И сейчас на местах снимают памятники Сталину, переименовывают города, поселки, предприятия, колхозы. Так хочет народ. Что же нам запрещать это? Вот переименовали Сталинград в Волгоград. Так решило население города, местные власти. Многие спрашивают, а как теперь называть Сталинградскую битву? Думаю, что здесь все ясно. Когда была битва, был Сталинград, значит и битва называется Сталинградской. Говорим же мы об обороне Царицына, об обороне Петрограда в годы Гражданской войны. Так тогда назывались эти города. Повторяю, вопрос о снятии памятников Сталину, о переименовании городов, предприятий – дело местных властей, местного населения. Там, где это сделали, по-моему, поступили правильно.
Спрашивают иногда: «Как быть в Грузии?» Сталин – явление не грузинское и «специального» вопроса для Грузии здесь не существует. Правда, поскольку Сталин был грузин, то вопрос о памятниках ему, о переименовании городов и предприятий в Грузии кое-кто воспринимает острее, чем в других местах. Но актив грузинской партийной организации по итогам XXII съезда прошел хорошо, единодушно одобрил итоги съезда. В Грузии также дали новые названия городам, предприятиям, колхозам, которые раньше носили имя Сталина.
Вот, товарищи, все вопросы, которые были мне заданы.
Позвольте еще раз выразить уверенность в том, что партийная организация Высшей партийной школы при ЦК КПСС, весь коллектив вашей школы, вооруженные новой Программой партии, историческими решениями XXII съезда КПСС, внесут свой достойный вклад в общенародную борьбу за построение коммунистического общества в нашей стране»[62].
Комментарии, как говорят в таких случаях, излишни, но позицию человека его выступление высвечивает и с морально-психологической, и с партийной стороны. О сталинизме сказано с глубокой подоплекой, которая против разрушения государства, скрепленного общенациональной идеей. Вождь поднимал тост за русский народ, значит, верил в его творческие силы, понимал значимость партийного руководства, воспитания зрелых национальных кадров, одним из которых был и Ф.Р. Козлов.
Показательно поведение Ф.Р. Козлова в Новочеркасске в 1962 г.[63]
На его информации о событиях краткая резолюция Президиума ЦК: «Хорошо провели акцию. Другого выхода не было».
Надо сказать, все это резко отличается от воспоминаний А.И.Микояна.
Он так описывает те роковые события: «Там произошли серьезные беспорядки. Хрущев решил туда послать нас обоих. Я не хотел ехать вдвоем. Кто-то один должен ехать: или он, или я. Один человек должен решать на месте. «Нет, вдвоем вы все обсудите, если что – доложите нам в Москву, а мы здесь уже будем решать». Я не привык уклоняться от трудных поручений и потому согласился. А вообще, теперь жалею, что не настоял на своем.
Прибыв в Новочеркасск и выяснив обстановку, я понял, что претензии рабочих были вполне справедливы и недовольство оправдано. Как раз вышло постановление о повышении цен на мясо и масло, а дурак-директор одновременно повысил нормы, на недовольство рабочих реагировал по-хамски, не желая с ними даже разговаривать. Действовал, как будто провокатор какой-то, оттого, что не хватало ума и уважения к рабочим. В результате началась забастовка, которая приобрела политический характер. Город оказался в руках бастующих. Козлов стоял за проведение неоправданно жесткой линии.
Пока я ходил говорить с забастовщиками и выступал по радио, он названивал в Москву и сеял панику, требуя разрешения на применение оружия, и через Хрущева получил санкцию на это «в случае крайней необходимости». «Крайность» определял, конечно, Козлов.
Несколько человек было убито. Козлов распорядился даже подать два эшелона для массовой ссылки людей в Сибирь. Позорный факт! Прямо в духе Ежова-Берия. Я решительно отменил, и он не посмел возражать.
Почему Хрущев разрешил применить оружие? Он был крайне напуган тем, что, как сообщил КГБ, забастовщики послали своих людей в соседние промышленные центры. Да еще Козлов сгущал краски. Поэтому в соседние города были направлены другие члены руководства, Шелепин – в Донбасс, кажется, остальных не помню. Такая паника и такое преступление для Хрущева не типичны, виновен Козлов, который его так дезинформировал, что добился хотя и условного, но разрешения.
Вот такой человек был Фрол Козлов. Явно стремился к власти и в какой-то момент столкнулся на этом пути с Игнатовым»[64].
Справка
Главная военная прокуратура РФ установила, что Ф.Р. Козлов приказал применить оружие против людей, собравшихся на площади перед горкомом партии. Никакой необходимости в этом не было, поскольку митингующие не делали попыток штурмовать горком. Выполняя незаконное распоряжение Козлова Ф.Р, не установленные следствием должностные лица отдали приказ размещенным на верхних этажах зданий стрелкам открыть огонь на поражение, в результате чего от полученных ранений в общей сложности пострадало около 60–71 человек, из которых 16 погибло. В сентябре 1994 г. Главная военная прокуратура прекратила против Ф.Р. Козлова, а так же Н.С.Хрущева, А.И.Микояна и других (всего 11 высших партийных и должностных лиц, причастных к событиям в Новочеркасске) уголовное дело в связи с их смертью.
А вот как об этих событиях рассказано в книге Хрущева С.Н.[65]Приведу выдержку:
«Разразилась кровавая буря в Новочеркасске, неожиданно, глупо. Впрочем, подобные события всегда неожиданны, всегда проистекают из чьего-то недомыслия.
1 июня 1962 года отец выступил по телевидению с обращением к народу. Говорил он о вынужденном повышении розничных цен на мясо на 30 %, на масло на 25 %, на другие продукты животноводства. Их себестоимость давно превысила закупочные цены. Государство все больше дотировало крестьян. Экономисты, специалисты Госплана и Совета Министров уговаривали отца поднять закупочные цены, привести их в соответствие с реалиями жизни. Тогда, по их словам, сельскохозяйственное производство станет рентабельным, у крестьян появится прибыль, стимул, и они двинутся вперед семимильными шагами, наконец-то реализуют мечту отца – обгонят Соединенные Штаты по производству мяса и молока на душу населения. Доводы ученых звучали убедительно, отец скрепя сердце согласился, дал команду готовить повышение оптовых цен, а следом за ними – розничных.
Теперь мы знаем, что в централизованной экономике все устроено иначе, чем в рыночной, – повышение цен практически не стимулирует производителя. Но заплатили мы за эту науку дорогую цену, поумнели только после провала косыгинских и горбачевских реформ. А тогда казалось, стоит дать больше свободы директору, установить «разумные» цены – и все наладится.
Объявить о принятом решении отец решил сам. Помощник отца по международным делам осторожный и дипломатичный Олег Трояновский попытался было отговорить его, посоветовал поберечь свою репутацию, поручить выступить Микояну или Косыгину. Но отец резко возразил: «Я первое лицо в государстве, и негоже мне прятаться за чьи-то спины, особенно, когда речь идет о горьких решениях. Я отвечаю за все, и к людям должен обратиться только я». Олег промолчал. Но в душе остался при своем мнении.
Естественно, сообщение отца сочувствия в народе не вызвало. Люди глухо ворчали. Когда вечером 1 июня я попытался рассказать отцу, о чем говорят в Москве, он только грустно отмахнулся: «Я все знаю. Да и не могло быть иначе».
В тот день он мне сказал, что в Новочеркасске, на юге, в Александрове и Муроме, в центре России, и в Темир-Тау, в Казахстане, дело не ограничилось ворчанием. Рабочие собрались на стихийные митинги протеста.
В большинстве мест все закончилось миром. Местные руководители нашли обший язык с митингующими.
В Новочеркасске все сложилось иначе. По трагическому совпадению на электровозном заводе в феврале повысили нормы выработки, что привело к падению зарплаты рабочих. У некоторых – до тридцати процентов. А тут еще навалилось повышение цен. Утром 1 июня рабочие литейного пеха забастовали, потребовали директора. Директор завода Борис Курочкин повел себя в высшей степени хамски. В ответ на жалобу, что теперь рабочим мяса купить не на что, нагло бросил: «Нет денег на мясо, покупайте пирожки с капустой».
Возбужденная его словами толпа повалила к заводоуправлению, по пути к ней присоединились рабочие других цехов. Количество бастующих быстро выросло до трех тысяч человек. Появились плакаты: «Мяса, масла, повысьте зарплату!». Рядом забастовщики водрузили большой портрет Ленина. Толпа запрудила заводскую площадь, перегородила железнодорожные пути, остановила поезд…
Перепуганное городское и областное начальство вместо того, чтобы попытаться уладить дело самим, обратилось за помощью к войскам.
2 июня отец вернулся домой хмурым. На вопрос: «Что случилось?» – ответил: «В Новочеркасске рабочие устроили бузу, а местные дураки довели дело до стрельбы». Буза в терминологии отца означала отказ рабочих от работы. В том, как все обернулось в Новочеркасске, отец винил не рабочих, а местное партийное начальство, потерявшее, как он говорил, всякую связь с народом.
Теперь же, когда пламя разгорелось, пришлось вмешаться центру. Отец сказал, что на место вылетели Андрей Павлович Кириленко и Александр Николаевич Шелепин, но с поручением не справились. Они струсили. Побоялись даже выйти к людям, предпочли отсиживаться в обкоме, в Ростове. Тогда отец послал следом целый десант: Фрола Романовича Козлова, Анастаса Ивановича Микояна, главного партийного пропагандиста Леонида Федоровича Ильичева. Особую надежду отец возлагал на Микояна, на его умение договариваться, как шутил отец, даже с чертом. Договориться не удалось, конфликт разрешился силой, погибли люди. Наиболее активных демонстрантов арестовали. Как докладывал выехавший на место первый заместитель председателя КГБ генерал-полковник Ивашутин, «за попытку вооруженного мятежа и хулиганские действия, приведшие к серьезным разрушениям в городе». В подтверждение своих слов он прислал отцу толстый альбом фотографий: здания с выбитыми окнами, комнаты с переломанной мебелью, толпы людей на улицах…