- Вот так. А ты говоришь - врать. До свидания. Рад был знакомству.
Я быстро вышел из квартиры. Вот и погода под стать настроению испортилась. Наверное, я неправ. Но и с их стороны… Или я чего не понимаю? Я взгромоздился на пустую скамейку в самом конце полузаброшенного парка. Дальше уже - лесок. Закурил. Наверное, неправ. Проще надо быть. Без комплексов. Ну, не хотели они тебя унизить. Тем более - инвалиды с поломанной судьбой. Ну, если у них музыка теперь - идея фикс. Ну, сыграл бы им собачий вальс. Посмеялись бы. Нет! Пойду извиняться. Может, продую Леонидовичу партию вслепую. Их историю выслушаю. Тамаре в глаза на прощание посмотрю. Ее губы почувствую. Да я даже сотовика ее не знаю. Постой… да у нее и нет сотовика. Да ты вообще обратил внимание, как они живут? Острая жалость полоснула сердце. У меня все еще бывает. Знаю - глупо, но бывает. Ладно. Пойду.
Не успел. Что-то холодное полоснуло по коже, тут же отозвавшись болью пореза.
- Замер! - прошипел сзади владелец ножа. - Вот так. Теперь садись пониже, по-людски. Вот так.
Теперь нож неприятно холодил кожу на горле. Причем приставлен был не шутейно - уже из пореза и здесь начинала сочится кровь.
- Ну вот теперь поговорим, важняк!
В поле зрения появился Женька - наркот и экс-кавалер Тамары. И на этот раз уже обкурившийся или наколовшийся до неуправляемости. До агрессивной неуправляемости.
- Обыскать! - приказал он еще двум таким - же шпанюкам.
Значит, трое. Нет, четверо. Четвертый, невидимый, еще сильнее прижал мне к горлу нож, когда я потянулся за вытащенным из кармана рубашки удостоверением.
- Не трогайте его!
Ну вот. Ее здесь и не хватало. Козел! Ну, козлище же! Вот таким поведением еще и девушку в такую заваруху втянуть. Надо выручать. Значит, в сторону, обратную от кончика ножа. К ручке, да?
- Держите его крепче! - догадался о моих намерениях пацан. Теперь меня держали все трое.
- Вот так… А с защитницей я сам разберусь. Что, милашка, трахнуться помешали? С благословения родителей, как я понимаю? Еще бы!
- Дурак! - девушка ляснула одноклассника ладошкой по щеке.
- Ну, все! Достала! - наркот развернувшись, ударил Тамару кулаком в голову. В висок. И та молча упала на газон.
- Другое дело. Теперь пора поделиться, а? - это он мне. - А то все загребешь, важняк.
Негодяй наклонился и начал расстегивать кофточку на лежащей без сознания девушке.
- Брось скотина! Брось, уродище!
- Да заклейте ему рот, что ли! Не то, чтобы уж очень доставуче, но… громко. Зачем шум? Мы же по-братски. А, знаешь, браток, она уже в соку. Пуговички, вот сами расстегиваются.
Двое, закрутивших мне руки и уже заклеивших рот, заржали. Третий, державший нож, молчал.
- Ну вот. Смори.
Под кофточкой ничего не было. Но девичий бюст белел сейчас в наступающей тьме вовсе не вожделенно, а настолько несчастно и беззащитно, что я вновь рванулся. Сильнее потекла кровь.
- Во, кровушка. Скоро добавится - потянула вверх тварь Тонину юбку.
И все. Какой-то огонь вспыхнул перед глазами и отодвинулась вдруг земля и нож, словно став тупым, не резал больше мне горло. Державшие меня выродки резко опустили руки и тоже испуганно смотрели откуда-то снизу. Помню еще, как шахнула в темноту фигура с зажатым в руке ножом. Да хрен с ним! Я рванулся к Тамаре, по пути примериваясь ввалить наркоту как следует. Не удалось. Тот уже лежал возле девушки без сознания. Слабак. Да и с ним тоже хрен. Как Тамара-то? Склонившись над ней, я увидел, что они уже открывает глаза. Вот этот чудесный взгляд становится осмысленным, а затем… затем вдруг начинают расширяться зрачки. От боли? Или от ужаса? Что она увидела? Может тот, с ножом? Обернувшись, я не увидел никого. Только вот тень от меня. Странная - огромная и какая-то… может, просто с деревом слилась?
В себя я пришел первым. Наверное, ненадолго потерял сознание. Был у меня уже такой случай. Но потом. Так. У Томки пульс есть, у одноклассничка - тоже, но плохонький. В смысле редкий. У тех двоих тоже. В смысле есть. Качество уже не определял. Как мог, одел девушку. Поднял на руки. Присмотрелся к миленькой мордашке. Ничего, синяк будет, а так - ничего страшного.
Я ошибся. Страшным оказался нервный шок. Я нес ее к дому, когда Тамара очнулась, пришла в себя. Посмотрела по сторонам. На меня - и вдруг забилась в дикой истерике. В конвульсиях.
- Пу -у-у-у -сти-и-и-и!
- Да что ты! Успокойся, девонька, все хорошо. Ничего не случилось!
- Пу-у-у- сти-и-и-и! - дикий протяжный вой на "у", переходящий на визг в конце слова. И изо всех сил коготками по лицу. У меня все еще сочилась кровь с шеи, теперь, вот - ото лба по щеке, и - нижняя губа.
- Да что ты? Что ты? Ведь не случилось ничего. Он не успел! - попытался успокоить я девушку, полагая, что она думает, будто…
Но она явно думала о чем-то другом. Или ни о чем не думала. А так дернула от меня, что придя в себя от секундного замешательства, я уже эту фору не нагнал - был еще на первом этаже, когда на ее третьем она уже давила звонок. Когда был на втором - хлопнула дверь. Нет, но надо же объяснится! Я тоже начал звонить. Даже сквозь дверь я слышал отчаянный крик девушки " Не открывайте!" и объяснял затем через цепочку, что уже все, что опасность миновала.
Слепой открыл- таки дверь.
- Надо объяснится. У Тамары истерика потому, что…
Я вкратце рассказал, что произошло. В это время мать уговаривала девушку, запершуюся в ванной, выйти.
- Скот! - прокомментировал музыкант мой рассказ. - Я его давно раскусил. - Это Тамарка во все лучшее и светлое в каждом верит. Ладно, пойдем, покурим.
На балконе он пытался зажечь спичку, но при дрожащих руках это не получалось. Так расстроился.
- Спасибо, - принял он от меня зажженную сигарету.
- В прокуратуру надо.
- Нет. Связываться, Только свое, а главное - ее имя полоскать.
- Тогда я сейчас пойду и…
- Тоже нет. Зачем вам разборки? Ничего. Пока они притихнут, а уже через недельку Вовка приедет, он их быстро успокоит.
- Это кто?
- Сын наш. Старший Тонькин брат. Он на гастролях сейчас… Кстати, а откуда все- таки… у кого учились? Так исполнять Листа… И на таком инструменте… Ну, признавайтесь, маэстро?
- Да нет же, нет честное слово. Любитель. Просто… атмосфера навеяла.
- Атмосфера… Вот, успокоится дочка, повыспрашиваю, кто вы на самом деле.
Повыспрашивать пока не удавалось. Испуганная девушка тоненько подвывала где-то в ванной. И хотя стопора на ручке не было, она умудрилась чем-то забаррикадироваться.
- Не открывает, - озабоченно прошептала мать. - Ты послушай!
Хозяин тоже наклонился, прислушался. Озабоченно покачал головой.
- Она в шоке. Надо все-же в больницу.
Рывком я открыл ванну, включил свет. Девушки в ванной не было. Изумленный, я наклонился вниз. И из- под ванной тут же раздался визг. Но как, как она умудрилась забиться в такую щель? И почему?
- Том, ты чего на самом деле? - коснулся я дрожащей руки. И отпрянул от душераздирающего визга.
- Ну вот,- пожал я плечами - надо все- таки вызывать скорую.
- Да-да. Я сейчас - пошел Леонидович к телефону, хоть и на ощупь, но довольно быстро. Оно и понятно - привычка. А хозяйка села возле ванны и тихо пыталась уговорить девушку покинуть свое укрытие. Та было выглянула, но увидев меня, вновь завизжала и забилась поглубже.
- Очень вас боится. Лучше уходите… пока, - посоветовала мамаша.
- Да-да. Спасибо. Сейчас скорая приедет. Вы бы лучше поинтересовались, как там… те, - поддержал жену музыкант, протягивая мне руку.
" Там тех" уже не было. И следов никаких. Только на скамейке какая-то мерзко воняющая зеленая пена. Но это… Нет, не было такой мерзости. Уже потом кто наблевал? Наркоты, с них станется.
Вернувшись, я увидел, как Тамару выводят из подъезда и усаживают в Скорую. Вылезла все- таки. Значит, на поправку. Ладно, завтра навещу. А наркоты эти ведь опасны! Надо меры принимать! Расскажу Чуме, пусть меры примет. Профилактического характера. Не захочет - Бычку. У того, как я понимаю, связи ого-го.
Глава 7
С утра я вновь заглянул в прокуратуру. По поводу воскресения ребятам пообещали поработать до обеда. Потом - выезд в какой-то профилакторий. Но это уже без меня.
- Твои документы. Приказ об отчислении из группы, отмеченная командировка. Едешь назад. Сиди там тихо, не возбухай. Твой Бычек найдет варианты. И все же очень жаль… Слушай, у тебя еще шанс. Прямо сейчас! Ко мне. Ну! Да или нет! До трех! Раз!
- Нет!
- Жаль. Ну да ладно. Зайди еще к прокурору. Что - то там по поводу твоей новой знакомой. Бывай.
Здешний прокурор, насколько я помню Николай Иванович совсем не был похож на нашего ТТ. Маленький, рано начавший лысеть, чуть полноватый, но подвижный. Острый взгляд и какая-то постоянно проскальзывающая многозначительная улыбка. Типа " Знаем- знаем".
- Виталий Леонидович, тут у нас какая-то чертовщина. Может, поможете? В больницу поступила девушка с тяжелым нервным расстройством. Одноклассница погибших. Тамара. Ну, вы ее знаете. Вас видели вместе. Где? Да вы курите, курите, - увидел мои сигареты Николай Иванович. Трубку-то я держал на случай спокойных и вдумчивых размышлений.
- Так вот, ее здорово напугали. Со слов родителей - вчера поздно вечером. По всей вероятности - ее одноклассник с компанией. Компания еще та. Правда, до этого - мелкая пакость. Хотя, о наркоте некоторый стук был.
- А что они говорят?
- Да вот, ничего не говорят. Все трое.
- Трое?
- Ну да. Все в больнице. И знаете, у них что-то странное. Какое-то тяжелое кожное заболевание. Какая-то быстро прогрессирующая проказа. И молчат, молчат о вчерашнем вечере. Может, свет прольете?
- А что родители-то говорят?
- Что вы были в гостях. Еще, что играли на пианино. Затем ушли. Нет- нет, без дочери. Та сама, потом, попозже выходила. Не к вам? Нет? Тааак. Виталий Леонидович, как коллега коллеге - рассказывайте. Криминала пока никакого не вижу. Но вот зараза эта… Кстати, и отец Тамары слег. Нет, врать не буду, не с этой проказой. Что - то другое. Что - то с глазами. Точнее, что-то с… Ну, глаз-то нет. В курсе наверное, что случилось? Нет? Ну, не об этом речь. Речь вот о чем. Да нет, у девушки никаких таких симптомов. Вы не перебивайте, пожалуйста. Повторяю - речь о том, чтобы понять, откуда у