Панические атаки возникали каждый раз, когда во время действия Головко подходил к хрустальному гробу, чтобы поцеловать спящую красавицу. У него просто подгибались ноги и темнело в глазах. Конечно, Иван Демидович каждый раз переступал через себя и старался сделать всё, чтобы зрители не догадались о его состоянии, и ждал, когда этот страх его отпустит.
Но именно сегодня, в день генерального прогона, сидя в гримёрке, которая была выше всех похвал, Иван Демидович понял, что ему совсем поплохело. Уже приехал хлыщ – питерский режиссёр, смотрящий на них, словно они клопы или тараканы; уже надели свои камзолы и платья жители сказочного королевства, а Ивану Демидовичу нечем было дышать. Он то и дело трогал свой шёлковый галстук и пытался ослабить и так слабый узел.
На роль спящей красавицы после смерти Зинаиды Макаровны ввели статистку Аллу Дмитриеву, тоже не первой молодости актрису, которая уже очень давно играла второстепенных персонажей. Она столько часов простояла то в образе фрейлины, то в образе Жар-птицы, что знала все роли наизусть. Единственное, Дмитриева категорически отказывалась ложиться в гроб, считая это плохой приметой, тем более после смерти своей коллеги. Тогда и попросили помочь Яну, которая как человек смелый согласилась.
Иван Демидович выпил сто граммов коньяку и пошёл на сцену, обливаясь потом. Первое действие прошло как во сне. Случился, правда, небольшой казус, когда вновь испечённая принцесса повела себя неловко и поранила палец. При виде крови Иван Демидович испытал приступ тревоги, который проявился в спазме голоса, какой-то пелене в глазах и дрожи в руках.
«Мало я выпил… надо было побольше, завалю спектакль…» – подумал Иван Демидович, продолжая работать на автомате.
Настало время сцены прекрасного возрождения. Хрустальный гроб, в нем принцесса, и долгий монолог о том, что он тоскует и любит так, что готов умереть, так как нет жизни без любимой…
– Поцелую я тебя и попрошу такой же судьбы, что и тебе. Чтобы лечь рядом и умереть! Я всё готов разделить с тобой!
Иван Демидович наклонился над гробом и сложил губы в трубочку для номинального поцелуя. Внезапно пожилого артиста посетила шальная мысль: он с удовольствием бы поцеловал не свою коллегу Аллу Дмитриеву, а Яну Цветкову, которую знал еще совсем юной. Но перед глазами Ивана Демидовича возникло перепуганное лицо седого мужика в очках, с чёрной щетиной.
«Все-таки я сошел с ума», – успел подумать принц, прежде чем задал вопрос своему видению:
– Вы кто?!
– А вы кто? – задал ему встречный вопрос мужик, который тоже был не в восторге от того, что его хотели только что поцеловать.
– Как кто? – не оценил вопроса Иван Демидович. – Принц…
– Ну а я, судя по всему, принцесса, – ответил мужик, нервно моргая.
Голову заслуженного артиста пронзила острая боль.
– Идёт прогон! Ты кто?! – повторил он.
В зале повисла пауза: все ждали волшебного поцелуя, а его всё не было.
– Я – Яков Валентинович, – представился лежащий в гробу.
– Где принцесса?! – прошипел ошалевший Иван Демидович, которому имя и отчество мужчины ни о чем не говорили.
– Я не знаю. Меня попросили полежать здесь, понажимать кнопки… Господи, я так и знал, что всё закончится плохо, – вздохнул Яков Валентинович. – Я не профессионал.
Взгляд Ивана Демидовича упал на весьма початую бутылку коньяка.
– Мне надо… – вцепился он в бутылку и сделал большой глоток.
– Иван, ты что?! – закричали ему из-за кулис. – Целуй! Что происходит?
– Где Алла? – вопросом на вопрос ответил Иван Демидович.
– А там кто?! – зашипели в ответ.
– Мужик какой-то… Где принцесса?! – спросил Головко, не выпускающий бутылку из рук. – Вы издеваетесь?
– Мне сказали, что я просто тут тихонько полежу, а потом меня сменит женщина, – испуганно оправдывался Яков Валентинович.
Все артисты столпились у гроба.
Из зала к ним поднялся и режиссёр Наум Кульбак.
– Что у вас происходит? Ого! Какая находка! Мужчина с коньяком. Да и принц, я смотрю, уже готов… Но у нас возрастное ограничение шесть плюс.
В эту минуту красная, как спелый томат, в свет софитов вышла Клавдия Ильинична Колобкова.
– Извините, это я его провела. Он сказал, что от Яны Цветковой. Она должна была подстраховать, но заболела и прислала вместо себя человека. А что делать? Никто бы и не узнал, что он там, он всё правильно сделал. Виновата Аллочка! Где она?! Почему вовремя не поменялась с этим мужчиной местами?
При упоминании имени Яны Цветковой бровки Наума Тихоновича поползли вверх, а глаза загорелись.
– Яна? Это уже интересно! Жаль, что ее нет. Я бы вам всё на свете простил, если бы здесь была Яна, – вздохнул режиссёр. – Но как я могу вам доверять, если у вас актриса не пришла? А если она и на спектакль не явится? Это же кульминационный момент! Где спящая красавица?
– Мы ее найдём!
– Сейчас выясним, что случилось.
– Извините, этого не повторится.
Артисты и работники театра засуетились.
А через несколько минут раздался душераздирающий крик о помощи. Тело Аллочки Дмитриевой без признаков жизни было обнаружено в гримёрке.
Единственный медик в их компании, Яков Валентинович осмотрел погибшую.
– Ее уже не реанимировать, – констатировал патологоанатом. – Смерть наступила минут тридцать назад. Скорее всего, сердечный приступ.
– Опять?! – ахнул Головко.
– Что значит «опять»? – не понял Наум Тихонович.
– Третья смерть в труппе, и всё от сердечного приступа, – пояснила Клавдия Ильинична. – Может, эпидемия какая?
– Никогда не слышал про подобные эпидемии. Скорее всего, у вас завёлся маньяк, – авторитетно заявил Яков Валентинович.
После этих слов воцарилось тяжёлое молчание.
– Маньяк не маньяк, а я уже жалею, что с вами связался, – наконец тяжело бросил Кульбак. – Я вызываю полицию. Вот прогон так прогон… Впервые такое!
Глава 16
Старший лаборант морга Арсений Витальевич пришел на работу и с удивлением обнаружил незнакомую женщину с длинными светлыми волосами и бледным лицом. На кафельной плитке при входе виднелись следы крови.
– Вы кто? Кто вас сюда пустил? – удивился Арсений Витальевич.
– Яков Валентинович, – ответила Цветкова.
Лаборант немного расслабился, понимая, что если эта женщина знает, как зовут их заведующего, значит, не всё так плохо. Возможно, она просто его знакомая. Хотя таких видных женщин среди знакомых Якова Валентиновича ранее не наблюдалось.
– А где он сам-то? – спросил лаборант.
– Я не знаю… Отлучился по одному делу и должен был давно вернуться. Я тоже его жду, – ответила Яна, которой уже позвонила Клавдия Ильинична и рассказала о трагедии, случившейся в театре.
Яна была сама не своя и теперь с нетерпением ждала, когда Якова Валентиновича отпустит следователь.
– Кто тут меня вспоминает?! А вот и я! – вошёл патологоанатом. – Фу! Еле вырвался.
Яна кинулась к нему с извинениями.
– О чем ты, Яна? Как такое можно было предвидеть?! Я не держу на тебя зла. Хорошо еще, что смог объяснить, как оказался в хрустальном гробу, и следователь вроде мне поверил. Ну и ночка выдалась! А откуда тут следы крови? Неужели бандиты всё-таки приходили?
– Лучше бы бандиты, – с истерической ноткой в голосе ответила Цветкова.
– Что случилось? – не понимал Яков Валентинович.
Яна рассказала ему о том, что произошло.
– И что ты сделала? – Голос патологоанатома наполнился тревогой.
– Огрела вошедшего по голове штативом. А это был мой Мартин! Понимаешь? Мой Мартин! Он сразу почуял неладное, когда ты пришёл спросить его о самочувствии, и догадался, что это я тебя попросила. И вот мой любимый Мартин пришёл в морг поговорить с тобой, а я его… Хрясь! Страшно вспомнить, – поёжилась Яна. – Он потерял сознание, а я побежала за помощью… Короче, Мартина отвезли в реанимацию. Жизни ничего не угрожает, но… И главное, опять по голове! – сокрушалась Яна. – Я же его и убить могла…
– Наверное, могла, – согласился Яков Валентинович и добавил: – Но не убила же. Думаю, если он тебя любит, то простит. Ты же не со зла?
– Два раза? – вздохнула Цветкова.
– Это перебор, конечно. Но в жизни бывает «закон парных случаев». В любом случае, Мартин чувствует себя лучше, чем актриса Аллочка, которая так и не сменила меня в хрустальном гробу.
– Жуть! Бедные мои земляки…
– Режиссёр очень переживал, что тебя не было. Я думаю, он простит все шероховатости твоим землякам, если ты с ним поговоришь, – сказал патологоанатом.
– Смерть актрисы ты называешь шероховатостью? А про Наума я поняла… – ответила Яна.
– Сама-то как себя чувствуешь?
– Нормально. Слабость только.
– Сходи позавтракай в больничную столовую. Рекомендую рисовую кашу и бутерброды со шпротами.
– Хорошо, я подумаю. Трудно уйти, когда тут Мартин. Хотя в свете последних событий мне лучше к нему и не приближаться.
– Не накручивай себя.
В это время зазвонил телефон Яны.
– Извини, Яков. Алло?
– Яна Цветкова? – раздался женский голос.
– Да, это я.
– Вы приходили ко мне с Мартином. Я Люся. Вам был нужен адрес Каролины. Вы всё еще ее ищете?
– О, да! Все в силе! Она жива? Где она?
– Скажите, где вы находитесь, и вас заберут и отвезут куда надо, – ответила Люся.
– Я в морге пятьдесят пятой городской больницы. Нет, со мной всё хорошо, просто так получилось. Да, жду. – Нажав отбой, Цветкова повернулась к патологоанатому: – Я должна уехать. Завтрак откладывается…
Оказавшись на улице, Яна осмотрелась. Из машины серебристого цвета вышел мужчина средних лет в строгом костюме и с улыбкой направился прямиком к ней.
– Яна? Я Андрей, от Люси. Помните меня? Проходите к машине, я отвезу вас по нужному адресу. Мне сказали, что вы готовы ехать.
– Да, конечно! Спасибо большое, что нашли эту женщину. – Цветкова села в машину. – Долго ехать?
– Нет, отсюда недалеко, хотя и за городом, – ответил Андрей.