Преследование, видимо, в полном разгаре, в наличии пленницы убедились благодаря визиту к ней вертолётчицы. А если какой умник и решится поискать меня по этим коммуникациям, то суда ещё надо дорожку найти. Да и что мне делать в "бункере прокажённых"? Хм. Уже окрестили. Я помог выбраться девушке, приложил палей к губам.
– Не знаю, что снаружи. А там, внутри – больные. Поэтому без шума, – прошептал я.
Светлана согласно кивнула и села прямо на бетонный пол, вытирая пот. И здесь было душно. Что за осень такая? Оконце, точнее, смотровая щель, "предбанника" тоже выходили на погружённую сейчас во тьму центральную площадку лагеря. В принципе, развитие событий можно увидеть и отсюда. Но роль зрителя теперь меня не устраивала. Следовало найти красную кнопку. Или рубильник? Я вновь заглянул в тоннель, отследил направление красного кабеля. Куда-то дальше. Надо протиснуться.
Нет, дальше – не с моими габаритами.
– Свет, ты здесь наверняка пролезешь. Проползи, пожалуйста за вот этим красным проводом, сколько можешь. Если далеко, то возвращайся. Хотя, кажется мне…
Девушка молча кивнула, протянула мне пистолет. Я уступил ей место и вскоре она засопела где-то в подполье. Потом не стало слышно и сопения. Оставшись один, я достал сигареты, закурил, пуская дым в бойницу. Тотчас накатила слабость. Это сколько я не курил? Да не курил, это ладно. Сколько я не жрал? И даже не пил. Гм…
Не пил. Это где последний раз я перекусил? В избушке лесника? Нет, потом поутру – тушёнки. Светка потом по пустой банке стреляла. Как жрать-то хочется, а? Не вовремя вспомнил.
Долго о голоде размышлять не пришлось – заскрежетала тяжёлая дверь, ведущая от "предбанника" в бункер. Я отпрыгнул в угол, сжимая пистолет. Но это оказалась Светлана.
– Ну что?
– Там…
– Где там?
– Там… эти…
– Да, я знаю, ты нашла выход кабеля?
– Там…, – повторила она, кивая головой. Только теперь я увидел, как она ошеломлена – девочку просто трясло.
– Свет, а Свет, – обнял я её за плечи, – эти сволочи своё заслужили. Ты вспомни, что они творили. Где выход кабеля?
– Они… они страшно мучаются. Это… это ужас, – прошептала, всё ещё дрожа, Светлана.
– Я в таких случаях говорю: " По грехам и мука".
– Это… ты их так?
– Да нет! Когда? Пошли.
Я взял её за руку и потянул в бункер. В нос тут же ударило вонью гниения. Да, процесс развивался довольно быстро и, действительно, страшно. Это я вовремя успел. Сейчас я уже ничего не узнал бы ни от врача, ни от его преданной Жанны.
Они не могли уже не видеть, ни слышать, ни разговаривать. Кричать они тоже уже не могли, лишь хрипло стонали от терзающей их боли. И Светлана вздрагивала от каждого такого хрипа. Поэтому я поспешил пройти в дальний угол этого чистилища – туда, где была сейчас открыта замаскированная дверь. За ней оказалась небольшое помещение со столиком, кроватью, шкафом, холодильничком, какими-то стереотрубами, пультами и даже с дисплеем! Не то КП, не то ЗКП. Вероятнее всего второе.
Запасной. А в плане? А в плане его нет! Бункер этот есть, а вот этого тайничка…
А вот и тот самый рубильник с красной кнопкой. Держу пари, что где-то здесь… ну вот, конечно. За ещё одной дверью находился санузел. Интересно, а как с освещением? Убедившись, что задвижки на смотровых щелях плотно закрыты, я щёлкнул выключателем. Порядок. Я закрыл дверь в бункер, воздух быстро очистился от гнилостного запаха.
– Автономный запасной командный пункт. Точнее, даже, автономный пункт уничтожения. Знаешь, здесь всё время кто – то находился на дежурстве, чтобы в случае чего это всё уничтожить, – объяснил я девушке. – И смотри, как надёжно!
Столько времени в автономном режиме… Ну, в холодильнике всё испортилось, наверное. Вроде не вздулись. Но пробовать не будем. А вот сухпай…
– Слушай, какая прелесть эти сухари! Годами не портятся! Сейчас бы ещё чайку какого, а? Давай, грызи, – протянул я сухарь устроившейся на койке девушке.
– Это сделал ты, – оттолкнула она мою руку. – И теперь можешь есть, когда они там… вон какие.
– Свет… но я не специально… То есть, я не знал… А что было делать? Мы же тогда… Да ну тебя!
– Что делать? Убить! Но не мучить!
– Я же тебе говорю, не специально я. Тогда выбора не было. И руки были заняты, – тебя ведь нёс! И не думал я… Да ну тебя! Соплячка! Всякие пацанки ещё учить будут!
Разобиженный я ушёл в санузел. Открыл кран. Ну, слава Богу! Дав воде хорошенько протечь от души напился. Размочил сухарь. Полакомился. Второй. Третий.
Посмотрелся в зеркало. Страшидло. Нет, щетина у меня растёт довольно медленно, но сколько времени прошло! посмотрел на бритвенные принадлежности. А почему бы и нет? Заржавело лезвие, конечно, но терпимо. Вполне терпимо… до утра ещё время есть. Приводя себя в порядок, я подумал вдруг, что не бродили здесь сидевшие ребята по бункеру. И дверь замаскирована с той стороны не случайно. Должен быть и другой выход. И наверняка – прямо на вертолётную площадку. Чтобы лишний раз не мелькать. Вот сейчас добреюсь и проверю. Да, и вот ещё что… Вспомнив некоторые из высказываний Светланы, я улыбнулся, выдавил из тюбика зубную пасту (тоже вполне сохранилась) и как мог, пальцем почистил зубы. Нет, не то, чтобы там целоваться, особенно после этой ссоры, но… И вообще, давно не чистил же!
И вообще. Я крутанул кран душа. Подождал, пока не стекла ржавая вода. Ну, насчёт горячей, это я, конечно, губу раскатал. Но по такой духоте и холодный душ… фффу. Хорошо! Подумав, ещё и побрызгался одеколоном. Гулять так гулять!
Светлана лежала лицом к стене, но на запах всё же повернулась. С недоумением рассматривала меня несколько секунд, потом язвительно улыбнулась:
– Конечно. Утром же рандеву с пилотессой.
– С кем?
– Ну, вертолётчицей твоей. Пилотессой. Женский род от слова пилот, и производное от "пилка – стюардесса".
– Перестань! Она спасла нам жизнь!
– Нам? Тебе! А ты уже… хотя тоже, не подарок.
– Она бы тебя и сама… Вон, приходила, собиралась забрать.
– Отстань со своей спасительницей! А что… и душ работает? – она метнулась в санузел.
"Полотенце бы ей какое" – подумал я и полез в шкаф. Полотенца там не было, только пустые полочки, вешалки и дверь. В шкафу. Место экономили? От кого дверь здесь маскировать-то? Она была замаскирована под стенку шкафа, но сейчас была приоткрыта. Темень. Чиркнув спичкой, разглядел выключатель. Здесь лампочка была тусклой, запыленной. Ступеньки вниз и длинный узкий проход, вырубленный в камне.
И вот здесь… да, это выходная дверь. И открывается она, видимо вот так…
Спохватившись, я вернулся назад, выключил свет, и только потом вновь прошёл к двери. Да, вот эта рукоятка против часовой стрелки…
Снаружи дверь была замаскирована под здоровенный валун. Не представляю, как её можно было открыть отсюда. Наверное, тоже какой скрытый механизм. Ну да какое мне дело? Вот она, вертолётная площадка. С той стороны холма и не видно. Не думаю, что вертушки подлетали сюда совсем уж незаметно для обитателей этого гарнизона, но кто из них и зачем выбирался, кто в них садился видно не было.
Тихо. Никого. Только там, далеко в лесу кто-то воет. Тоскливо так. Волки? Те вроде зимой воют. Или я не знаю толком? И луна сегодня тоскливая, даже страшная, кровавая какая-то. Знаю, что это причуды атмосферы, но всё равно неприятно. Да-а.
Уже скоро и утро. Пора на пост. Докурив, я вернулся, закрыв потайную дверь.
Выйдя их шкафа, я застал девушку плачущей. Увидев меня, она замерла, посветлела лицом, затем прошептала: " Дурак" и опять разрыдалась.
– Да что ты? Да что случилось?
– Дурак! Так напугал! Я думала… я вышла, а тебя нет… я думала, ты обиделся и… я даже туда уже сбегала, ну, через бункер. И там нет… Вот, только пистолет на столе. Я подумала, что ты обиделся и совсем ушёл… А ты… как дурак, в шкафу спрятался.
– Лучше бы был подлецом, бросил тебя и ушёл? – присел я рядом с плачущей девушкой.
– Лучше, – по-детски заупрямилась Светлана, успокаиваясь и прижимаясь к моему плечу. – Я бы думала, что сама виновата, что так мне и надо, дуре такой. А так…
Ну зачем ты… Ну, совсем дитё малое! В шкаф спрятаться! Это же додуматься!
– Свет, но ты опять не права. Давай посмотрим.
Я встал и опять открыл дверцы шкафа. Потом отодвинул потайную стенку.
– Это – выход. Я думал тебе полотенце найти, вот и наткнулся. Вот туда – и прямо к вертолёту. Всё чисто проверил.
– Ну вот… А я подумала… Я злая и неблагодарная, да? – у девушки явно начиналась истерика. Нервный срыв. А что вы хотите? Хлебанула, так хлебанула.
Надо с ней очень – очень аккуратно. Эх, рюмашечку бы ей! Не, и хорошо, что нет, а то развезёт ещё. Надо просто аккуратненько обращаться.
– Ну что ты. Перестань. Знаешь, лучше ляг, подремли. Хоть часок. Я посторожу, чтобы самое интересное не пропустить.
– Ты думаешь я смогу спать? Вот полежать, да, пожалуй и можно. А полотенце… ничего. В такую жару… уже… – она уже начала дремать. Я было вздохнул с облегчением, но девушка, посопев несколько минут, подхватилась.
– Не проспала? А мне приснилось, что я дома и меня обнимает отец. Папа… Я так по нему соскучилась! не представляю даже, как он испереживался! Ну, скоро уже утро? Ты что там…
Я в это время колдовал над заслонками смотровых щелей бункера. В принципе можно было наблюдать и через вот этот перископ, как же его… из головы вылетело…
Ну лучше вживую. Ага, вот так. Уже светает. Скоро начнётся. Вон и первые ласточки – в смысле первая группа вернулась. Неужели этот их капитан настолько тупой, что не догадается обшарить саму точку? Вот и вторая группа. Судя по тому, что он их отозвал – догадался-таки. Вот и третья, и четвёртая. Все неудачливые преследователи вошли в один из бункеров. Всё теперь дождаться бы вертолёта. Если он вылетит с рассветом и час лёту, это… охо-хо, сколько чего может произойти.
И если комендант пошлёт наиболее шустрых по подземным коммуникациям… Пошлёт – пошлёт, вот только когда? А пока он, конечно, пришлёт своих ребятушек суда, на отшиб.