– Как насчет заработать? - спросил он у наиболее интеллигентно выглядевшего из ошивавшихся в поисках хотя - бы тары, алкашей.
– А что, принести, молодой человек? - с готовностью отозвался один из красноносых.
– Есть другое дельце. И не только на бутылку,- заинтриговал алкаша Макс.
– Да все, что угодно. Там, на стройке, или вещи переносить…
– Нет. Вы мне скажите, у Вас паспорт есть?
– Ну а как же, - обиделся собеседник. А что?
– С собой?
– Ну, вообще-то с собой не ношу, но сегодня, молодой человек, Вам повезло. С паспортом я.
"Наверное, в ментовку вызывали", - подумал Максим, но проверять свою догадку не стал.
– Мы зайдем в банк, я оформлю на Ваше имя перевод, Вы его подпишете и при мне отправите.
– И всего-то делов? - легкомысленно воскликнул обладатель паспорта, но поняв, что так можно продешевить, нахмурился.
– Откуда мне знать. Может, краденные переводишь? А я потом сгорю. Неет, парень, не пойдет.
– Перевод в детский дом. Это будет написано в ордере. И ничего криминального. Просто за паспортом идти неохота. Ваше дело - подойти к окну, взять деньги у меня и передать в окошко с паспортом и ордером. Все. При нормальном раскладе получаете сотню.
– Тьфу!
– Баксов.
– Пошли. И не в баксах дело. Это благородно - помогать детям. Ты что - юный Деточкин? Хвалю?
– За каждое лишнее слово буду отнимать от гонорара бакс.
– Могила.
Следует отдать должное - в неизвестном алкаше (по паспорту - Зеленый Владимир Николаевич) когда- то умер артист. Правда, прочитав сумму в ордере, он присвистнул и укоризненно покачал головой - мол, зажал, пацан. Затем он действовал безупречно. Преисполненный чувствами исполняемого гражданского долга и врожденной скромности, Владимир Николаевич протянул в окошко ордер и паспорт. На взгляд вытаращенных глаз молоденькой кассирши, он утвердительно покивал головой.
– Оформляйте, девушка, оформляйте. А ты, сынок (это уже Максу) не задерживай, передавай денежку.
Когда же кассирша с уже другим, лучистым от уважения к такому человеку взглядом протянула великодушному дарителю паспорт и квитанцию, он добавил:
– Последнее ради сирот надо отдавать. Вот, мне и так хватит - кивнул он на свою потрепанную рубаху и джинсы. И тебе, сынок, хватит форсить, когда детки плачут - кивнул он теперь на прикид Макса.
– Да, папа, - нашелся подросток. - Сбудем и это и придем еще раз.
Так, мирно переговариваясь и обуреваемые возвышенными чувствами самопожертвования, они покинули банк.
– Ну как? - поинтересовался "папочка", получая от "сыночка" оговоренный гонорар. За артистизм добавить бы надо, а?
– Владимир Николаевич, по - моему, Вы интеллигентный человек. Сыграли Вы, конечно, замечательно. Но сотка за две минуты игры? Переведите в рабочий день и согласитесь, что никакой Мадонне такие гонорары и не снились.
– Постой- постой, - подхватил шутку артист. Две минуты - сто. Двадцать - тысяча. Час - три тысячи. Восемь часов - двадцать четыре тысячи. Нее, это не только с Мадонной, это даже с Кобзоном несравнимо…
– Ну, извините. Станете народным или там, всемирным, ставки повысим. А пока… Слушайте, вы все время здесь? Я порошу, погуляйте еще несколько дней с паспортом. Может…
– Понял- понял, - радостно подхватил артист. Если вдруг меня не будет, значит я - дома. Звони. Обязательно звони! - и в предвкушении новых заработков Зеленый тщательно проконтролировал правильность записи работодателем своего телефонного номера.
Дела, как ноги у пьяного танцора, цеплялись одно за другое, порождая нехватку времени и какие- то новые проблемы. Теперь надо сходить в шестнадцатый детдом и разобраться с теми тремя. Максим, в целях соединения полезного с приятным втиснулся в троллейбус. Видимо, его кожаный прикид сыграл роль приманки. И если раньше он ощущал руки и настороженное поле одного щипача, то теперь его окружили трое. Двое изображали давку. Третий молниеносно запустил руку в карман. Но поживиться все трое не успели. "Если они думают, что дело в трамвае, а не в их занятиях - пусть получают" - ожесточенно подумал Макс, посылая всем троим свой гневный привет.
Заведующая шестнадцатого - светящаяся от фанатизма, худобы и неисчислимых забот девушка, приняла Максима настороженно. По сравнению с ее кабинетиком, даже довольно скромный кабинет Марии Мироновны показался бы дворцом.
– Мне сказали Вам все показать и рассказать. Или не Вам? - уточнила она, вглядываясь в столь юного визитера.
– Мне-мне, Светлана Афанасьевна (имя-отчество он уже знал от той заведующей).
– Ну что же, пойдемте, - вздохнула заведующая.
Через час они вновь сидели в именуемой кабинетом каморке.
– Почему, ну почему они здесь живут? - тихо спросил Максим.
– А что… А что делать? Разве выкинешь?
– Но как можно вот так? - бессвязно спрашивал юноша.
– Вам… тебе еще и упрекать? Я здесь только месяц! Это - прежние! Знаешь, она все выносила. Все! А ее муженек еще и "непослушных" наказывал. Порол. Голодом морил. У самих - особняк. Псы жирные. А я… А я… Это мне - в отместку. Я добивалась - добивалась - и вот… - девушка вдруг расплакалась.
– Ну что Вы, что Вы - смущенно пробормотал Макс. Я же не… Я только - чем помочь?
– Чем? Да всем! Всему буду рада. Да что я говорю - я. Детки. Вы… ты же видел. Тут эти… ихние… продолжают. От поваров до воспитателей. И это неистребимо…
– Неистребимо? - подхватился юноша. - А давайте - истребим. Враз!
– Это если только, как волшебник крыс - вывести и утопить.
– Именно так! Когда у Вас там какие- нибудь собрания- загорелся идеей Макс.
– Ну… я могу… чтобы все собрались… Завтра вечером. А что ты надумал?
– Собирайте. Часов в шесть, да? Договорились? И еще… - осторожно начал Максим. Там у Вас девчушка. Глазастая такая. Грустная. Ну, они все невеселые, но эта - ну, болеет сейчас которая.
– А, - уже вытирая слезы, поняла заведующая. Это - особый разговор. Из хорошей семьи. Единственный ребенок. Родители погибли в автокатастрофе. Никого из родственников. Редко, но бывает - никого. Вот она и у нас.
– Как ее зовут? - взволнованно спросил Макс.
– Наташа. Наташа Белая.
– Что? Как это? - ошарашено переспросил подросток.
– И ничего особенного. Довольно распространенная фамилия. Вот недавно и в газетах…
– Да- да, я читал, - быстро согласился Максим. Вопрос был не в удивительном совпадении. В принципе, он ждал чего - то такого. Когда он наклонился над больным тельцем с впалыми но обжигающими глазами, он увидел своим уникальным зрением не только узелки на гландах. Он увидел еще и такие же самые струны. Как у себя, как у отца. Он слегка тронул их… Боже, какой был звон! С чем сравнить? Видимо, с высокими тонами арфы! В непонятном волнении юноша почти выбежал из полутемной комнаты. И только сейчас осмелился поинтересоваться этой девочкой. И вот - на тебе - Белая.
– Скажите. А… как его… усыновление, то есть что я говорю, - удочерение, это как, долго?
– Для иностранцев - долго. " Мы не вправе раздавать кому не попадя наших детей", - горько усмехаясь процитировала она кого - то. - Тем, кто так вещает, только потемкинские деревни и показывают. Ну да ладно. Для наших - попроще. То есть, для усыновления надо повозиться с документами, а забрать, это - хоть сразу. Для адаптации. Если в порядочные семьи, конечно.
– В порядочную, в порядочную, - быстро подтвердил гость. - И еще, если вдруг кто- то еще захочет - никому не отдавайте. Я… мы первые.
– Это так тебе девочка запала? Ты, видно, славный юноша. Худенькая заведующая улыбнулась, и только сейчас Максим увидел, какие же у нее черносмороденные, наташеростовские глаза. - Но ты не волнуйся - продолжала она уже с горькой гримаской на худеньком личике, - это только в рекламах мчатся к нам родители и забирают, забирают, забирают. На самом деле, - она безнадежно махнула рукой.
– Значит, договорились? - еще раз уточнил Максим, протягивая руку.
– Договорились, опять улыбнулась девушка, ставшая сразу же похожей на симпатичную стрекозу.
– Я завтра буду, - легко пожал он ручку с пробивающимися в запястьях жилками. - И поверьте, предложения по пожертво… нет, по помощи, будут очень эээ серьезными.
Глава 32
Теперь он твердо знал, куда пойдут эти перстни, бусы, колье и прочее добро. Тем, у кого оно фактически украдено. Этим деткам. А пока - он двинулся по названному ему адресу предыдущей заведующей с муженьком. Да, их судили. Его, за издевательства над сиротами - к пяти годам колонии. Условно. Ее, за то, что этих обездоленных созданий обворовывала и объедала - к штрафу. "Значительное количество эпизодов исключено из обвинения за недоказанностью". Ничего. Сейчас докажется, - решил Макс, нажимая раз за разом кнопку звонка перед калиткой краснокирпичного забора. По переговорному устройству хриплый мужской голос поинтересовался причинами визита. Мститель решил не скрывать и объяснил, что пришел поговорить по поводу детского дома. Ему ответили, что для его приема оснований не имеется и если он будет дальше буянить, то на это и существует милиция, чтобы охранять покой граждан.
– Вам же хуже, - решил Максим и в гневе решил именно сейчас проверить свою догадку. Значит так… Если бьют меня, то кулак или там рука или что иное проскакивает насквозь. А если я ударюсь об эту же руку или стенку, то она должна также пройти насквозь меня. Как с поездом? Тот, толкавший, проскочил же сквозь меня. Кроме одежды. Ну, хорошо, что вспомнил. А то прорвался бы… Тогда смогли бы хозяева точно заявлять, что сексуальный маньяк. Размышляя таким образом, юноша быстро разделся, перекинул ком через ограду, а затем, зажмурившись, кинулся на кирпичи. И ничего не произошло. То есть, конечно, произошло - он не почувствовал удара, а разжмурившись увидел ухоженную полянку, на которой две, действительно разжиревших псины уже обнюхивали его одежду.
– Э нет, ребятки, мне еще в гостиницу возвращаться - крикнул им Макс. Оба изолированных от мира, а поэтому самоуверенных животных решили, что одежда - на второе и кинулись к непрошенному визитеру. Это были гадкие, агрессивные и бесполезные создания, считавшие своим призванием рвать, жрать, спать, ну и дальше в рифму. Поэтому Максим, вспомнив свой опыт, но на этот раз, без сожаления, наградил обоих псов вечным покоем. Затем оделся и двинулся к ажурным дверям мини- дворца. Видимо, хозяева все надежды возлагали на первую линию обороны и открыть входную дверь не с