– Конкретнее, док.
– Ваши органы абсолютно здоровы, мы протестировали за ваше эээ беспамятство.
Шрамики только поверхностные. Не то, что вот у этого, соседа вашего – только почки и… да и то, чистить пришлось. А у вас, кроме того, должна быть исключительная совместимость.
– Это что, на донорство намекаете? Так я против. Убеждён, что природа мне ничего лишнего не отмерила. Так что, давайте на этом закончим.
– Давайте. Со мной вы закончите, с вами закончат другие. И не обижайтесь. Ничего личного. И не дёргайтесь так, не дёргайтесь. Себе дороже.
– Ублюдок!
– Я бы не советовал. Всё- таки, я решаю, в какой последовательности эээ получать донорские органы. Знаете, на вас мы сможем попробовать даже пересадку глаз.
Побудете в темноте.
– Старая сволочь!
– Потом только одну почку. Они у вас замечательные и вторая справится одна.
Недолго ведь.
– Ты садюга? Тебя в юности опустили, и ты до сих пор злобствуешь?
– О! Подсказали. Есть желающие и на детородные органы. Это, конечно, только в порядке эксперимента, но… А потом эвакуируем и вторую почку.
– Старая опущенная скотина!
– Нет! До этого мы ещё снимем лицо. Найдутся желающие. А сердце здоровое, выдержит. И только потом – всё остальное. Да, забыл сказать. Для спокойствия мы у самых эээ беспокойных ещё можем ампутировать руки и ноги. Для экспериментов.
Так что, лучше быть повежливее.
Я плюнул и удачно попал. "Старая скотина" оказалась в этом отношении очень брезглив и помчался из моей палаты, давясь рвотой. Правда, долго торжествовать мне не пришлось. Его место занял тот самый санитар. Вот уж точно, садюга так садюга. Так бить лежачего, та ещё прикованного! И хотя не в жизненно-важные органы, но в самые болезненные места! Он явно ждал крика, потому, что добившись этого, радостно заухмылялся. Правда, экзекуцию не прекратил. Рано или поздно это должно было случится и я вновь провалился в беспамятство.
А теперь это уже была не палата, а какая-та чёрная дыра. Ну, не совсем чёрная, я продолжал видеть в темноте. Сосредоточился. Так. Не один. Койки справа и слева.
Подёргался. Прикован, но теперь только за правую руку. Сел. Всмотрелся.
– Ты кто? – светлеющему пятну на соседней кровати.
– Уже почти никто, – тоскливый мужской голос.
– Ну почему же? В нас ещё много чего, – это сосед, нет, соседка справа.
– Люди, я не пойму, это что, не сон?
– Не поймешь? Это тебя здорово траванули, а? Тоже в барчике?
– Угу.
– Тоже, когда никого не было?
– Угу. Нет, наверху милиция была, а меня там, в подвальном спрятали. Потом рюмка коньяка – и…
– Нет. Меня сразу за столиком. Утром кофе зашёл попить.
– А я – вообще съесть мороженого. Ночь выпускной гуляли, возвращалась, а там вывеска "нон стоп".
– Выпускной? Это соседка, тебе…
– Да… Было.
– Как это " было"?
– Ты что не понял, дядя? Для нас всё окончилось! Всё "было"! Я их просила, я их умоляла, а они…, – девушка страшно, с воем разрыдалась.
– Ну ничего, ничего пока, Свет, у тебя ещё только…, – пытался успокоить её мой сосед. По голосу, этакий добродушный здоровяк. Понесло же его на эту утреннюю чашечку кофе! Да, и там за столом, значит, не пьяный лежал? Это я на самом деле кого-то спас своим появлением.
– Надо надеяться. Может, ещё спасут. А с одной почкой люди живут запросто, – продолжал тот успокаивать девушку.
– А кто здесь ещё? Сколько нас? Что – то не вижу в темноте.
– В темноте? Да у тебя повязка на глазах. Господи, Господи, господи помилуй, – в ужасе зашептала Света. – они что, и… и…
– Да нет! Я же вижу! Вот, сделай что-нибудь. Ага, рукой помахал, да? Темно только.
– Фффу-у-у. я тоже сначала подумал, что тебе "того". Михаил меня зовут. Там – Светка. А в дальнем углу – Костик. Но он уже… Сегодня наверняка повезут за последним. Потом уже я. Или Светка. Это уж, что понадобится и кому.
– Ты так просто рассказываешь.
– А! Кричал, рвался, а чего добился. Вот, теперь на обрубках. Да, я же говорил.
Пришли за Костиком.
Какое-то мелькание белых пятен. Нет, ну действительно, много ли увидишь через бинты? Свободной рукой я потрогал повязку. Вроде бы и не больно. Но пусто.
Мягенько. Вата? А глаза… Нет! Да нет же, нет! Не может быть! Я же только что, нет, я же и сейчас вижу. Или это…эти… фантомы?
Я так мучительно застонал, что соседи поняли.
– Ты это… ты не огорчайся так. Жить-то и без глаз можно. И многие живут, – утешал меня Михаил. – Да и чего там. Пожили немного, а? Вон девчонке то похуже.
Дитё ещё совсем.
Это замечание натолкнуло меня на одну мысль.
– А дети? Вообще- дети здесь были?
– Нет. При мне – нет. Свет, а при тебе?
– Что, Светлана раньше тебя здесь?
– Не знаю. Просто мы раньше в разных палатах были.
– Здесь что, их несколько? – ужаснулся я.
– По крайней мере, есть мужская и женская. А здесь уже – все вместе, здесь уже считается всё равно.
– Светлана, с тобой ещё кто был?
– Женщина одна была. Но она… у неё они… А больше – не знаю. Но детей не было. Не может быть, чтобы они – и детей…
– Ну почему же? СС, к примеру в детских лагерях забирали кровь для своих бонз.
Вон, почти до сотни дожили, которых не повесили, – сообщил Михаил. – Знаете, – добавил он после паузы. – Только одно утешает. Кому-то мы продлим жизнь.
– Да ну тебя с таким утешением! Я жить хочу! Жить! Сама! Человеком, а не почкой!
Господи… А… А зачем меня фотографировали, а?
– Как? В смысле: "что"?
– Что? Лицо! Боже мой… Да, я слышала. Я читала… Нет!
– Ну, успокойся, может, и не подошло. И потом, ты – красавица. Личико запоминающееся. Опознают – скандал будет. Думаю, на это не пойдут, – попытался успокоить девушку наш собрат по несчастью. Но та глухо, видимо, уткнувшись в подушку, выла.
– Сволочи, сволочи, сволочи! – пытался я освободить руку.
– Здесь видеонаблюдение, Виталий. Будешь дёргаться, останешься, как я, для начала без ноги. Это они мигом.
– Я хочу в туалет!
– Утка под кроватью.
– Но я хочу в туалет!
– Виталий, перестаньте, умоляю, – вмешалась Светлана. Я не смогу видеть ещё одного… одного…
И опять движение.
– Но сегодня же… сегодня уже… Нет! Нет! – закричал и завозился Михаил.
Пришедшие за ним были молчаливы. Оно и понятно. Не спорят же, к примеру с возражающей курицей или поросёнком.
– Может, сегодня и мы все. Предыдущий говорил, что когда появляется окно, или несколько заказов, они – всех на части… – всхлипнула Светлана.
– Света, быстренько всё, что знаешь. Нет! ты там крепко… пристёгнута? Попробуй дотянуться до меня! Надо же что-то делать! Или я к тебе… У тебя какая заколка есть? Попробуй расстегнуть!
Я поднялся и на всю длину руки, выворачивая плечо потянулся на розовый сейчас силуэт. Я всё же что-то видел. Но задумываться над этим было некогда. Тёплая маленькая ладошка тронула мою руку, потянула вниз и я ощутил прикосновение тёплых нежных губ.
– Ничего не будет. Я ничего не могу сделать. Ты что, не понял? Мне… у меня неделю назад отняли почку. Я ещё вставать не могу. И уже никогда не смогу. Всё кончено. И я чувствую, сейчас придут. И будет что-то страшное. Страшнее, чем было. Чем есть… Постой просто так, – прижала она мою руку к своей щеке. – Знаешь, у меня никого не было. Даже вот так – не было. Думала – не время. Так много всего интересного вокруг было, так много хотелось успеть. Такие планы были!
А парни, они какие-то… чуть что – сразу секс…
Я повернулся на звук. Видимо, эти фигуры считали меня слепым, потому, как просто толканули меня в сторону моей койки и склонились над девушкой. Свободной рукой я достал двоих. Третий увернулся и скрылся за дверью. Ну, ничего. Я склонился над одним из лежащих.
– Кто это? – спросил я у Светланы.
– Наверное, санитар. Они постоянно приходят за нами и отвозят… туда.
– А второй?
– Тоже. Зря ты это всё, Виталь. Они всё равно… Только тебе муку придумают.
– Помучимся. Командуй, где карманы.
Увы, в карманах ничего подходящего для отпирания наручников не было. Я кинулся ко второму, но уже стали слышны быстрые шаги многих ног. Подтянув к кровати одного из всё ещё бесчувственных санитаров, я схватил его свободной рукой за горло.
– Войдёте – задушу.
Или не поверили, или всё равно им было, но вошли. И навалились на меня, и скрутили в момент чьи-то здоровенные руки, и вновь заковали по полной программе.
– Теперь везём обоих.
Это голос старого садюги Валерия Леонидовича.
– Я говорил вам, Виталий, что порядки здесь жёсткие, но послушание для вашей же пользы. Не поверили. Ладно. Вы нам ещё очень нужны, поэтому проведём сеанс эээ воспитательной хирургии. и ещё поприсутствуете на очень редкой пока операции.
Подтверждён заказ вот на эту симпатичную мордочку.
– Нет! Леонидович, миленький, нет! Только не это! Как же я…
– Мне тоже очень жаль, Светик, но ничего личного. И… мне жаль обоих, но ту девушку жальче. Ей в лицо парень один кислотой… когда узнал кое-что А она своей мордашкой только и зарабатывала. Звезда. Ну, пока только в порнофильмах, но с твоей мордашкой…
– Леонидович, умоляю! может у вас тоже есть дочь?
– Откуда у него дочь? мужики не рожают, даже если и ведут женский образ жизни! – встрял я.
– За это, Светик, придётся операцию проводить без наркоза.
– Ты не сделаешь, этого, скотина! Слышишь? Ты не сделаешь этого!
– Услышишь, Виталя, услышишь.
Светлана тихонько плакала и пока нас везли на качалках по недлинному коридору, и когда мы оказались в ярко освещённом, это я тоже различил сквозь бинты, помещении. Конечно же, в операционной. Когда девушку переложили на операционный стол, когда привязывали, она уже только всхлипывала. А я оцепенел, прислушиваясь к каждому шагу, каждому шороху.
– Вам, Виталий, как нарушителю, мы сейчас отнимем одну ножку. Только по колено, да? Чтобы больше такие безобразия не повторялись. Нам же ещё сотрудничать и сотрудничать. А потом уже возьмёмся за главное.