По дороге я пытался узнать, что именно заинтересовало знакомого Стаса в работах Ковальски. Стас пожимал плечами, говорил, что он и сам ничего не понимает, но его просили узнать как можно больше о работах, сделанных за последний год. Он показывал оттиски статей про воздействие на воду электромагнитных импульсов и говорил, что должно быть «что-то еще», особенно интересовавшее его знакомого. Я знал, что американцы очень неохотно рассказывают о своих неопубликованных результатах, и стал думать, как построить разговор с Ковальски. Полночи я лазил по интернету, читая его статьи и пытаясь понять, чем он занимается в данное время. Его лаборатория находилась в пятидесяти милях от Филадельфии. Я предложил Стасу сначала съездить туда и посмотреть на это здание своими глазами. Так было бы проще начинать разговор с Ковальски, который большую часть времени проводил в основном здании университета, всего в нескольких сотнях метров от нашей гостиницы. Стас с радостью согласился, сказав, что именно это он и хотел предложить.
День тогда был жаркий и душный. Пробок на выезде из города не было, и вскоре мы уже неслись по хайвею мимо зарослей кустов, одноэтажных зданий каких-то фирм, аккуратных двухэтажных жилых домиков, быстро приближаясь к цели. Стас смотрел в карту, ворчал, что не может произнести ни одного названия, и подсказывал мне выходы и повороты.
Вскоре мы прибыли на место. Лаборатория находилась в небольшом двухэтажном здании из красного кирпича. Был еще цокольный этаж, его небольшие окна были откопаны, огорожены бетонными стенками и закрыты решетками. Решетки были также на всех окнах первого этажа. Вокруг здания стелился аккуратный зеленый газон, а возле входа обустроена парковка на три десятка машин. Сейчас перед зданием было довольно пусто, и Стас предложил, чтобы наша машина не бросалась в глаза, припарковать ее на улице.
Дверь в лабораторию была закрыта на замок, который открывался магнитными карточками. Ни звонка, ни переговорного устройства мы не обнаружили — каким образом сюда доставляется почта и оборудование? Стас усмехнулся и показал на табличку со стрелкой, над которой было написано «Delivery». Стрелка показывала за угол. Там оказалась двустворчатая дверь, перед которой жаром асфальтовых испарений дышала большая площадка. Около двери были свалены пустые картонные коробки, которые привлекли внимание Стаса. Он достал фотоаппарат и стал фотографировать названия фирм, напечатанные на коробках, и даже их внутренности, где был пенопласт, сохранивший очертания приборов. Потом он выбрал самую большую коробку, оттащил ее за угол и сказал, что надо немного подождать.
Через полчаса возле двери появился грузовик. Из кабины вылез грузный пожилой мужчина и нажал кнопку звонка. Стас встрепенулся, сказал, чтобы я ему помог, мы взяли коробку и потопали к входу. Дверь открыла симпатичная блондинка, взяла у шофера небольшую посылку, расписалась в какой-то бумажке и уже собиралась войти внутрь, но Стас, пятясь назад, сказал блондинке «сэнк ю!», отодвинул ее бедром, и мы оказались внутри здания. Блондинка закрыла дверь и спросила, как она может нам помочь. Мы находились в небольшом холле, откуда уходили лестницы на второй и цокольный этажи. Перед нами еще была большая металлическая дверь, покрашенная серой краской. Блондинка открыла эту дверь и ждала, что мы туда понесем свою коробку. Стас помотал головой, кивнул на лестницу, и мы потащили коробку на второй этаж. Блондинка улыбнулась, пожелала нам удачи и скрылась за серой дверью.
На втором этаже мы запихали коробку в какую-то нишу и двинулись по коридору. Было тихо. Осторожно ступая, мы прошли мимо нескольких дверей, закрытых на кодовые замки, и увидели стеклянную дверь комнаты для конференций. Стас повернул ручку, и мы оказались в просторном зале с большим овальным столом посредине. На огромной белой доске цветными фломастерами были написаны формулы, нарисованы графики и блок-схемы. Стас сфотографировал доску, посмотрел внутрь проектора, который стоял в углу, и потянул меня за рукав на выход.
Рядом с комнатой для конференций располагался небольшой холл с двумя креслами и журнальным столиком. На одной из стен было окно, откуда проникал свет ламп дневного освещения. Окно было покрыто тонкой металлической сеткой. Я осторожно заглянул в это окно и увидел огромный зал на два этажа. Посреди зала стоял стол, на котором с закрытыми глазами лежал человек в голубом больничном халате с огромным шлемом на голове. От шлема отходили жгуты проводов и скрывались в сером металлическом шкафу. Неподалеку за столами сидели два человека в белых халатах и смотрели на экраны больших мониторов. Я сумел заметить таблицы цифр и несколько линий с импульсами, похожими на записи электрокардиограммы. Около стола с лежащим человеком стояли двадцатилитровые бутыли с прозрачной жидкостью, также опутанные проводами.
Нас никто не замечал. Стас отключил вспышку на фотоаппарате, сделал несколько снимков, удовлетворенно хмыкнул и прошептал, что нам пора сматываться.
В гостинице мы стали рассматривать фотографии Стаса. На доске были написаны известные формулы, графики без названий осей остались загадкой, а блок-схемы содержали непонятные значки. Но фотографии пустых коробок меня очень заинтересовали. Девяносто процентов коробок было от бутылок с дистиллированной водой, а в двух перевозились мощные генераторы радиоизлучения. Шлем на голове человека, лежащего на столе, напоминал мне шлем для изучения электромагнитных полей мозга, только у Ковальски он был в два раза больше виденного мною. Но вот зачем Ковальски были нужны такие исследования, мне было непонятно. Стас прервал мои размышления, дал свой мобильник и сказал, чтобы я договаривался о встрече.
На следующий день мы сидели в кабинете Ковальски. Он оказался худым, высоким, но очень подвижным человеком лет шестидесяти. Ковальски закрыл все окна на экране своего компьютера и пригласил нас сесть в кресла за небольшой круглый столик. На его рабочем столе был идеальный порядок. Монитор, клавиатура, мышка, бумага для заметок, калькулятор и недорогая шариковая ручка. Меня удивило отсутствие обычной стопки непрочитанных оттисков статей, черновиков, каких-либо журналов и книг. Вдоль стены стояли два книжных шкафа, но стекла его дверок были заклеены бумагой, скрывавшей их содержимое.
— Я рад видеть гостей из Москвы, — сказал Ковальски громким и четким голосом. — У меня была русская аспирантка, которой я был очень доволен.
— Профессор, — сказал я. — Нам бы хотелось ознакомиться с вашей уникальной аппаратурой, о которой вы писали в своих статьях. Мы хотим построить аналогичную установку, и некоторые детали были бы нам очень полезны.
— Установку делала фирма, — сухо сказал Ковальски. — Всех деталей я сам не знаю, боюсь, что не смогу вам ничем помочь. А чем вы занимаетесь?
— Мы изучаем излучение мозга, но наша аппаратура не такая чувствительная, и ваши советы могли бы весьма облегчить нам работу.
— К сожалению, я не работаю с живыми объектами, — резко ответил Ковальски. — Я занимаюсь памятью воды и воздействием на нее различных излучений.
Мы еще немного поговорили на научные темы, но я заметил, что Стас ерзает в своем кресле, явно пытаясь что-то сказать. Ковальски это тоже заметил и спросил, какой у него вопрос. Стас начал мямлить, что мы недавно из Москвы, из-за разницы во времени у него слипаются глаза, и он очень просит чашку кофе, без которой ему трудно участвовать в разговоре. Ковальски поднялся, взял кофейник и сказал, что он сейчас принесет из буфета кофе для нас троих. Стас шепнул мне, чтобы я пошел с профессором и чтобы мы вернулись не раньше, чем через пять минут.
Когда мы принесли кофе, Стас сидел в своем кресле с видом кота, съевшего банку сметаны. Мы еще поболтали полчаса о воде и о гомеопатии, получили отказ на посещение загородной лаборатории и попрощались. На улице я сказал Стасу, что, похоже, мы не разгадаем тайну последних работ Ковальски, но Стас вынул из кармана флэшку, похлопал меня по плечу и сказал, что он будет ходатайствовать о выдаче мне специального вознаграждения за великолепно выполненную работу. Флешку он мне не даст, но за это мне будет выдано еще одно вознаграждение.
Вознаграждение я и вправду получил. Стас привез мне в московскую квартиру пухлый конверт и попросил никому не рассказывать об этой командировке.
Пока Стас вел свой рассказ, дождь почти закончился. На улице стало светлее, и мы решили перекусить. Наташка разлила чай и принялась готовить бутерброды, а Стас сказал, что ему надо проветрить мозги, взял сигареты и вышел на улицу.
— Время уходит, — сказал Консул. — Рассказ можно продолжить по дороге.
— Мы куда-то едем? — спросила Наташка. — Может хоть чаю попьем? Все спокойно, я ничего не чувствую.
Консул помотал головой.
— Не будем терять время. Мы едем на Воробьевы горы. И чем быстрее, тем лучше.
На Воробьевых горах
Мы возвращались в Москву по пустынному шоссе. Дождя не было, но низкое пасмурное небо с темными тучами на горизонте не предвещало ничего хорошего. Консул гнал свою «субару», сосредоточенно глядя вперед и лишь иногда провожая взглядом брошенные на обочине машины. Стас сидел рядом с ним и что-то смотрел в своем компьютере. Мы с Наташкой расположились на заднем сидении, она задремала, положив голову мне на плечо, а я пытался осмыслить рассказ Стаса о странном заказе.
— А зачем понадобилась наша поездка в Америку? — спросил я у Консула.
— Тут все непросто, — сказал он не оборачиваясь.
— Подробнее можно?
— Подробнее… Прихожу я как-то вечером домой, дверь открыта, на кухонном столе тарелка, а там дохлая крыса. В нее воткнута вилка с бумажкой, на бумажке номер телефона.
— Я бы сразу от страха умерла, — Наташка открыла глаза и прижалась ко мне.
— Я не умер, я выкинул весь этот натюрморт в мусоропровод, выпил и пошел спать.
— А что, в милицию не позвонил? — спросил я.
— А смысл? Утром я сменил замок и уехал по делам. Вечером все повторилось.