– Нет, что ты! Я не… – Куохтли поспешил оправдаться, чтобы не делать ей ещё больнее, но она вновь перебила его:
– А вот я считала.
Чикахуа тоскливо закрыла глаза, чему-то невесело усмехнулась, и вновь посмотрела на него:
– Ты хотел знать, как я оказалась в наёмниках? Я тебе расскажу.
Глава четвёртая
– Мне дважды не повезло от рождения, – голос темноокой красотки стал негромким и бесцветным: – Во-первых, я родилась верящей в чистую любовь идиоткой, во‑вторых, я родилась красивой. В нашем мире такое сочетание – это приговор. На самом деле всё просто: если ты очень красивая, то все, кто тебя видит, разделяются на две части. Одна хочет заполучить тебя в постель, это в основном мужчины. Другая тебя ненавидит за то, что хуже тебя, это в основном женщины. Причём когорта ненавидящих постоянно пополняется за счёт первой части, когда её участники понимают, что ты отказала им бесповоротно. Бывает, что после отказа они начинают ненавидеть тебя даже сильнее, чем те, кто был во второй группе изначально. – Чикахуа вновь усмехнулась: – Забавно, но завистницы часто бывают намного выше тебя по положению и в сто раз богаче, но это совершенно не мешает им тебя ненавидеть. Просто потому, что ты лучше. Даже если ты такой родилась и твоей вины в этом нет.
Её взор затуманился, и секунду Чикахуа смотрела в никуда, словно вспоминая далекое прошлое.
– Я родилась в семье ученых-ксенологов. Отец преподавал в провинциальном институте, мать после общеобразовательного обучения подала туда документы, надеялась поступить на бюджет. Они впервые увидели друг друга на вступительных экзаменах, она тянула билет, отец был одним из экзаменаторов. Экзамены она тогда провалила, причём все. Позже отец рассказал, что в ректорате ей занизили результаты экзаменационных тестов, так делали со всеми, кто захотел поступить на бюджет, но не принёс взятку. Короче, мама не поступила. Она была из очень бедной семьи, много детей, ни денег, ни перспектив. Родители постоянно в долгах, и ради того, чтобы собрать ей денег на поездку для поступления в институт, залезли в ещё большие долги. В тот день, когда мама узнала, что её не приняли, у неё даже не осталось денег на обратный билет, последние крохи ушли на проживание. Она сидела на скамье на улице неподалёку от института и плакала. Отец возвращался с работы, проходил мимо, увидел её и вспомнил. Они поговорили, ему стало её жаль, и он предложил ей поработать у него домработницей, чтобы заработать денег на дорогу домой. Выбора у неё особого не было, либо соглашаться, либо на панель, а то и в тюрьму за бродяжничество, а там и в шахты попасть можно… В общем, она согласилась. Рассказывала, что поначалу очень боялась, что он взял её ради постельных развлечений и выгонит через пару дней, когда надоест. Даже деньги, которые он ей платил, прятала где-то на улице, опасалась, что если он её выгонит, то либо отберёт все деньги назад, либо она не успеет их забрать. В итоге её уличный тайник кто-то нашёл и, естественно, разграбил, но речь не об этом. Начиналось у них всё вот так нехитро, а потом они вдруг поняли, что любят друг друга. Многие говорили, что мама обычная деревенская приживалка и просто охмурила немолодого ботана, чтобы пристроиться потеплее. Отец действительно многое для неё сделал: научил манерам, одел, устроил в институт, оплатил образование и даже выхлопотал место у себя на кафедре. Но я точно знаю, что она его любила! И он её! Поэтому он не взял вторую жену, а не потому, что денег на содержание двух жён не хватало, как язвили его друзья-завистники! Дело было не в деньгах, а в любви! Это-то меня и сгубило… – Она умолкла.
– Что значит – сгубило? – не понял Куохтли. – Разве может любовь быть во вред?
– В нашем мире – запросто, – горько улыбнулась темноокая красотка, открывая глаза. – Мои мать с отцом особой красотой не отличались. Обычные люди, не страшные – уже хорошо. А вот я родилась, на собственное горе, очень красивой, да ещё с пулей в голове на тему чистой любви. При этом у меня черты отца и матери, и не подкопаешься, хотя генетическую экспертизу я потом сделала. Сама. Очень хотелось быть уверенной. И мои опасения подтвердились – я их ребёнок, вся эта дурь о чистой любви может достаться только от любящих родителей. Они оказались правы… – Чикахуа вздохнула: – Они всегда оказываются правыми… во всём.
– Кто? – решил уточнить Куохтли.
– Те, кто знает! – уклончиво ответила она и насмешливо заявила: – Не об этом речь. Ты кажется хотел знать обо мне правду? Так слушай! Или ты торопишься куда-нибудь?
Куохтли виновато промолчал, и она продолжила:
– До шестнадцати лет проблем у меня не было никаких. Даже наоборот, жила себе в мире иллюзий и радовалась. Огромных денег родители лопатами не гребли, но на спокойную жизнь троим людям вполне хватало, так что я ни в чем не нуждалась, и думать о том, как заработать на кусок маисовой лепешки, мне не приходилось. Девочке из интеллигентной семьи положено держать соответствующий уровень, поэтому я обучалась музыке и танцам в школе искусств с неплохой репутацией. Там меня заметили агенты крупного шоу-агентства. Мне предложили контракт на модельную работу и сказали, что если я буду делать успехи, то у меня есть шансы добиться чего-то серьёзного в шоу-бизнесе. Мама была очень рада, отцу, наоборот, это не понравилось. Я решила, что соглашусь, посмотрю, как оно там, и, если не понравится, уйду. Вроде всё просто. Мы настояли на том, чтобы контракт позволял мне совмещать работу с учёбой в институте, и я подписала бумаги. Первые два года ничего особо не напрягало. Работы было мало, а от той, что была, я часто отказывалась потому, что с самого начала отец категорически потребовал с меня клятву, что я не позволю им ничего делать со своими волосами: ни стричь, ни красить, ни покрывать вредными средствами… Он очень любил мои волосы…
Чикахуа на мгновение замолчала, но вскоре продолжила:
– В общем, всё было нормально, разве что кастинги и прочая модельная суета отнимала время, и мне приходилось тратить на учёбу все свои личные часы, чтобы не отстать. К тому моменту я уже училась у отца на кафедре ксенологии, и он сильно расстраивался, если я показывала плохие результаты. А потом я достигла совершеннолетия, и меня неожиданно пригласили к одному из топ-менеджеров шоу-агентства. Он сообщил, что я прошла отборочный тур на очень престижный конкурс с мировым именем, и особо отметил, что в меня верят учредители и спонсоры. И предложил мне участвовать. Я согласилась, но оказалось, что сначала нужно провести встречу с генеральным спонсором, очень влиятельным олигархом. Меня отвезли в столицу и представили старому обрюзгшему дельцу с похотливым взглядом. Встреча прошла вполне корректно, если не считать небольшой детали: сразу после нее его адвокаты доходчиво объяснили мне, что я должна стать любовницей генерального спонсора, держать рот на замке и не иметь претензий. За это будет мне и титул, и всеобщая известность, и выгодные контракты, и даже кинокарьера. Предел мечтаний любой провинциальной девчонки.
Темноокая красавица усмехнулась каким-то своим мыслям и иронически улыбнулась:
– Я отказалась. Меня отвезли обратно, и на этом моя модельная карьера замерла. Генеральный спонсор мгновенно нашёл себе пару девушек поумнее да посговорчивей, а менеджмент шоу-агентства решил дать мне прозрачный намёк на то, что пора умнеть. Короче, работа по линии шоу-агентства вдруг иссякла. Но психи не умнеют, и я не обратила на это большого внимания. Даже наоборот, времени на учёбу стало больше, а вернуться в шоу-бизнес, как я тогда думала, всегда успеется. Я занялась наукой, отец был доволен, прочил мне аспирантуру и место младшего научного сотрудника в нашем институте и даже начал заранее меня готовить своими силами по углублённой программе. Планировал, что я напишу научную работу по Сияющим, помогал мне с материалами, выбивал доступ к архивам с редкими документами… Но ничего не вышло.
Она горько улыбнулась:
– Отец ведь, когда маму встретил, уже тогда был не молод… Он умер за три года до моего выпуска. И моя жизнь быстро превратилась в бесконечную и нудную тоскливую пытку. Поначалу мы с матерью пытались жить, как прежде, но её заработка не хватало для поддержания прежнего уровня жизни, а искать второго замужества она не пожелала. Что бы там кто ни говорил, что мать стала старой и перестала интересовать мужчин, я в это не верю. Просто она любила отца и не хотела выходить замуж второй раз. Передо мной отшучивалась, мол, всю жизнь была единственной женой, куда уж тут замуж – так можно людям всю семейную жизнь испортить своим неумением уживаться со второй супругой. Год мы ещё как-то держались, но потом она тяжело заболела, и работу ей пришлось бросить. Деньги стали заканчиваться, а на лечение требовалось всё больше и больше. Я вспомнила о шоу-агентстве и напомнила им о себе с просьбой о какой-нибудь работе. Мне не отказали, но начали давать разную мелочовку, годную лишь в качестве приработка. Маме становилось всё хуже, ей сделали очень дорогостоящую операцию, но спустя месяц болезнь вспыхнула с новой силой, и срочно потребовалась вторая. Денег уже не было, мы потратили на первую операцию всё, что было, включая деньги, отложенные на оплату оставшихся лет обучения в институте. Очень быстро начались проблемы: из ректората сообщили, что если я не внесу необходимые средства, меня исключат, больничный менеджмент требовал оплату либо официального отказа от услуг больницы. Я не знала, что делать, и запаниковала. Я бегала в ректорат, умоляла дать мне отсрочку, бегала в шоу-агентство, умоляла дать мне работу, бегала по врачам, умоляла дать скидку…
Чикахуа смолкла и вдруг брезгливо скривилась:
– И тут предложения помощи посыпались на меня, как из ведра. Несколько высоких чинов института были не против оплатить мне учёбу. За это мне всего-то нужно было рассчитываться с ними телом. Пара посредников обещала решить вопрос со скидкой за операцию. От меня требовалось лишь рассчитаться телом. В шоу-агентстве предложили десяток выгодных контрактов, за которые надо было, ни за что не догадаешься, рассчитаться телом с заказчиками, а ещё у них было штук пять вариантов устроить меня любовницей к очень состоятельным бизнесменам, за что надо было рассчитаться уже не телом, а всего лишь процентом от денег, которыми богатые любовники станут меня осыпать. Два дня я просидела возле прикованной к постели матери и проплакала от бессилия. Хорошо хоть мама к тому времени редко бывала в сознании и не видела всего этого. Что делать, я не знала. Потом у неё начался приступ, её срочно госпитализировали, и счёт пошёл на дни. Я тебе честно скажу – в тот день я пошла в шоу-агентство с мыслью заработать денег на любых условиях, вылечить мать и покончить с собой. Тогда мне казалось, что так будет правильно. Но едва я вошла в офис, меня встретил топ-менеджер. Он посмотрел на меня, как на капризное дерьмо, и недовольным тоном заявил, что у меня есть шанс. Один очень небедный финансист, владелец нескольких крупных банков, ищет кому-то из своих отпрысков вторую жену. Условий – целый список, самое первое – девственность. Владельцы шоу-агентства рассчитывают получить хорошие деньги за посреднические услуги и роют землю копытом в поисках первого условия, каковое в условиях шоу-бизнеса сродни фантастике. Поэтому они делают это предложение мне, несмотря на то что я в опале. Так сказать, скрепя сердце. Но если я снова всё загажу, то они понесут серьёзные репутационные потери и сделают всё, чтобы отомстить мне. Так что, если я ещё не перестала ломаться, то умнее мне сразу отказаться от этого кастинга. Топ-менеджер дал две минуты на раздумья. Мне хватило одной.