Наташка подняла голову и стала внимательно смотреть на окна верхних этажей дома, в который зашли Стас и Консул. Вдруг она вскрикнула и прижала ладони ко рту. Я выскочил из машины и увидел, что из одного окна дома валит черный дым и вырываются языки пламени. Через секунду раздался сильный хлопок, и на землю посыпались осколки стекол, куски оконных рам и какой-то мусор. Наташка бросилась к дому, но я успел схватить ее за руку.
— Куда ты! Они сказали, что нам надо на дачу. Я тебя туда не пущу!
— Там ребята, пусти меня!
— Тогда я с тобой!
— Нет, я говорила, что тебе тут опасно!
— А тебе?
— А мне нет!
Она вырвалась и побежала к подъезду. Я бросился за ней, догнал и схватил за плечи.
— Ты можешь мне сказать, что происходит? Кто ты теперь? Почему ты ничего не боишься?
Наташка смотрела на меня широко открытыми глазами, закусив губу, по ее щекам текли слезы.
— Я теперь другая. Я побывала там, и ничего теперь не боюсь!
— Где там? — я тряс ее за плечи.
— Там… где сейчас все… Стас все правильно написал! Среди мертвых и живых…
Я отпустил ее, но Наташка прильнула ко мне и заплакала, уткнувшись носом в рубашку. Потом она подняла голову и внимательно посмотрела на меня. Я увидел, как расширяются ее зрачки, как быстро высыхают слезы, как бледнеет и натягивается кожа на ее лице, и как исчезают маленькие морщинки вокруг глаз.
— А почему я там не был? Почему я не там, а здесь?
— Никто из нас этого понять не может.
— А ребята тоже там были?
— Нет!
— Почему?
— Потом, ладно? Мне пора!
Она положила руку мне на грудь, прошептала: «Прости меня!» и взялась за ручку двери. В дверном проеме она оглянулась, улыбнулась, и дверь закрылась. Я сел на ступеньки и обхватил голову руками.
Кто и где?
Я не помню, сколько просидел на крыльце. В голове у меня крутилась Наташкина фраза «среди живых и мертвых». Значит, все там? И только наша четверка с несколькими бандитами сейчас ходят по Москве? А остальные наслаждаются райскими кущами? Райскими? Наверное… ведь Наташка совсем не испугалась, побывав там. Скорее, наоборот, она спокойна и уверенна. И ничего теперь не боится. Но почему я не там, а тут? Сижу на крыльце, смотрю на грязный бетон и ничего не понимаю. Кто все это устроил? Это похоже на конец света. Нет, не совсем… Консул сказал, что все спят, значит, это не совсем конец — так, репетиция, предупреждение.
Я встал и вглянул сквозь стеклянную дверь подъезда. Лампы не горели, и я смог различить только несколько серых керамических плиток возле двери. «А что, собственно… — подумал я. — Наташка не боится, почему я должен чего-то опасаться?». Открыл дверь и осторожно вошел внутрь. В темном коридорчике были видны ступеньки пожарной лестницы. Я резко выдохнул и стал подниматься наверх.
На двадцатом этаже сильно пахло дымом и еще чем-то кислым. Я немного отдышался после подъема и прошел к лифту. В коридоре, затянутым дымом, заметил распахнутую дверь в одну из квартир. Дым шел оттуда, и я слышал, как внутри квартиры что-то потрескивает. Набрав полную грудь воздуха, я подбежал к двери, увидел закопченные стены, тлеющий паркет, остатки почерневшей мебели, но ни Наташки, ни ребят не заметил. Я вернулся к лифту и услышал голоса в другой квартире. Дверь была приоткрыта, я вошел и увидел Консула, сидевшего на полу в футболке. Наташка стояла рядом, разрывая зубами его рубашку и пытаясь сделать некое подобие бинта. Левая рука Консула была окровавлена, правой рукой он придерживал раненую руку и тихонько ругался. Стас стоял рядом и смотрел на меня.
— Тебе сказали сидеть в машине, — сухо произнес он. — Только тебя тут не хватает!
— Стас, прекрати! — сказала Наташка, завязывая руку Консула. — Все уже закончилось. Нам надо срочно заехать в аптеку, тут она совсем рядом, а потом уже будем думать, что делать дальше.
— А ты, писатель, молодец! — вдруг сказал Консул. — Прямо, как я в семнадцать лет! Ничего не испугался, пришел. Теперь я понимаю, почему ты попал в число избранных.
— Каких избранных? — не понял я.
— Тех, кто сейчас по земле ногами ходят, а не в постелях лежат и сны смотрят!
— Ладно, — встрял Стас. — Потом с этим разберемся. Сейчас давайте в аптеку.
Мы стояли перед железной оградой и смотрели на круглое здание с зеленым железным куполом. К его входу вела широкая лестница, заканчивающаяся площадкой, огороженной невысоким бетонным барьером. За площадкой располагались две большие стеклянные двери. Внутри было темно, как и во всех больших окнах здания с толстыми кирпичными стенами.
— Тут раньше ускоритель был, — сказал я. — Уже потом это здание под лаборатории переделали.
— Ты план здания знаешь? — спросил Стас.
— Там все просто. В центре лестница, на каждом этаже — кольцевые коридоры.
— В коридорах темно, нам нужен будет фонарик, — задумчиво произнес Стас.
— У меня есть, — сказал Консул. — Наташа, а это на каком этаже?
— Отсюда я не чувствую, — ответила Наташка. — Мне надо войти внутрь.
— Ладно, — Консул почесал нос. — Тут нам всем работа найдется, пойдем вчетвером.
В коридоре Консул светил фонариком на закрытые двери, оклеенные светлой пленкой, потом смотрел на Наташку. Та отрицательно мотала головой, и мы шли дальше. Мы обошли уже два этажа и сейчас шли по третьему. Вдруг Наташка остановилась, подняла руку, к чему-то прислушалась и показала пальцем на одну из дверей: «Это здесь!».
Дверь была закрыта. Стас прижался к ней ухом, закрыл глаза и замер. Потом он разогнулся, помотав головой.
— Там тихо, надо ломать!
Консул отдал фонарик Стасу, отошел к противоположной стене, разбежался и ударил ногой по замку. Дверь распахнулась, и мы вошли внутрь комнаты, залитой серым светом из больших окон. У стенки стояло кресло с высокой спинкой, в котором сидел пожилой человек с большим шлемом на голове. Я вспомнил этот шлем. Такую конструкцию я видел в загородной лаборатории профессора Ковальски. Вокруг стояли большие, чуть зеленоватые бутылки с водой, которые были опутаны проводами. Наташка подошла к человеку в кресле и пощупала его шею.
— Пульса нет, он мертв.
— Это Трис, — сказал Стас и тоже подошел к креслу.
Трис-Бирюков-Сидоров сидел с закрытыми глазами и чему-то улыбался в своем вечном сне. Одет он был в черную водолазку. Черный пиджак висел на спинке стоявшего неподалеку стула, на полу лежали темные очки.
— Он ошибся, — сказал Консул. — Он не подумал, что в городе вырубят все электричество, когда начнется эта катавасия. Теперь ему уже к нам не вернуться.
— Мы можем попробовать достать генератор и запустить его установку, — предложил я.
— Поздно, — сказал Консул, поднимая очки Триса. — Обратный путь ему закрыт.
Стас стал рассматривать шкаф, куда уходили провода от шлема. Серые железные коробки с потухшими лампочками, электронные платы, вставленные в пластиковые рельсы, плоские кабели — все это было покрыто слоем копоти. Изоляция на проводах почернела и оплавилась, олово свисало с плат мутными застывшими каплями.
— Трис сделал одну главную ошибку, — сказал Стас. — Ему вообще нельзя было это затевать! Он не только хотел построить Вавилонскую башню, но и хотел жить на ее вершине.
Мы вышли на улицу. Смеркалось, темная туча нависла над нами, угрожая разразиться очередным дождем. Мы сели на ступеньки лестницы, Наташка прижалась ко мне и закрыла глаза.
— А зачем вы пошли в тот дом? — спросил я у Консула.
— Там была его квартира.
— А почему взрыв и пожар?
— Он там пиротехники насовал везде. Не хотел, чтобы его записи кто-то увидел, если он не вернется. Мы не смогли голыми руками взломать его дверь, пришлось выбить дверь соседа, взять там инструменты… В общем, повозились. Потом что-то загорелось и рванул его компьютер, куском корпуса мне руку поцарапало… Да ерунда все это, сейчас не это важно.
— Не верится, что это он все устроил. Его установка для этого слишком слабенькая.
— Не он, конечно! Но он пытался залезть туда, куда нам вход воспрещен. А это явно кое-кому не понравилось. В результате мы все получили по полной программе.
— Думаешь, это везде?
— Думаю, нет, ты со мной был на границе. Я уверен, что дальше все нормально.
Консул пошевелил раненой рукой и поморщился.
— А почему к нам никто не может попасть? — продолжал допытываться я.
— По той же причине, почему мы не можем выйти из этой проклятой зоны. Сюда даже радиосигналы не проникают.
— И что, это надолго?
— Не знаю. Думаю, что нет… Это так, предупреждение.
Наташка подняла голову.
— Это может быть надолго, очень надолго, — сказала она спокойным и каким-то безучастным голосом.
Консул замолчал и потянулся за сигаретами. Стал накрапывать мелкий дождик, но мы его почти не замечали.
— А почему это нас не коснулось? — спросил я, чтобы нарушить молчание.
— Про тебя непонятно. А с нами — это длинная история… сейчас давай подумаем, что с крысами делать.
— Какими крысами?
— С теми, для которых вы отчеты Ковальски из Америки привезли. У них вторая установка есть.
Мы встали и пошли к машине. Консул сел за руль, мы расселись по своим местам. Стас включил ноутбук, стал открывать какие-то текстовые файлы, бормоча себе под нос непонятные слова. Наташка уткнулась мне в плечо и притихла.
— С крысами надо что-то делать, — ни к кому не обращаясь, сказал Консул. — Если они включат вторую установку, то прошлая ночь нам покажется просто отдыхом на пляже.
— Я знаю, как можно все это остановить, — сказала Наташка, откидываясь на спинку сиденья. — Мне нужно еще раз там побывать. Если мы найдем вторую установку, то я готова рискнуть.
— Трис рискнул, ты видела, чем это кончилось, — сказал Консул.
— Ему было нельзя, туда не всех пускают. Вернее, не всех выпускают.
— А тебя выпустят?
— Меня выпустят!
— А как ты это сделаешь?
— Пока не знаю, Стасик. Но если я там окажусь во второй раз, то у меня все получится.