– Мне как- то неинтересно становится.
– Интересничаешь? Со мной не надо - улыбнулась девушка.
– Да нет. Просто все больше и больше ненавижу этот мир. Одну гадость вроде вытравливаешь, другая вылазит, как эти тараканы.
– Ты бы мог здорово зарабатывать на этом.
– На чем "этом"?
– Ну, в санслужбе, уничтожая тараканов.
– Смеешься? - уже всерьез обиделся юноша.
– Шучу, ну конечно шучу, прости. Давай завтра пойдем на здешнюю диско? Отвяжемся по полной программе. А там, может, еще кого воспитаешь? Но с моего согласия- тут же спохватилась она. Спокойной ночи… рыцарь печального образа, - она, как вчера, поцеловала своего рыцаря и упорхнула в свой номер.
Утром был завтрак в поредевшей компании соискателей, затем - маловразумительная беседа с испуганной "Эльвиркой" насчет Максового таланта "который нельзя зарывать в землю" и какие- то таинственные посулы насчет стажировки в Гарварде, если он победит на республиканской олимпиаде.
Задания сегодня были посложнее, но Максим все это уже проходил еще во время восхитительных занятий со "Стервозой". Правда, при решении одной из них ему открылось одно элегантнейшее преобразование, которое он смаковал некоторое время. Верный своему правилу он привел два варианта решения, а затем с удовольствием написал и третье. В чем- то математики правы - иногда удовольствие получаешь не от результата, а от оптимальности его достижения - подумалось юноше. Он поискал взглядом свою подружку. Та сидела, бессмысленно глядя в тетрадь и шевеля губами. "Замкнуло" - понял он. Может, слишком много впечатления было вчера? По его вине не решит. Судя по отчаянному лицу девушки можно было понять - не решается вообще. Замкнуло, так замкнуло. Из- за него. Еще Коту обещал. А она переживает. "Попробую помочь" - решил он. В конце концов, мог же он уже внушать на расстоянии, не говоря не слова, боль, страх, и даже - саму смерть. И он попробовал. Среди океана забитых формулами мыслей он нашел ее- мелькание перекошенных вчерашних рыл, предсмертное дергание усами таракана и даже тепло своих губ. Последнее вызывало у девушки более приятные эмоции, чем предыдущие.
– " И на том спасибо", - улыбнулся Максим и начал ненавязчиво передавать Татьяне образы формул, уже выведенных в своей тетрадке. По тому, как она начала лихорадочно писать, понял - проняло. И замедлил свою бегущую строку до возможного конспектирования. Правда, третьего варианта решения задачи не привел - пожадничал. - Нет времени, еще задача по геометрии - попытался он объегорить самого себя.
– Сегодня было посложнее, или просто не хотел отрываться от своих? - поинтересовалась ассистентка, когда Максим сдавал свою работу вместе со всеми.
– Да, посложнее, - вздохнул Максим.
– Тебе не плохо?, - забеспокоилась воспитательница, прикладывая руку ко лбу школьника.
– Да нет, все нормально, - успокоил ее подросток, вытирая пот. Не скажешь же ей, что передача конкретных образов, тем более - цифр, оказалось сложнее передачи чувств, какими бы острыми они не были. Да и вот так - " узконаправленно".
– Ну иди, иди отдыхай. У нас все по прежнему распорядку.
В парке Максим присел на вчерашнюю скамейку и по привычке уставился на солнце, заглатывая его лучи.
– Псих! Ну псих же! Чего удумал! Прекрати! - взволнованно закричала подружка, схватив его за лицо и наклоняя его вниз.
– Да что ты. Да все нормально, мягко вырывался Максим из ароматных девичьих рук.
– Да ты что удумал. Ну, посмотри, посмотри на меня, - верещала обеспокоенная одноклассница. - Странно, - увидев чистый взгляд прокомментировала она уже спокойным тоном. - Очень странно - добавила она, попробовав также взглянуть на солнце и тут же зажмурившись. - Ладно. Когда- нибудь я заставлю тебя объяснить и это. Знаешь, сегодня долго не решалось. Вообще, кроме твоего таракана ничего в голову не лезло. Точнее, не вылезало.
– Дался тебе этот таракан, - попытался нахмуриться Максим. " Ох, не только таракан - вспомнил он подсмотренные образы".
– Да, такой мерзкий… Ненавижу… Бррр… Думала все, лажанулась, так лажанулась. А потом, - словно озарение. Писала, писала и писала. И успела -таки. Ну, а у тебя, как всегда - без проблем? Тогда почему так долго?
– Еще одно решение нашел. Второго задания, - соврал Максим.
– А чего тогда тебя эта Эльвира гладила?
– Все ты видишь… влюбилась.
– Ха, принц. У тебя быстропрогрессирующий нарциссов комплекс. Хотя, с тебя станется. Достаточно "Стервозы"
– Ладно, пойду я.
– Иди, - сухо отправила его девушка, демонстративно оставаясь сидеть на скамейке.
Глава 35
Военная прокуратура располагалась в приплюснутом добротном здании. Даже веселенькая желтая покраска и новая ярко-красная черепица крыши не скрашивали подчеркнутой угрюмости. Говорили, что при фашистах здесь было гестапо. Но это сказки. Гестапо помещалось в уцелевшем на тот момент здании НКВД, затем там же опять прочно обосновались прежние хозяева, время от времени меняя вывески. В здании же военной прокуратуры в те далекие времена обосновалось особое подразделение СД. То же что- то карательное и также объясняющее свое предназначение уничтожением врагов народа. Ну, рейха. Символично, но не более того. "В.П." в отличие от грозных преемников томилась бездельем и отсутствием четко поставленных задач. " Изжить дедовщину? Гы-гы, конечно! Безусловно! Всенепременнейше! Доложим-с" Докладывать научились лихо. И ревниво оберегали от посторонних секреты своего цеха. Как, впрочем, и другие силовики. Поэтому Максим с трудом попал в здание, охваченное ленивой послеобеденной одурью. После утомительных препирательств с постовым сержантом, дежурным старлеем и неким майором, заведующим приемом, он зашагал по мрачным, тянущимся вверх коридорам к кабинету следователя, расследующему дело Котова - старшего.
– Имейте в виду, молодой человек, я согласился Вас принять только потому, что вы заявили о неких важных сведениях о причинах катастрофы. Даю вам пять минут. Времени в обрез. Слушаю.
Максим не любил таких людей. Были такие и в гарнизоне. Даже не служаки. Просто… ну, рыбы- прилипалы, что- ли. Прилипли к службе. Вон, пузо у подполковника - хоть в руках носи. Морда красная. Лысина на пол- головы. Шея в воротничок не влазит. "Занятой". Кроссворд разгадывал. Это из тех, кого "замполитами" в гарнизоне называли. Летать не может, строевым ходить не может, когда бегал - забыл. Но значимость… Значимость… Гонор… Этот точно Котова сожрет, лишь бы выслужится.
– Я был очевидцем, - начал было Максим, подавляя в себе раздражение.
– Нет, подождите, юноша. Давайте по - порядку, представьтесь, а уж потом…
– Но вы же дали мне пять минут! Может, если будет важно…
– Ну ладно, продолжайте, - величественно махнул рукой следователь.
– Когда они шли строем над гарнизоном, у верхнего самолета, вдруг вывалилось шасси. Одно. Правое. Поэтому его перекрутило и швырнуло вниз. Все так быстро получилось. Оно и понятно - дополнительное сопротивление. А уже потом, при столкновении - взрыв.
– Ну, молодцом, молодцом. Даже не в пять, в две минуты уложился, - похвалил следователь. Что еще?
– Разве этого мало? Вы же держите в тюрьме невиновного человека!
– Да, невиновного. У нас виновными признает только суд. Обвиняемого. И не в тюрьме, а в изоляторе. Но это тонкости. Понимаешь, юноша… как тебя звать -то? Ну так вот, Максим. У нас здесь очень солидная организация. Если человека арестовали, значит, серьезные люди серьезно подумали. Собрали доказательства. И вдруг приходит вот такой… Максим и заявляет - я видел! Он невиновен! - начинал злиться следователь. Все еще сдерживаясь, он продолжил.
– На какой высоте проходил полет, знаешь?
– Ну, на семи тысячах.
– Верхний самолет летел на семи с половиной, нижние, на семи трехстах. Ты на каком летел?
– Я… Нет, я с земли видел.
– Ты видел, как на расстоянии семи километров от тебя у самолета вывалилось шасси?
– Ну и что?
– Иди- ка сюда, - подвел он юношу к окну. Вон на соседней улице стоит автомобиль. Прочитай номер. Таак. А вон там, дальше? Таак. Да. Это серьезно, но недоказуемо. Все- таки это близко.
– Так можно же проверить. Ну, давайте на аэродром съездим, когда полеты. Или в аэропорт…
– Юноша, никто этим заниматься не будет. Все равно это бред, - сначала лысина, а затем и щеки начали наливаться краской. - Все. Я выслушал вашу информацию и приму ее к сведению. Вы свободны. Давайте пропуск.
– А записать?
– Идите - идите, - уже начал подписывать листок следователь. А-а-а, Белый, вроде как обрадовался следователь. Сын Героя! Сначала папочка, потом сыночек? Папочка научил? Так и передай - не выйдет! Ишь, возомнили о себе! Будет сидеть ваш протеже. И долго. Это слово Ситника! А будете вмешиваться в следствие- и на Героев находим укорот. Выметайся!
Теперь злоба защемила в висках юноши. Мысленно он наотмашь ударил по жирной трясущейся щеке. Следователь, испуганно ахнув, прервал свою гневную тираду и плюхнулся на стул.
– Вам нельзя волноваться, у Вас может случиться удар, - сдерживаясь, процедил Максим. - Но это нестрашно. Смерть от удара - это без мучений. А вот когда болезнь изнутри выжигает кишки в толстом брюхе - ну вот так, хотя- бы - он с наслаждением прошелся огнем по заполненному сытной едой чреву. Его хозяин, выпучив глаза, зашелся в немом крике.
– Вот это больно и страшно, правда? - снял синдром Максим. Но она будет вас жрать всякий раз при несправедливых решениях, вранье и подлости.
– Я не принимаю несправедливых… - и вновь скорчился подполковник.
– В самолете Котова вывалилось шасси. Усталость замков. Это понятно всем. И только вы, ваша контора вроде как не знает. Я теперь верю, что вы еще сегодня выпустите Котова.
– Сегодня уже никак. Если только завтра - уже испуганно, ничего не понимая, начал юлить следчий.
– Ну, ночь, я думаю, перемучаетесь.
– Нет-нет! Но… ведь прокурор санкционировал… Как же я…