вкус здоровой пищи!
– Спасибо! - не смогла больше удерживаться Алёна.
– Вот-вот, - одобрил попутчик хруст огурца на зубах девушки. - Я давно в столице, а ностальгия не отпускает. Как прижмёт - бросаю всё и еду в деревню. Раньше к родителям… Теперь вот - к дядьке. А у тебя, родители так в деревне и живут?
– Нет.
– Тоже перебрались?
– Перебрались. Туда, - девушка показала глазами вверх и вдруг разрыдалась.
– Ну что же это? Чего ты вдруг, а? Ну-ну, что же это? Что случилось?
– Случилось. Умерли.
– Ну, успокойтесь. У всех умирают. Мои вот тоже. Правда, старенькими были.
– Мои! Моя! Вы знаете… Они… Нет, мама от сердца, когда папу судили, а он сам… На похороны отпустили. А, ладно…
– Нет! Ничего не ладно. Давай-ка, выкладывай. Это что, ты сирота, что ли? И куда тогда путь держишь?
– Я… да зачем?
– Меня зовут, кстати, Владимир Константинович. Как тебя кличут?
– Алёна я.
– Сестрица Алёнушка. Ну, рассказывай, что случилось. Может, помогу.
– Да чем?… Хотя,… может, братиков поможете найти… ладно.
Алёна вспомнила тот день, когда мятый капитан впервые сказал о навалившимся на её семью ужасе. Про суд. Про смерть матери. Про самоубийство отца. Наконец, про пытавшихся её изнасиловать подонков.
– А дальше - провалы какие-то. То помню, то не помню. А если вспоминаю, то словно сон какой-то, - закончила она своё повествование.
– Да-а, хлебнула ты, девонька, - подытожил её рассказ попутчик. - Послушай, - вдруг спохватился он. - Таких дел не так уж и много. - И знаешь, припоминаю, что что-то там не то нечисто, не то незакончено. Было, точно было какое-то продолжение. Вот что. Ты приедешь - немедленно в областную прокуратуру. К следователю. Пусть расскажет. Если будет упираться - покажешь вот это - он протянул золочёную визитную карточку. - Я вообще-то курирую другое направление, но… Прислушается. Если что, звони по этому телефону. Напрямую. Теперь, ели разрешишь - вздремну. Завтра с утра, прямо с поезда - за дела.
Девушка, согласно кивая, оторвала глаза от визитки и случайно их взгляды встретились. Уже выйдя из купе, Алёна вдруг почувствовала - видела. Видела она такой же взгляд. Или похожий? Механически проведя все гигиенические процедуры, она устроилась на своём диванчике и провалилась в воспоминания.
– Мы должны провести в племя девушку.
– Без нас она никуда не пойдёт.
– Вождь сказал только о девушке.
– Передай своему вождю… - и дальше Уго вдруг перешёл на странный щелкающее - чирикающий язык.
Лицо спорщика просветлено, он достал сотовый и начал разговаривать с кем-то на таком же языке. Алёна оторвалась от рассматривания незнакомцев. Впрочем, и рассматривать было нечего. Она ожидала чего-то…ну, как бы в разрисованных лицах, с перьями в волосах, каких-то травяных юбочках. А тут… Оба проводника в глубь прерий были одеты в обычные джинсы до колен, в майки, только что вот были босиком. Роста для этого народа среднего, то есть с Алёну (а второй даже ниже). Такие же носатые, как Фернандо и кареглазые, черноволосые, как Уго. Только ещё худощавее, а поэтому гибче, гармоничнее, что - ли.
– На каком это? - спросила Алёна у Уго.
– На нашем, на родном, который до португалов и испанцев.
– Инки? Ацтеки?
– Ты немного знаешь нашу историю. Это похвально, - полушутя полусерьёзно ответил Уго, прислушиваясь к разговору проводника.
– Вождь сказал - одному можно.
– Одному? Но мы…
– Да, вождь сказал. И надо идти.
Оба юноши выстрелили взглядами друг в друга, затем повернулись к девушке.
– Выбирай, фея.
– Уго идёт со мной, - не колеблясь, ответила Алёна. У Фернандо словно обрубили ноги, - так быстро он упал на колени. Схватив руку девушки, он прижал её ладонь к сердцу.
– Оставь меня с собой. Дай умереть за тебя! Ты спасала мне жизнь. Сколько? Зачем тогда?
Девушка опустилась на колени рядом и заглянула в наполненные страданием и отчаянием глаза.
– Фернандо, милый, тебе надо остаться.
– Любишь его? - прямо спросил несчастный парень, метнув ненавидящий взгляд в сторону счастливого соперника.
– Нет! Не люблю! Но тебе надо остаться. У тебя Умайта, братишка, Хуанита - она машинально посмотрела на одежду, переданную ей этой девушкой.
– Невеста! - горько улыбнулся юноша. - Хуанита! Вот оно что! Да будь она проклята!
– Не смей! Не говори так! Она славная девушка и любит тебя! А я… Прости Ферри, прости милый, но я… не люблю тебя. И не обижайся, - увидела она судорогу на лице Фернандо. - Я здесь чужая. Я вот сейчас уйду туда, в джунгли - и всё. Пойми, пойми же ты, мы разные люди, из разных народов. Мы бы и не смогли вместе… Ну, пойми же ты. Так будет лучше нам обоим… Вставай и давай простимся по-хорошему.
– Твои слова - приговор для меня. Но повинуюсь. Прощай.
– Счастья тебе, Фернандо - она порывисто обняла юношу и, густо покраснев, поцеловала в губы. Ещё неумело, ласково, пытаясь передать и свою грусть, и свою тоску, и свою нежность к этому славному, ещё неиспорченному юноше.
– Это тебе благословение феи. - Вот теперь иди. - И решительно отвернувшись, не оглядываясь, пошла к деликатно отошедшим спутникам.
– Теперь вперёд? - задала она чисто риторический вопрос.
– Мне тоже надо сказать Фернандо несколько слов. Вы двигайтесь, я догоню - спохватился Уго.
– Ждём. Можешь не догнать, - ответил немногословный провожатый более высокого роста.
– Как тебя зовут? - поинтересовалась у него девушка, пока Уго что-то втолковывал мрачному Фернандо.
– Незачем.
– Но нам же идти вместе. Что же, мне "эй ты" кричать, или за штаны тебя хватать, когда что понадобиться.
Представив такую картинку, проводник улыбнулся и прочирикал что - то типа "Чириапа"
– Нет, так я пока не смогу. Можно, я буду называть тебя Большой, а его - кивнула она в сторону второго проводника - Маленький.
– Он обидится.
– Ну, тогда… Средний.
– Думаю, можно.- Новоокрещенный прочирикал что-то напарнику и тот, улыбаясь, кивнул головой.
К этому времени Уго закончил свои наставления. Фернандо кивнул, колеблясь, протянул-таки старшему товарищу руку, и ушёл. Ушёл из жизни девушки?
Джунгли довольно быстро обступили путников со всех сторон. Они шли по едва различимым тропкам. Порой выходили на какие-то полянки, на которых сквозь листву были видны голубые пятнышки неба. Но чаще всего - зелень впереди, зелень сзади, зелень сверху, и под ногами зелень тоже. Душно. Как в парилке. Но не как в сауне, а как в обычной деревенской бане. Крики птиц. И запахи. Всевозможные- от благоухающих цветов до гниющей листвы. Потом сказывается усталость. К вечеру устали все. На сравнительно большой поляне остановились у старого кострища. Здесь же стоял и шалаш. Перебросившись несколькими фразами, проводники скоро пристроили рядом и второй, поменьше, - для девушки.
От какого-то зажаренного на костре мяса Алёна отказалась, предложенный неизвестный фрукт и печёный банан съела с удовольствием. Глядя на костёр, пыталась завести беседу. Но проводники отвечали односложно.
– Змеи? Да. Есть. Ядовитые? Да. И пауки ядовитые тоже. Крупные звери? Ягуар. Но больше там, у реки. К реке? Завтра.
Более разговорчивым был Уго.
– Как тебе нравятся наши джунгли? - спросил он, подсаживаясь рядышком.
– Не знаю… Ели честно - не нравятся. Злые они.
– Неправда. Они только на чужих злые.
– А своих не кусают, не жалят, не грызут?