- Нашему сыну… Как странно звучит… Непривычно.
- Ну, тогда " твоим детям". Вот так же болтаться?
- Знаешь, я не случайно всё-таки родился в семье офицера. Они тоже постоянно вот так всю жизнь, из гарнизона в гарнизон… А это - тоже параллельные миры, очень похожие, но с другими людьми, другими друзьями, другими, хоть и похожими заботами.
- Да ты философ! В школе не замечала…
Максим улыбнулся, приняв шутку, затем спохватился:
- Кстати… Поддержите материально нашего Патрика и второго поэта, ну, я рассказывал. Того издатели вон, до онкологии довели… Тоже ещё те предтечи.
- Но, Максим, я… я одна не справлюсь…
- Найдёшь кого достойного.
- На такие деньги, сам знаешь…
- А зачем искать? Я не подойду? - прервал нашу беседу журналист.
- Почему бы и нет? Как думаешь? - обратился ко мне Максим.
Чувствуя, что краснею, я молча согласно кивнула. Он был ничего, этот Евгений Николаевич. Только вот неприятно как-то всё это получалось. Ведь все трое понимали, о чём речь. Ай, ну да ладно. Как сложится.
- Только смотрите. Если что, вы знаете, каким… недобрым я могу быть. А теперь… вы идите потихоньку, мы догоним. Пару слов наедине.
"Пару слов" оказались несколькими жаркими поцелуями на пустынном пляже при уже взошедшей луне. Но затем юноша резко отстранился и заглянул мне в глаза - в самую душу.
- Всё в порядке, - прошептал он не то мне, не то себе.
- Послушай, - прошептала я, чтобы хоть что-то сказать. - Ты маме пятьдесят лет пообещал без врачей. Пошутил?
- Нет. Просто тебе нужна и помощница. Она теперь немного помолодеет и потом будет очень медленно стареть.
- Да, - вдруг вспомнила я. - Ты сказал, что "чудеса теперь нескоро предвидятся".
- Ну да, пока у ребят не прорежется.
- Значит ты… теперь… надолго? Или навсегда?
Максим промолчал.
- А куда?
- Не знаю. По каким-то видениям - во времена первых комиссаров. Какую-то княгиню спасать. Или… не знаю.
- А скоро?
- Уже - вздохнул Максим, снимая майку и джинсы. Оставшись в одних плавках, задумался, вновь посмотрел на луну, потряс головой, явно отгоняя какие-то сомнения. Снял свои знаменитые крест и перстень.
- Вот. Повесь Максиму-младшему. Максиму Максимовичу. А перстень - попозже. Когда подойдёт.
- А как же ты?
- Не знаю. Но так надо. Видишь, меня опять забросило сюда. Вот, рядом с тобой. Явная подсказка. Зачем? Уже всё сделал, а… не отпускает. И они впервые жгутся. Огнём пекут. Теперь всё. Прощай, Ирина.
- Всё? Как всё? Мы же… Я хоть… Мы с сыном хоть увидим тебя ещё?
- Конечно. Только…
Вспышка была яркая, но не горячая. Просто согрела теплом, как последний поцелуй.
- Что "только"? Что "только"? - шептала я, прижимая к груди таинственный крест и, глядя, как поднимается, пронизывая тьму, светлая добрая звёздочка.
- Ма-а-а-кс-и-и-и-м! Что "только"?