ева. Заглянул. Отпрянул. Осторожно заглянул опять. Всхлипнул. Но набрался мужества и стал разглядывать новую личину.
Часа через два, уже ближе к вечеру, к поляне подошли несколько хмурых мужиков с ружьями - примчавшиеся в деревню ребята были в такой истерике, что им поверили. Ну, не в то, что с неба упала молния и превратилась в чудовище, но…
– Не шевелись! Чуть что, стреляем, - предупредил главный - здешний лесничий. - Ты кто? - спросил он сидящего на земле и держащегося за голову голого человека со страшными следами ожогов.
– Не знаю, - прохрипел тот, повернувшись лицом к вопрошавшему.
– О-о-о! - протянули мужики.
– Ладно. Тогда пойдём, разберёмся, - после паузы предложил лесничий.
– Мне бы одежду какую. Куда так?
– А твоя где? Чего ты вообще… здесь… голый…?
– Одежда… Одежда сгорела, наверное. А чего здесь… А, - безнадёжно махнул Максим рукой.
– Коля, крутанись за какой одеждой. На самом деле. А мы пока пойдём потихоньку, да? Вот, на пока, - протянул лесничий Максу свою форменную куртку. Для нового роста юноши она оказалась коротковата, и он шёл, неуклюже подгибая ноги и постоянно обтягивая её края.
– Нет, не пойдёт так. Клоунада какая-то. Подождём здесь, - прекратил лесничий его муки, указав на несколько пеньков.
Уже присмотревшись и что-то для себя решив, сопровождающие Макса мужчины переломали стволы и достали из ружей патроны.
– И всё же, ты кто и откуда, мил человек, - спросил один из помощников лесничего - хмурый, бородатый мужик с косматыми бровями.
– Откуда? Откуда… Правду сказать - не поверите, а врать не хочу. А где я сейчас - то?
Он выслушал ответ и мысленно присвистнул. Занесло, так занесло.
– Ты, мил человек, не обижайся. Ты сам пойми - увидели пацаны в лесу абсолютно голого и такого…, - мужик поперхнулся дымом и мучительно закашлялся.
– Тереньтьич прав, - поддержал его второй помощник. - Ты уж извини, ежели что, но побудешь у нас, пока власти не прибудут. Лады?
– Прибудут?
– Ну, они к нам на вертолёте, ежели что. А пока у нас поживёшь. Ну, куда тебе сейчас?
– Мне в центр надо, в столицу. И отец, наверное, переживает. Хотя… да, а какое число сегодня? Что??? Да не может быть! Это где же я…? - Макс опять замолчал. А новые знакомые многозначительно переглянулись. Также молча Макс завернулся в привезенную плащ-палатку и здоровенные рыбацкие сапоги ("Уже потом дома что подходящее подберём, а это впопыхах" - оправдывался приехавший Коля). Подходя к деревне, Максим накинул на голову капюшон плаща. Загадочного незнакомца привели в запущенное здание бывшего клуба - теперь на него не было финансирования.
– Ты вот, поешь, - принёс чугунок с вареной картошкой и миску с кислым молоком лесничий.
– Вы здесь главный? Телефон здесь есть какой?
– На, звони - протянул лесничий довольно навороченный сотовик. - Кстати, меня здесь Петровичем зовут. А тебя как величать?
– Максимом, - коротко ответил юноша, быстро набирая номер телефона. И когда до боли знакомый голос отца произнёс " Алло!", Макс, сглотнув подкативший к горлу ком, чуть сдержался, чтобы не закричать.
– Это я, па, - сказал он, стараясь быть спокойным.
– Кто-кто?
– Я, па, это я.
– Вы не туда попали, - после паузы произнёс отец.
– Как не туда, папуля? Ты что, не узнаёшь?
– Прекратите, ради Бога, ваши глупости, - срываясь, ответил Белый- старший.
– Но это же я. Я!!!
– Я сейчас сообщу куда следует, если не прекратишь хулиганить.
Некоторое время Максим потрясённо молчал.
– Я! Это я! Я!!! - начал повторять он, прислушиваясь к своему голосу. Да. И голос стал неузнаваемый. Глухой, надтреснутый какой-то.
– Не дозвонился? - поинтересовался Павлович, забирая протянутый сотовик.
– Скажите, а вот… зеркало бы мне? - попросил Максим.
– Сделаем. Ты бы поел пока.
– Спасибо. Не хочу… Не могу…
Лесничий забрал посуду с едой и принёс довольно большое зеркало - наверняка жёнино. Овальное, в синей пластмассе, с подставкой. Из него на Максима взглянул…
– Господи! Господи!! Господи!!! - прошептал потрясённый юноша. Он всё-же тешил себя надеждой, что отражение в луже было…ну, не совсем идентичным. Зря. Всё лицо занимал один сплошной зарубцевавшийся ожёг. Даже нос стал гладким, с натянутой тонкой плёнкой. Не было бровей и ресниц. А глаза… Из карих они стали чёрными и казалось, что это две дыры внутрь. Верхняя губа справа собралась в складку и не прикрывала верхний правый клык. Словно это чудовище злобно скалилось.
– Всё-таки сплю, - нашёл спасительную от сумасшествия мысль Максим.
И замельтешили блёстки-пятнышки перед глазами, и начало расплываться изображение.
– Ты вот что, Максим. Мы тебе там… на сеновале спать постелили, - вывел юношу из полуобморочного состояния голос лесничего. Не обижайся. Сам понимать должен. Ниоткуда, голый, без ничего… Пусть власть разбирается. А пока, ну сам понимаешь. Да и ночь… В общем, дверь я запру.
В хлеву пахло сеном. По крыше стучали ветки с запоздалыми грушами. Внизу было постелено ватное одеяло, сверху, с учётом духоты, кинули простынь и набитую чем-то не совсем мягким подушку.
– Вот, оденешь на ночь - протянул лесничий Максу нижнее бельё. - Оно чистое, не подумай чего. А поутру оденем тебя во что-нибудь. Ну, устраивайся и спокойной ночи, - он выключил фонарь и вышел. Было слышно, как запирается дверь.
– Спокойной ночи? - переспросил Макс уже вдогонку. - Может, уснуть, и проснуться где-нибудь у шейха? Одевая майку, он вдруг замер, прижав руку к груди. Там по-прежнему холодил, теперь уже сморщенную кожу, крестик.
– Ты всё же со мной, дружище? Не предал прокажённого? - Максим упал на одеяло и вновь провёл рукой по лицу.
– Что же это будет-то, а? Куда с таким…с таким… - он вспомнил кошмар в зеркале и всхлипнул. Кому я теперь такой… Вдруг он услышал осторожный, едва различимый шорох. Кто-то явно крался в его сторону. Макс было напрягся, но в этот момент в его ноги ткнулось что-то мягкое и пушистое. Оно постояло, ожидая реакции, потом тихонько вопросительно мяукнуло. На "кис-кис" пушистик от ног переместился к юноше на грудь, поперебирал лапками, словно взбивая себе постель, свернулся клубочком и замурлыкал.
– Ну вот, хоть кто-то меня не боится, - вздохнул Максим. И всё-же стало легче. Под "мр-мр-мр" он почувствовал, что действительно очень устал и неожиданно для самого себя уснул.
Глава 33
– Ну, это любя. Это от души! - отдувался закутанный в простыню шеф. Он и его второй зам сидели на скамейках за летним столиком под небольшим навесом. Рядом радовал глаз голубой водой маленький бассейн. По другую сторону стола невдалеке на скаре жарились сардельки - шеф полюбил их со времён поездок в Германию. Из баньки вывалился первый зам - Павел Павлович, ухнул в бассейн, взвизгнул, выскочил и тоже укутавшись в простынь, устроился рядом.
– Я вот Володе говорю - паришь ты от души, Палыч. - Состояние - как с боженькой поговорил, - повернулся к нему шеф.
– Я это с детства, - заглатывая содержание литровой бутли пива, пояснил Палыч. Я даже вот такое четверостишье придумал:
Я отвечу, от чего же
Сауна нехороша
И бассейн, и пар, но всё же
Просит веничка душа!
И всё же, сдаётся мне, что не от парилки у тебя такой настрой, а, Демьяныч?
– Да, мужики. Большое дело сделали, - согласился начальник. Великое, можно сказать. Давайте за это!
Чокнулись, выпили. Зная, что шеф обожает "Первую - под соления", прикусили солёными грибками.
– Да, дело великое. Можно сказать - планетарное. Вы, да что вы - я и то, зная всю подноготную, не могу осознать масштаб содеянного.
– А… он знает?
– Я же сказал, что я сам пока не осознал всего. А он любит чёткие формулировки. Вот даже объяснить то, что засняли, а?
Замы согласно закивали головами. Действительно, вчера, когда первый зам ворвался в кабинет к шефу, и они втроём просмотрели полученную запись, то долго сидели молча. Просмотрели второй раз. И ещё - в замедленном повторе.
– И это та самая девчушка? Что это с ней? И что это она сделала? Это что - ядерный взрыв какой-то? - первым нарушил молчание Владимир Константинович.
– Итоги подведём завтра. В другой обстановке, - решил тогда шеф, нервно поглядывая на большой, висящий над столом портрет.
И вот теперь в иной, " неформальной" обстановке шеф подводил итоги.
– На записи - очень мощный выброс энергии. При этом, как пояснили спецы, вспышка, огонь, - это производное. Побочный эффект.
– Но если это побочный…
– Вот именно, Палыч. Она не просто уничтожила эээ объект. Она его… испарила. До молекул. Или, может до атомов? Во всяком случае - напрочь. За что и выпьем. Между первой и второй.
Выпили. Потянулись за луком, огурцами, прочими дарами лета.
– Это ты её, Константинович, ловко купил насчёт деревенской пищи, - усмехнулся Палыч.
– Да ну тебя! Тоже ловкость - девку провести, - отмахнулся второй заместитель.
– Зато ты, Палыч, по лезвию ходил. Согласись, дело состряпано совсем слабенько. Липа на липе. И эта могила. А если бы дозналась, что не в пожаре, а в автокатастрофе детки погибли. И не её братики, а совсем другие дети? - подзуживал первого зама шеф.
– Но, Демьяныч, времени то ты сколько дал? За двое суток… и так, более - менее правдоподобно.
– "Правдоподобно". Просто доверчивы они, наши женщины. Но если уличат… Ты знаешь, судья Горн была. Её отца судила. Наша Немезида на минуточку зашла, поворковала, и - всё. На следующий день - онкология, четвёртая стадия и боль, неподавляемая даже наркотой. Или эти с изолятора. Что её батьку пытали. Потом мы разговор послушали - там всё пишется. Она только заглянула спросила, пытали? Эти козлы "н-е-ет". И начальник их: " Н-е-ет". Она: "Нет так нет, но если да - пеняйте на себя". Попеняли, но недолго. Потом вскрытие показало - словно кислотой все внутренности выжгло. Вот такие у них сердца - безграничное доверие и беспощадная месть. Давайте третью за них. Господа офицеры!