– А теперь пора домой, – вздохнула она, когда мы возвращались за столик после очередного танца. – А то Алик будет как бы ревновать. Он мне всегда в одиннадцать часов звонит. Потом в двенадцать. Проверяет.
– А старики его не посылают с его звонками? – я в это время положил в рассчётную книжку официанту банкноту и блондинка явно заметила, в каком поклоне тот склонился.
– Старики? Но они отдельно живут! Далеко. Я тут как бы в театральный поступать приехала. Ну, зарезали, конечно. Хорошо, что Алик приметил. Вот, теперь живу с подружкой. С Тонькой – ну, ты видел. В рекламе у Алика подрабатываю. На фото.
Нет, что ты, никакого там… А сегодня вот с Тонькой как бы поругалась. А она сегодня и ночевать не будет – дежурство у неё.
– Значит, закончим про Алика у тебя. В спокойной обстановке, констатировал я, когда мы выбирались из такси где-то в жутком захолустье. Даже не подозревал, что есть вот такие районы. Или это ночью? А дом- то какой, Господи! Хотя, чего ещё ожидать от дешовой фотомодели?
– Только если не будешь приставать. Я девушка честная, с незнакомыми… или малознакомыми парнями ничем таким себе не позволяю.
Каким "ничем таким" – можно было только догадываться после жарких объятий на тёмной лестничной клетке. Целоваться она умела и с удовольствием это демонстрировала. И поднимаясь по лестнице, и открывая дверь, и заходя в такую же тёмную сейчас квартиру. Может, даже ещё и тогда, когда я, оглушённый, оседал на пол.
Удар был мастерский – после которого не потёмки, а искры из глаз. А затем скотч, скотч, тебя тянут в комнату и кидают на кровать. Вот теперь включают дверь.
– Вот это – Алик. Его диагноз ему же и расскажешь. Попозже. Знаешь, Ал, он говорит, что у тебя очень серьёзная болезнь. О которой с твоей девушкой он может поделиться только в постели.
Если бы рот у меня не был залеплен скотчем, я бы возразил, что в постели я мог бы… ну да ладно. Пока что пришлось вытерпеть удар ногой в область печени. Ну, когда человек на кровати, ударить его ногой со всего размаха трудно. А с "не всего", оказывается, можно, и довольно болезненно.
– Мразь. К моей девушке, мразь? – прохрипел Алик. Э-э-э, да он действительно, на игле. Правильно моя дурочка рассказывала. Дурочка? Да нет, вы посмотрите на неё!
И трезвая совсем, и взгляд какой осмысленный. Ну, артистка! Значит, часть правды рассказала. Точно – в театральный поступала. Задатки есть.
– Я тебе, урод глаза выдавлю даже за то, что глазами её раздевал. руки пообрываю, если прикасался! Он прикасался?
– Да нет, что ты! Я бы не позволила, – не моргнув, соврала Эльвира.
– Тоня, он прикасался?
– Попытался бы – раздался насмешливый голос ещё одной девушки. И эта соврала, не моргнув. Ну ладно, в подъезде могла не видеть. Но танцевали-то мы доволе откровенно. Особенно последние танцы, когда Элиза так ловко прикидывалась пьяной.
– Твой счастье. Лёгкой смертью умрешь. Если, конечно, договоримся. Тонь, обыщи.
Вот и эта вторая врунья. Худенькое личико, но шея красивая, а глаза, глаза!
Голубые и огромные такие! Губки – в презрительной гримаске и руки – по карманам.
Всё вытянула быстро. Зачем-то расстегнула рубашку, провела рукой по груди.
Извращенка!
– Лишнее, и так вижу, что нет. Если не надумался… но это я сам.
А вот это уже было грубо и просто гадко. Хотя и не с сексуальными целями.
– Нет. Ничего.
Интересно, что они такое ищут, если без малого двадцать тысяч баксов для них " ничего"?
– Слушай внимательно, – наклонился надо мной Алик. Да. Наркот. Вон, зрачки какие.
Алик. Чья в тебе кровь, Алик? Чёрные цыганские глаза и здоровенный шнобель.
Сочные губы и мохнатые брови. И смуглая, ближе к коричневой кожа. Что-то восточное. вон, и волосы сзади в косичку заплёл.
– Значит так, – прервал он мои размышления. – Ты говоришь где они. И тихо спокойно умираешь. Или ты не говоришь где. И тогда подыхаешь, как твой шеф. В страшных муках. Сейчас тебе отлепят скотч. Закричишь – отрежу язык. Понял?
Значит, – он Бычка-то? Ну, с такой приманкой…
– Тонь, отлепи ему рот. Вот так. теперь говори.
– Вы уточните, кого вы ищете, кто такие "они"?
– Шутник. Заклей. Так. Теперь слушай сюда. За каждый неправильный ответ – один пальчик. Тебе они уже всё равно не понадобятся. Ладно, первый вопрос: Что ты должен был принести шефу вчера вечером?
Бусы! Вот оно что! Действительно, что такое двадцать тысяч, когда на кону вот такой куш!
– Ага! Вспомнил! Ну, отвечай!
– Они врут! Мы с Элкой твоей на танцах… А в подъезде… хочешь, скажу, какого цвета у неё трусики?
Подействовало сразу – удар с размаха и всхлип девушки. Вымуштрована, не закричала даже.
– И ты, сучка – оскалился Эл на вторую – Тоньку.
– Да врёт он, гад! Ничего не было! Я п в подъезде – темень. что он увидеть мог?
– Ладно. Какие? За ошибочный ответ…
– Розовенькие такие стрингеры.
Фокус был прост. Вечером девушка была в короткой юбчонке, а я однажды удачно уронил вилку. И проявил демократизм – не дожидался официанта.
– Так? Ну, говори, так?
– Так, но Эл… честное слово!
– У тебя – честное? У тебя?
– Но ничего не было!
– Тогда откуда?
– А… Он под стол заглядывал! Вилку уронил! Я тогда ещё подумала…
Пока блондинка оправдывалась, брюнетка Тоня спокойно заклеила мне рот и закурила.
А потом ткнула горящим концом в глаз. Я попробовал кричать через нос – всё равно получилось мычание.
– Чтобы не пялился, куда не следует, – прокомментировала она. – А потом, когда всё расскажешь, прижгу и язык. Чтобы не болтал лишнего.
– Нет, язык – я! Я! – повернулась к нам Эльвира. Как я понял, она успела остудить ревностный гнев Эла.
– Ладно – ладно. Личное – потом. Итак, где бусы? Язык тебе ещё нужен, а вот глаз сейчас вырву. Второй. Ну? Отлепи!
– Спрятал в одном месте. Слепой не найду.
– Врёшь. Но удачно, удачно. Только вот ведь беда какая – ни в какие места ты не ходил.
– Ну вот, в парке, к примеру…
– Врёт! Даже в туалет ни разу не сходил! – опровергла Тоня.
– Заклеивай. Ладно, Глаз пожалеем. Мало ли… А вот пальчик. Мизинчик хотя бы…
– Я! Нет, я! Ал, дай мне! – наперебой предлагали свои услуги девушки. Но здоровенные садовые ножницы Эл передал – таки брюнетке. Он с помощью Элизы разжали мой кулак. Больно! Мммм!
– Ничего, это предупреждение. Это разминка только такая. А, не подумали. Тонька – быстро прижми чем, а ты со мной его – в ванную.
Ага. Значит, чтобы крови в помещении было поменьше. Слыхал про такие случаи – именно в ванной разбирали. Может, хрен с ними, с бусами? Сказать? Всё равно убьют, – сам обещался. Только быстро. Что тогда? Сказать, но… соврать! Только – правдоподобно. Пока проверят, – время пройдёт. Может, что удастся. А если он- не проверяя? Нет, вряд ли. Надо соврать пролуубедительно.
– Ну, девчата, раздевайте мужика. Сегодня – мужской стрип!
– Ммм!
– Ну? Отклейте.
– Не надо раздевать. Лучше уж так. Приличнее всё же.
– Бусы!
– Слушай, а нет варианта… эээ выжить?
– Нет! Но повторяю – умрёшь сразу. Так и быть. Я зла не держу.
– Ладно… Когда я увидел, что сделали с… шефом. Я понял – что – то искали. И понял, что. Поэтому решил спрятать. Срочно. Вот в парк и пошёл. купил три билета на колесо обозрения…
– Кабинка! – взвизгнула Тонька. – как же я сразу…
– Нет! При нас и при мне он ничего…
– Но я к вашему приходу уже один круг сделал. там под сидение намотал. Кто туда вообще заглядывает?
– Не так уж глу-у- у-по, – протянул в раздумье Алик, поигрывая ножом.
Действительно, кто там убирает и вообще заглядывает. Ладно… заслужил.
– Он врёт, он врёт, врёт, врёт! – вдруг засомневалась брюнетка. – не дурак, чтобы такую ценность вот так. Мало ли что? Пьяный какой завалится, или, как он, кто под юбку заглянуть захочет.
– Ладно. Проверим. Прямо сейчас поедем и проверим.
– Да что проверим-то? Колесо давно стоит. На верхние не заберёшься.
– Проверим. Отмотаю. Или найду тех. кто отмотает. Эльвира, со мной, Тонька – будешь стеречь.
– Хорошо, – как-то страшно улыбнулась девушка. Уж я-то постерегу.
– Стоп! Ты со мной. Эльвира – остаёшься с ним.
– С этим уродом…
– Всё!
Эльвира прислушалась к шагам в подъезде. Посмотрела в окно. Затем намочила платок, приложила к обожженному глазу. Заново перемотала чем-то оставшуюся фалангу мизинца.
– Я это не со зла. Ты, конечно, заслужил, но не такое. Не хочу, чтобы ты, чтобы тебя…, – она начала отматывать ленту с моих рук. – Понимаешь, втянули.
Действительно поступала, действительно, Ал патом приветил. Вот… теперь приманкой служу. Вчера вот тоже – к твоему шефу… Ну, старый же козёл! А туда же. Чего вы так на глупых блондинок западаете? Но то, что они с ним потом… В общем, сломалась я. Я бы сама тебя ни за что… Но они были рядом всё время…
Теперь беги.
Я сорвал пластырь со рта: – Давай вместе!
– Да, конечно, вместе! Только теперь она первая! – ответил за спиной насмешливый голос Ала.
– Это… я… это… – залепетала девушка. Но тот схватил её за горло и поволок куда-то в спальню. Эх, как же мы не успели! Ноги остались в проклятой липкой ленте. Я ещё отжался на руках, перебросил ноги на пол, встал. Но свалился от удара в пах острой туфли брюнетки. Руки она мне связать никак не могла, я даже один раз неплохо приложился к этой мордочке, но затем на меня навалился Ал и вдвоём они опять меня спеленали.
– Это хорошо, что он сам вылез. Место освободил. Давай теперь туда эту тварь.
Они приволокли Эльвиру, тоже уже связанную, с залепленным ртом, кинули в ванну.
– Стул сюда. Его посадим. Заодно и его проверим. Вот так. А ты, дорогуша, попалась. Тонька сдала. Сразу, как пришла, сдала. И вот такая проверочка. И знаешь, всё понятно. Не о чем спрашивать. Вот его – ещё поспрашиваю. А тебе…
Тонь, раздевай. Я ошибся. Будет женский стриптиз.