Я взял Наташку за руку, но она отстранилась и вернула мою руку на колено.
— Стас, ты же умница, думай, где вторая установка. Она должна быть в Москве или около, — Наташка наклонилась вперед и погладила Стаса по голове.
— А ты ничего не чувствуешь? — спросил тот.
— Издалека — нет. Если она заработает — почувствую. Но тогда уже будет поздно.
— А эти качки на «джипе» ничего тебе не сказали?
— Нет, это просто мясо — их отстранили, и они бесятся. Они знали адрес дачи и приехали, чтобы узнать что-нибудь.
— Ты была на их базе?
— Была, большой дом, весь заплеванный. Девки по углам спят. Пустые бутылки… нет, это не там!
— А где качки сейчас?
— Я с ними хотела поговорить, посмотрела на них, и они отрубились. Они на грани были, оставалось только слегка коснуться…
Я вспомнил расширяющиеся зрачки Наташкиных глаз.
— У меня только одна зацепка, — сказал Стас, закрывая ноутбук. — Я полгода назад вскрыл их почтовый ящик с любопытным письмом.
— Что за письмо? — заинтересовался Консул.
— Они пишут, что купили грузовик, и надо перегнать его через таможню.
— Ну и что?
— А зачем им грузовик?
Консул забарабанил пальцами по рулю.
— Думаешь, тот самый?
— Почти уверен! И в грузовике проблем с электричеством не будет.
— Если вы про тот грузовик на шоссе, то установки там не было, либо она не работала, работающую я бы почувствовала, — сказала Наташка.
— Я не знаю, как его искать, — Консул опять забарабанил пальцами по рулю.
Я представил чувствительную аппаратуру в кузове грузовика, тряску на дороге, помехи от работающего двигателя… нет, так быть не может.
— Так быть не может, — сказал я Стасу. — Они могли что-то перевозить, но установка стоит в каком-нибудь доме. Скорее всего, в загородном доме, а генератор стоит где-нибудь в сарае.
— Был там сарай! — встрепенулась Наташка. — Там, куда меня утром привезли. Я еще удивилась — посреди газона стоит будка, а от нее провода к дому идут.
Стас посмотрел на Консула, хлопнул его по плечу, повернулся к нам и полез целоваться с Наташкой. «Погнали?» — обратился он ко всем. «Жми на все педали!» — воодушевился Стас. «А мы справимся?» — поинтересовался Консул. «Легко!» — засмеялась Наташка.
И Консул «погнал»! Промелькнула липовая аллея, темные корпуса университета, набережная, унылые дома на Кутузовском.
— А как мы запустим установку? — спросил Стас, ни к кому не обращаясь.
— Там ничего сложного нет, — ответил я.
Я уже начал догадываться, чего именно хотел Трис и как он собирался это сделать. Стас был прав: Трис хотел залезть на вершину новой Вавилонской башни, хотел стать полубогом. Он хотел сходить туда, куда мы сами не стремимся. Он хотел сходить и вернуться. Но вернуться уже другим, вернуться после общения с теми, кто пребывал там сотни и тысячи лет. Узнать то, что недоступно нам, чему нельзя научиться в школе, что невозможно даже представить. Он хотел узнать Великую Тайну, прикосновение к которой так опасно. Стас тысячу раз прав! Мы должны жить, радоваться каждому дню, стараться сделать эту жизнь лучше. И для себя, и для других, а когда придет время, то нам все расскажут. Или не расскажут. Прикосновение к Великой Тайне опасно, нельзя что-то ускорять, идти туда, где тебя еще не ждут.
У меня перед глазами стояла фраза из отчета Стаса: «Чрезвычайно опасными является изучение возможных материальных носителей Суперкомпьютера и попытки вступать с ним в контакт». Трис хотел этого контакта, но его туда не пустили. Вернее, не выпустили. И наказали миллионы людей за его неуклюжую попытку.
Я вспомнил бутылки с водой. Нет, эта вода не может быть частью Суперкомпьютера, она может испариться вместе с любой информацией, которая там была. Да и не может вода в бутылке ничего помнить! Все разговоры про «память структурированной воды» — это для профанов. Тут что-то другое.
Я закрыл глаза и почувствовал удары сосудика в виске. Спокойно, надо сосредоточиться! У меня перед глазами вставали картинки колебаний магнитных полей мозга. Еще вчера я видел эти картинки в лаборатории. Наша память не похожа на память компьютера. У нас в голове все время бегут волны электрических импульсов, и именно они помнят каждый момент нашей жизни. Можно удалить часть нашего мозга, но мы ничего не забудем. Это как в океане! Можно зачерпнуть ведро воды, но это не погасит волны, бушующие на его поверхности.
Сосудик стучал своим молоточком все громче и громче. Я обхватил голову руками, чтобы молоточек стучал немного тише.
Океан! Он не только там, где на глобусе закрашено синим цветом. Через реки, текущие по всем земле, через подводные ручьи и озера он проникает в каждый уголок нашей планеты. И все мы живем около Океана! И лучшего места для Суперкомпьютера придумать нельзя! И волны Океана могут помнить мысли миллиардов людей, живших на нашей земле. Они могут бережно хранить радость рождения детей, улыбки мам, первые шаги, встречи с любимыми, радость любви, горечь расставаний.
Но это не те волны, которые качают корабли и ласковым вечерним прибоем омывают песчаные пляжи. Это не те волны, кольца которых затухают, если мы бросим камень в пруд. Это невидимые электромагнитные волны. Они тоже затухают, но снова образуются. И так до бесконечности. Эти волны могут впитать в себя сонеты Шекспира и музыку Чайковского, картины Леонардо и формулы Эйнштейна. Они могут создать еще более красивые стихи, чарующую музыку, нежнейшие образы и емкие формулы. Но до поры до времени, все это остается в тайне от нас.
В моей голове уже стучал молот! Наташка посмотрела на меня и положила руку на голову. Сразу вдруг стало легче. От ее руки исходило тепло, которое не понравилось молоту, и он стал затихать.
Я вспомнил, как мы с Наташкой сидели на пустынном вечернем пляже и смотрели на желтую воду, раскрашенную опускавшимся солнцем. Наташка вдруг встала, подождала, когда очередная ленивая вечерняя волна подойдет к ней, набрала в ладони воду, смешанную с песком, и опустила туда лицо. «Она пахнет! — сказала она. — Вода пахнет океаном и свежим ветром! Ветер дул далеко отсюда, но вода принесла нам его запах!»
Я не понимал, почему эти невидимые волны Океана не затухают. Я не понимал, каким образом Океан может читать наши мысли. Но я чувствовал, что об этом нельзя думать! Это было запрещено! Как только я начинал представлять себе волны в темной глубине Океана, вместо них мгновенно появлялись виды красного солнца, опускающегося в теплую воду южного моря, или счастливой Наташки с облупленным носом на фоне зеленых пальм.
И неважно, как в волнах Океана живут наши воспоминания. О чем-то они не хотят помнить, как мы не хотим помнить о нелепых и горьких словах, которые в запальчивости говорили своим любимым. Но что-то важное для Океана навечно будет сохранено в его глубинах. Океан всесилен! Он может создать жизнь или убить ее, если она ему не понравится. Мы можем взять часть Океана в ладони или разбрызгать, плескаясь на теплом мелководье, но мы не можем погасить те невидимые волны, несущие память о нас, живых и ушедших.
Мне подумалось, что никогда не замерзающий Океан постоянно следит за нашими мыслями, помнит все детали нашей жизни, но до нашего последнего мига он хранит это в своих бездонных кладовых. В том миг, когда наш земной путь оканчивается, Океан начинает подводить итоги, и мы заново рождаемся в его глубине. Вся наша жизнь, с первого крика и до последнего вздоха, предстанет перед нами яркими картинами, как будто всегда рядом с нами ходил кинооператор, запечатлевая каждый наш шаг. Ничто не будет забыто и ничто не утаится перед тем судом, который устроит для нас Океан.
А как работает эта дьявольская установка? Как Трис хотел заглянуть в тайны Океана? Я чувствовал, что Трис хотел обмануть его, послать ложный сигнал об окончании своего жизненного пути. Трис хотел одной ногой остаться на Земле, а второй ступить в темные воды Океана. А потом вернуться с чем-то неведомым, недоступным нам, тем, кто оставался на Земле. И это не понравилось Океану. Или даже тому, кто создал Океан.
Я очнулся от своих мыслей и посмотрел на Наташку. Она там была, она увидела себя со стороны, она увидела всех, кто жил на нашей Земле. И она сходила туда без шлема и проводов вокруг бутылок. Кто она теперь? Почему она так уверена, что может сходить туда и вернуться? И кто такие те, к кому мы сейчас едем?
И опять перед глазами встала строчка из отчета Стаса: «Чрезвычайно опасным является изучение…».
Пойти и вернуться
Консул включил фары. Дорога мелькала белой разметкой, ветровое стекло было облеплено раздавленными насекомыми, не успевшими улететь с нашего пути.
— А комаров ничто не берет! — сказал Стас.
— А почему вас не взяло? — спросил я.
— Полотенце.
— Какое полотенце?
— Обычное махровое полотенце, смоченное водой. Это было экраном… слабоватым, конечно, но удар и не был очень сильным.
Я вспомнил, как погрузился в ванну с головой.
— А я в ванну нырнул… случайно.
Консул засмеялся.
— А мы-то голову ломали! Ну, повезло тебе!
— А почему уцелели те, к кому мы едем?
— А мы от них про полотенце и узнали. Стас их почту контролировал. Но, видно, те трое качков плохо все сделали, если Наташка с ними так легко справилась.
— А кто они такие?
— Мы до конца так и не поняли, — сказал Стас. — Но Консула очень задело, что в его квартиру заходят посторонние, и мы решили прояснить ситуацию. Нашли надежных частных детективов, они отследили, кто взял наш отчет на Ярославском вокзале. Это был парнишка, типичный «ботаник», но его прикрывали две угрюмых личности. Наши детективы провели его до квартиры, и я сумел потом залезть в его компьютер. Все было очень странно. Он через почту постоянно отвечал на вопросы, но было непонятно, как ему эти вопросы задавали. Я даже к его телефону подсоединился, но там все выглядело крайне невинно.
— А что за парень? Чем он занимался?
— Он явно работал на большого и страшного дядю. На кого — непонятно. Судя по письмам, дядя хорошо платил «ботанику», а он им разъяснял в популярных выражениях про установку Ковальски и про идею Триса. Трис метался последние годы. Он чем-то болел и хотел за свои миллионы что-то для себя сделать. Кто-то ему рассказал про идею сходить на тот свет и вернуться новым человеком. И тут Трис как с ума сошел. Он окружил себя молодыми дарованиями, они на него работали, получая весьма неплохие деньги. Но работали они втемную, как в Лос-Аламосе, когда там атомную бомбу делали. Никто не знал, что делают другие, а Трис, как паук, сидел в центре паутины и все контролировал. Наверное, Ковальски его консультировал. Трис метал