– Идеалист. Да разворуют все эти деньги и там. Так что от одних ворюг они перейдут к другим.
– Не думаю. Понаблюдаю…
– Ну, деньги твои. Давай счета. А эти - она кивнула в сторону кейса - надеюсь не в Африку голодающим или там больным СПИДом?
– Разберусь - хмуро ответил Максим.
– Ну, не злись, не злись. Повзрослеешь, увидишь, что ты не прав. Воровскую породу наших чинуш веками не вывели.
– Только чинуш? - зло переспросил Максим?
– Я не воровка. Да и ты эти деньги не честным трудом, а?
Максим, подхватив кейс, хлопнул дверью. На нарядном, окружающем коттеджи газоне здоровенный мордоворот выгуливал на безразмерном поводке накую же здоровенную надменную псину. Может, они оба были и хорошими существами. Но если одно существо, зная, что его любимец внушает страх окружающим, прогуливается с этим любимцем без намордника… Ну сам - то ладно. Привыкли к таким мордам. А псина - без намордника и на таком поводке… Макс сосредоточился и волкодав, или как его там, тотчас вцепился в ногу хозяину. Тот тонко, по - поросячьи взвизгнул, оттолкнув своего любимца. Тот вновь, без всякой агрессии, словно исполняя привычную работу, хватанул хозяина за толстую икру.
– Теперь будут сами бояться. Как карманники, - зло решил подросток, садясь в троллейбус.
На собрание он приехал все еще злой. Не дали сорвать на себе настроение и карманники - на этот раз их просто не было. Поэтому производственное совещание могло перерасти в жестокие разборки.
– Уважаемые коллеги, мы собрались для того, чтобы обсудить, как нам жить, да, даже не работать, а жить дальше… Ведь так дальше нельзя.
– А чего там нельзя - тут же хмуро и развязно возразила уборщица. За такие деньги я что, языком буду вылизывать полы у этих… этих…
– А не мешало бы. Думаю, будете. Пока не начнете хорошо, чисто убирать обычным способом - будете. Вот сейчас и начнете. Знали, что сегодня соберемся, так хотя бы…
– Ну вот еще, - поднялась грузная неопрятная баба и вышла, хлопнув дверью.
– И вы, Маргарита Львовона, у вас же на кухне вообще антисанитария. Удивительно, что детишки еще дезинтерию не подхватили.
– Не нравиться - ищите другую, - тоже с вызовом подхватилась такая же дородная, но чуть поопрятнее женщина бальзаковского возраста. Я тоже за ними, за этими… посуду вылизывать не буду.
– Кроме того, ну хватит уже обворовывать детишек. Вы же и себе, и внуку своему и еще коту тащите. Ну станут, станут же поперек горла эти куски…
– Брешешь! Не поймана- не вор! А за оскорбление при свидетелях - и эта дама, потрясая телесами, бросилась к выходу.
– Дядя Володя, вот Вы у нас и дворник и рабочий. Ну почему во дворике грязища, пустые бутылки и вообще… И почему Вы ничего не чините? Даже лампочку новую ввернуть - пока вас допросишься, самой проще.
– Когда считаю нужным, тогда и делаю. А если тебе не терпится - карты в руки, - тоже развязно объяснил свои взгляды работяга с испитым лицом. А бутылки - собираются у нас здесь компании ночами.
– Но вы же еще и сторож!
– Ладно, девка, морали читать. Я думал, че новое расскажешь. А так - как не прыгай, на одно и тоже место грохнешься.
– Какая я вам еще девка - вспыхнула заведующая.
– Девка и есть. Ничего, станешь бабой - успокоишься. Он хохотнул и тоже вышел.
– Теперь можно поговорить наедине с воспитательским составом. Давайте вместе подумаем, что же произошло? Почему мы относимся к детям, как, ну, как к каким… крысенятам?
– Как государство, там и мы.
– Ну это же неправда, неправда! Государство… сами тянете все. Дошло - горшок новый домой, а сюда - старый, еще наверное со своего детства завалявшийся. Это у младших. А у старших… - она безнадежно махнула рукой. А эта озлобленность, эта жестокость… Я думаю, что тем, кто не любит детей, лучше вернуть наворованное и уйти.
Небольшой, но крепко спаянный коллектив загудел растревоженным ульем. Но в это время грязную комнату, именуемую актовым залом, посетило неожиданное явление. Поддерживаемые под руки санитарами, шатаясь и поглядывая на часы, не здороваясь с бывшими коллегами, вплыли бывшая со своим муженьком.
– Он здесь. Он должен быть здесь. Как нет? Он же обещал! Он точно был здесь - я же видела, что твориться! Найдите, найдите его и передайте- глядя на часы она начала подвывать, - что мы все. Рассчитались. До копейки! Дом продали, авто продали, золото, хрусталь, ковры - да все! все! Он должен знать. Должен простить!
Муж, разительно поспустивший с лица спеси и наглости, тоже хотел что - то сказать, но они оба вдруг скорчились и заорали, словно пожираемые изнутри каким - то свирепым зверем.
Медработники уже вкололи своим пациентам что - то сильнодействующее, и они постепенно повисли на крепких руках.
– Что тут у вас происходит? - озадаченно спросила низенькая моложавая женщина в строгом, даже не брючном костюме. Она пришла вместе с санитарами и было видно, руководила ими.
– У нас собрание работников детского дома. А Вы…?
– Врач - психиатр нашего областного психдиспансера. Вот, привезла пациентов. Дети сдали их после того, как они действительно продали много чего и перевели все Вашему учреждению.
В зале прошло веселое оживление.
– Вы что, считаете, что так могут поступать только сумасшедшие? - с негодованием воскликнула девушка.
– Нет, конечно, нет, - примирительно пояснила психиатр. Очень чистые и добрые души так поступают. Изредка. Но мои пациенты такими порывами отмечены не были. Но кроме того, - у них со странным чередованием наступает сильнейший болевой синдром. Через пол- часа - отпускает. И опять. Но они здоровы! А в перерывах все рвались сюда - сообщить кому- то о своем поступке. Уверяли, что отпустит. А его, этого кого- то здесь нет. Может, опоздал кто?
– Может, это наш дядя Володя? - пошутил кто- то. Он был, но вышел.
– Мы пока шли, одного мужчину видели. Нет, точно не он. И вообще, - психиатр дала команду транспортировать больных на выход, а сама поинтересовалась - и давно это у них? Не надо скрывать. Это наш контингент.
– Да нет. Они, когда увольнялись, здоровы были.
– Я не об этих. О ваших технических работниках.
– А что технические, - с беспокойством спросила заведующая. Они нормальные.
– Ах, нормальные. Одна ползет и языком вылизывает лестницу, другая тоже вылизывает, только тарелки, и тут же давиться рвотой. И кота научила тоже делать. А этот Ваш дядя Вася?
– Володя.
– Все равно. Прыгает. Со всяких возвышений. И все - копчиком о землю. Пока мы шли, прыгнул со стула, с подоконника, с лестницы начал. Ну, мои ребята ему пока успокоительную инъекцию. А то инвалидом останется. А тех не трогали - на самом деле грязновато.
Собрание грохнуло смехом, но тут же настороженно умолкло. Что-то здесь было не так. Не те люди, чтобы заставить их языками - то. Да и не заставляли же.
– Ну ладно. Разбирайтесь сами. Но имейте в виду, если сними что произойдет, отравятся чем несъедобным, я ваши методы покрывать не стану - психиатр направилась к выходу.
Не менее других взволнованная какими- то дикими повадками техперсонала, заведующая, тем не менее, повела собраннее далее - чтобы сказать заранее заготовленную фразу.
– Думаю, что всех виноватых скрутит также как и эту супружескую пару. Очень боюсь за вас всех. Давайте поговорим обо всем послезавтра. С теми, кто останется.
– Вы нас, уважаемая, не пугайте, пуганые - буркнул общее мнение завхоз, когда участники совещания расходились. Уйти сразу не удалось - все со страхом и отвращением смотрели, как уборщица, выставив здоровенную корму и причитая, вылизывала уже черным от грязи языком лестницу. Двум наиболее впечатлительным сотрудницам стало плохо и они, борясь с дурнотой, кинулись к выходу. Остальные пошли смотреть в кухонный блок. Здесь не сдержались еще пару брезгливых и пулей вылетели из детдома. Дородная повариха вылизывала тарелки с оставшимися от ужина объедками и тут же давилась рвотой. Потом бралась за следующую тарелку, и все повторялось. Толстый закормленный котище, растопырив лапы, словно через силу тыкался мордой в лежащую в миске кашу делал судорожный глоток и тоже давился в рвоте. По тому, как он закатывал глаза, было видно, что и этот выкормыш переживает ужасные минуты в своей жизни.
– Ничего, зато потом его сюда никакими коврижками не заманишь, - прокомментировал кто- то котиные муки.
– Нет, эти рехнулись, а кот? Разве все эти… псих расстройства заразные? - поинтересовался кто-то, и пока заведующая набирала телефон "Скорой", сотрудники начали растворяться. Дяди Володи не было. Видимо, увезли все- таки.
– Ну, будет, будет - пытались отговорить от самоуничижения уборщицу самые стойкие. Хватит.
– Не могу, - простонала она между двумя лизаниями. Пробую встать - током бьет. Перестаю лизать- тоже самое. За что мне такое… Это все она! Ведьма! - закричала вдруг озлобившаяся женщина, но тут же страдальчески скривилась и замычала.
– Кота. Кота то за что? - плакала повариха, продолжая свою неаппетитную деятельность. Он же не воровал. Он же не понимает. Я подкармливала. А он сам ни разу даже со стола…
– Кто-то сердобольный попробовал оттянуть кота от его мучительной трапезы, но тот так ощерился, что решили лучше не связываться.
– Что Вы, что ты наделал? Как ты можешь, мальчишка так над людьми издеваться? - набросилась заведующая на скрытого в закутке под выцвевшим плакатом Максима.
– А они сами… - начал было юноша.
– Что они сами? Что они?
– Сами знаете…
– Знаю. Но так нельзя. Нельзя!
– Расскажите, как можно? Вот сегодня, сейчас, как можно? Все попродавались и проворовались! Гады - запальчиво вскричал обиженный юноша.
– Об этом - потом. Немедленно иди и разгипнотизируй, - по - своему поняла она Максовы фокусы.
– Пойдемте. Только без посторонних.
– Какие там посторонние? Рванули все, как от прокаженных.
Максим хмуро подошел к лизальщице лестницы. - Встаньте - скомандовал он.
– Каждый раз, когда Вы будете оставлять грязь, Вы будете ее вылизывать языком. Поэтому уж лучше сразу - чистой тряпкой.