Обо всём на свете передумал. Откуда и зачем такая подстава? Месть Чумака? За то, что не пошёл с ним? Или за то. что спёр бусы? Догадался, а прямо обвинить не может. Похоже. Но выгнал-то он меня раньше! Нет, отпустил по просьбе Бычка. А почему по просьбе его же отсюда не отпускают? Вдруг – очная ставка с Мамкой. Но здесь-то какие противоречия. Господи, как же она волновалась! Как явно страдала за меня!
– Вы выходили?
– Да. Следовало срочно позвать понятых.
– И долго ваше отсутствие длилось?
– Буквально две- три минуты.
– Мог ли за это время обвиняемый достать что – либо из чемодана. Теоретически?
Позволяло ли время?
– Только теоретически.
Воспользовавшись предложением задавать вопросы, я спросил, верит ли она…
– Нет!
Вопрос был отведён следователем, как не относящийся к делу.
Я спросил, как там Валька. И пока следователь отводил и этот вопрос, узнал, что "извелась". Ещё я просил об отце. По тому, как побледнела и без того не румяная сейчас женщина, понял – плохо. Но мой урод уже, брызгая слюной, заорал и меня выволокли из кабинета. Ладно. Завтра на допросе просто схвачу гада за его прыщавую шею и буду сжимать, пока не ответит.
Глава 8
Не пришлось. Назавтра меня привели к нему в наручниках и следак, этак злорадно сощурившись, сообщил, что мой отец…
Пришёл в себя я опять на полу, только не в камере, а в карцере. Что произошло после сообщения следователя, я не помнил. Но судя по боли во всём теле, без буйства с моей стороны не обошлось. Со мной уже случалось такое. Даже отец не всё знал. Отец… Я перевернулся на живот. Ещё больнее. Устроился на одном из боков, который меньше болел. Когда в штурманском учился, пошли в увольнение и нарвались на местных. А что хотите – годами, или уже – веками сложилось. Уводят девчат из-под носа. Оно-то и понятно, местный что предложить может? Вот и получается – влюбляешься, обхаживаешь, лелеешь, планы строишь. А тут вот такой "принц" заезжий ррраз – и в дамки. Так что, понять можно. Когда на кулачках. Но когда у тебя на глазах сразу двоих твоих друзей на ножи… Тогда тоже очнулся – тоже ничего не помнил. Говорили, что покалечил я их крепко, но не знаю, не видел. С этим Тамариным однокашником, ещё помню, как… Но там же ничего делать и не пришлось. Дело замяли – местные народ горячий, а одна искра, она ни к чему. И так всё вокруг тлеет. В общем, всё уладилось. Кроме меня. Комиссовали. Вовремя ещё и в глазах какую – то заразу нашли. Фишка в том, что если я зрение напрягаю, то буквы расплываются и я сквозь этот их экран стенку вижу. Ну, это никому в штурманском деле не надо, ты им остроту зрения давай. В общем, распрощался я тогда с небом, а отец и сказал… Впрочем, об этом я уже рассказывал. Отец…
Сердце, говорят, не выдержало. После сообщения, направленного по моей просьбе.
Ничего, и за это тебе, урод, воздастся! А следствие вскорости и закончили.
Другой, правда, следователь. А о судьбе "гадёныша" и конвоиров я узнал попозже.
Так же, как и о судьбе зечар, в камеру которых меня закинули после карцера. В воспитательных, конечно, целях. Вообще-то я думал, что такое только в кино бывает. Такое… мерзкое накопление уродливых генов. И вот этот мир, в отличие от выдуманных, существует даже не параллельно, а рядом с нами. Злобный крысиный мир. Да какой там крысиный! Сравнить – только крыс обидеть. Бычила с явно выраженными признаками умственной деградации, вихлявый гомик и косящий под этакого фартового одессита средних лет паскудник. В общем, ни одного достойного представителя криминала. Вихлястый с криком " здравствуй, милашка" полез, было, ко мне обниматься. Огрёб, свалился у ног одессита, заскулил.
– Неправильно ведёте себя в гостях, молодой ча-а-век, – протянул тот. – Боря, поучи вежливости.
С Борей мы побоксировали крепко. Правда, мне повезло – ни на что, кроме ударов с хаканием пудовыми кулаками у моего визави ума не хватало. Но камера была тесновата, уклоняться сложно, а подставлять плечи – вскоре они у меня начали просто затекать. Правда, и я доставал. В общем, когда нас разнял рефери, то есть, ворвавшийся наряд, я наверное, по очкам немного выигрывал.
– Ничего, Боренька, ничего, успокаивал потом громилу одессит. Твоя песня впереди.
Если человек не понимает учтивого к нему отношения…
– Я его всё равно…
– Потерпи, до завтрашнего утреца потерпи. И он будет твой.
– Всё, что останется, будет твоё! – захохотал присущим только им тонким смехом гомик.
Не надо было им это делать Ну, просто следовало бы учесть и моё состояние. Ночью вломились. Человек пять. Сила солому ломит. Поначалу скрутили, скоты, раздевать начали. Потом – опять провал в памяти. Нет! Помню ещё, что осветилась вдруг камера бледно-зелёным светом. Отвисли у них челюсти, у двоих что-то сразу из штанов потекло, а один стал в дверь ломиться. Помню, что въехал со всего размаха этим сволочам по мордам. Именно так – одним ударом. И ещё – по тварям в форме, которые, открыв дверь, пялились на всё это выпученными глазами. И словно не рукой ввалил, а зелёным пламенем мазанул… Я потом – опять карцер. И следствие не заканчивали – просто наспех скручивали.
В материалах дела не было ничего интересного. А дело оперативной проверки на ознакомление не дали. Секретное. Только судье. Если пожелает. Впрочем…
Впрочем в деле была очень интересная фотография – того самого портфеля- чемоданчика. И даже с моей печатью. Они что, не пересчитывали после меня? Ну и козлы же!
Рассматривал дело суд соседнего района. Но вы бы посмотрели на конвой! Словно тигра везли какого! Или змея Горыныча. Хорошо, хоть не в цистерне, как в НИИЧАВО.
Что-то я вытворяю, когда сильно разозлюсь, да? Вот и ходите на цыпочках. Это вот тот конвойный на пути туда " бля!" орал? То-то вжался в кузов. Сейчас ка-а-ак зарычу, ка-а-ак брошусь! Нет. Не буду. А то ещё стрелять начнут. Доедем тихо – мирно.
А защищала меня адвокатесса из другого района. Это уж по моей просьбе ту мокрицу заменили. Адвокатесса незнакомая. Но прехорошенькая. Этакая лисья мордочка. И сама рыжая. Симпатяга. Или я просто в одиночке истосковался? А вот поддерживал обвинение – ТТ. Сидел, упёршись в бумаги, не поднимая глаз. Стыдно? И кто же тебя заставил? Или уверился в правоте обвинения? Тарас Тарасович… Мой учитель.
Он говорил мне, обучая составлять бумаги: " Каждое слово и в документе прокурора, и в обвинительной речи должно стрелять!". И сейчас вот, пожалуйста, стреляет. Клеймит позором. Как он же говорил: "Никому нельзя верить?". Вот, и Валька не приехала. А Мамка здесь – в качестве свидетеля. И неплохо держится. " Я не верю в такое обвинение! Это – чистый и добрый молодой человек. Я бы хотела иметь такого сына!". Спасибо. А ТТ сопит. Недоволен? Ладно, вот скоро и развязка.
Оглашение документов. Допрос Валентины. Что? И это она говорила? Нет, много правды, но вот так всё переворачивать? А мамка говорила "извелась". Нет, но подлость же какая! Это я – злоупотреблял спиртным? Легкомысленно относился к работе? Она что, совсем? Зачем ТТ это в суд приволок? Приобщить к делу, так как не может явиться. Возражаю. Адвокат возражает. Я, конечно, тоже. К делу не относится, а служебная характеристика есть. Где это видано, чтобы приобщать протоколы допросов? Нет, Тарас Тарасович, уголовный процесс мы немного знаем. Ты заяви ходатайство вызвать для допроса, суд вызовет, ты обеспечишь явку, а если по уважительным причинам не сможет явиться, отложим дело. А потом… ага, не хочется по ерунде возиться? Вот и суд не хочет. Ходатайство отклоняется. Ладно.
Вот и осмотр вещественных доказательств. Ну? Ну же! Ура! Чемодан, тот самый.
Правда, печать уже не моя. Но всё равно! Тот самый же. Это подтвердили и понятые.
– Думаю, нет смысла суду вновь пересчитывать, сколько здесь находится валюты, – высказал своё мнение гос. обвинитель.
– Настаиваю на пересчёте! Хотя бы в пачках! – заявил я. Адвокат, конечно, поддержал. И объективности ради пересчитали. Восемьдесят аккуратненьких пачечек.
– А теперь, высокий суд, я прошу задать вопрос обвинению, куда здесь впереть ещё двадцать?
Ну, это был ещё тот удар.
– Если поплотнее сложить… спрессовать… – попытался, было отбиться ТТ. – Ничего не понимаю… Ведь в оперативном… в протоколе… там тот же портфель, но со ста пачками! И такой же полный. Вот, посмотрите – передал он суду для обозрения оперативное дело. То самое, для обвиняемого недоступное.
– Портфели разные, – после длительного колебания констатировал судья.
– Обвинение просит месяц для проверки и получения новых доказательств.
– Ходатайство отклоняется.
– Обвинение ходатайствует вызвать и допросить лиц, проводивших эксперимент.
– Ходатайство отклоняется. Ещё ходатайства, дополнение есть? Суд объявляет судебное следствие законченным и переходит к прениям.
Всё! Всё!!! Судья явно принял решение. И по тому, что не оглашал характеристики и прочую письменную составляющую, – явно в мою пользу. А ТТ в прениях… просил-таки меня осудить! Правда, с учетом всех (это он так надавил) исключительных обстоятельств – к наказанию, не связанному с лишением свободы. Спасибо и на этом.
Скомкала своё выступление и Лисичка – адвокатесса. Уже всё предельно ясно.
Проформа. А вот в последнем слове я задал – таки ТТ! Он только поначалу приподнял своё грузное тело, повернул своё широкое лицо к судье, протестуя.
Потом как-то разом обмяк, сидел за своим столиком, словно набитый соломой Страшила. Только не в кафтане, а в кителе. Судья дважды предупреждал меня не переходить на личности, а потом – лишил слова. Ну и пусть.
Когда судья удалился в совещаловку, прокурор быстро выскочил из зала. А Мамка подошла вплотную к клетке, рыкнула на конвой и долго смотрела на меня, радостно улыбаясь. Эх, Зоя Сергеевна! Всё-же, какой вы молодец! Как вам теперь у ТТ замом работать? А мне… Мне… Требовать восстановления? Компенсации? Вот выйду – подумаю.
На оглашении приговора не было уже и Мамки. Куда-то по неотложным делам сорвали.