– Расскажите о корабле. Как он сюда попал и зачем нужен Авроре?
– Наш корабль вернулся в эту систему лет пятьдесят назад. Возникли проблемы: в межзвездном пространстве мы встретили некую машину. Разумную, но настроенную весьма враждебно. Корабль спасся, отбросив часть себя, как ящерица отбрасывает хвост. Во время долгого перелета он перестраивался, но до конца не восстановился. Мы пробовали связаться с Материнским Гнездом, но связь была неустойчива. – Клепсидра сглотнула; жест получился нервным, поразительно человеческим. – Аврора разыскала нас первой. Обещала помочь, приманила, взяла в заложники. Мы томимся здесь уже пятьдесят лет – не можем ни вырваться, ни связаться с Гнездом.
– Я так и не понял, что ей от вас понадобилось.
– Это сложно объяснить.
– А вы попробуйте.
– Префект, Авроре требовалось, чтобы мы видели сны. Поэтому она… держала нас здесь. Она хотела, чтобы нам снилось будущее, надеялась получить информацию о том, что случится. Мы делали прогнозы. Потом что-то в наших прогнозах ей не понравилось, и она наказала нас.
– Видеть сны о будущем не может никто.
– Мы можем, – с горечью возразила Клепсидра. – У нас и устройство специальное есть. Мы назвали его «Пролог».
Глава 14
Пешая команда Талии добралась до лифтовой шахты, пронзавшей шар по диаметру. Большегрузная кабина ждала, она ничуть не изменилась, даже бледно-желтые панели с видами Йеллоустона были на месте.
– Он включен, – проговорил Парнасс. – Это хорошо, значит, спустимся без проблем.
Талия вошла в кабину последней из пятерых. Решетчатые дверцы сдвинулись у нее за спиной.
– Лифт не едет. Я даю команду, а он не реагирует, – заволновался Келлибо.
– Он не слышит. Если ты забыл, абстракция работает в двух направлениях, – напомнил Парнасс усталым голосом человека, вынужденного объяснять очевидные вещи.
– Как теперь его включить? Тут есть ручное управление.
– Оно нам пока не нужно, верно, Талия?
– Он прав, – кивнула Талия. – Сотрудникам «Доспехов» должна предоставляться полная свобода перемещения даже в отсутствие абстракции. Поэтому спектрограммы голосов уполномоченных в обязательном порядке рассылаются по всем анклавам. – Она заговорила громче и четче: – Это младший полевой префект Талия Нг. Идентифицируйте мою спектрограмму.
– Спектрограмма идентифицирована, младший полевой префект Нг.
Талия вздохнула с облегчением:
– Пожалуйста, опуститесь в фойе.
Возникла неловкая пауза – не происходило ровным счетом ничего, – но потом лифт пошел вниз.
– Слава Вой, получилось! – прошептала Талия.
Парнасс улыбнулся, как будто услышал ее.
– Вот и хорошо! – вставил Келлибо. – А то я уже гадал, что будет, если мы здесь застрянем.
– Спустились бы по лестнице. Ты ведь умеешь пользоваться лестницей? – съязвил Парнасс.
Келлибо бросил на него предостерегающий взгляд, но промолчал.
Кабина плавно снизилась и попала в шейку, соединяющую башню с шаром. Вокруг пустой атриум, далеко внизу сквозь зарешеченные окна просматривается фойе. Талия не исключала встречи с местными жителями, которые собрались в музее, чтобы выяснить, в чем проблема и когда ее устранят. Однако в фойе не было ни души. Поддавшись непонятному порыву, префект снова коснулась хлыста-ищейки.
Поездка закончилась – лифт опустился в фойе, решетчатые дверцы с шумом разъехались. Талия снова удивилась полной безлюдности. Когда ее привели сюда, фойе тоже пустовало, но сейчас каждый шаг отдавался гулким эхом.
– Нам нужно держаться вместе, – сказала Талия. – Как тут говорили, у музея могут караулить недовольные граждане. Недовольство им проще всего выплеснуть на нас.
Команда вышла под лучи солнца. Подернутое голубой дымкой, оно сияло сквозь полосу окон в восьми километрах от поверхности анклава. Музей окружали декоративные пруды, лужайки, пересеченные аккуратнейшими гравийными и мраморными дорожками; где-то журчали фонтаны; все нормально, все – как ожидала Талия, за исключением отсутствия буйствующей толпы. Неужели префект оказала жителям Дома Обюссонов медвежью услугу? Группа встречающих охладела к ней чуть ли не моментально. Если это типичные представители населения анклава, то подобной изменчивости можно ждать и от остальных восьмисот тысяч граждан.
– Слышу голоса, – вдруг объявил Келлибо. – По-моему, они доносятся с другой стороны башни.
– Я тоже их слышу, – кивнул Парнасс. – Но мы туда не пойдем. Нам нужно вперед, к тем деревьям, – вот кратчайший путь до полюса.
– Может, мне стоит с ними побеседовать? – предложила Талия. – Объяснить, в чем дело, заверить, что проблема скоро разрешится.
– Дочка, у нас был план, – напомнил Парнасс. – На рожон мы лезть не собирались. Мне эти голоса довольными не кажутся.
– Я согласна, – высказалась Мэриэл Редон.
Талия закусила губу. Она и сама слышала голоса, чуть громче журчания фонтана. Ропот взбудораженной толпы. Крики, способные перерасти в вопли.
Талия снова сжала рукоять хлыста. Она чувствовала: творится неладное. Лишенные драгоценной абстракции, обозленные, жаждущие крови виновника галдят не так.
Так галдят перепуганные.
– Послушайте, – начала Талия, стараясь, чтобы страх не зазвучал в ее собственном голосе, – мне нужно выяснить, что случилось. Я префект, это мой служебный долг. Идите к полюсу вчетвером. Я вас нагоню.
– Ничего хорошего эти голоса не сулят.
– Понимаю, поэтому и должна выяснить, в чем дело.
– Проблема-то не ваша, – напомнил Келлибо. – Общественными беспорядками займутся дружинники анклава. Именно для этого они существуют.
– У вас есть постоянная дружина?
– Нет, – покачал головой садовник, – но система набрала бы отряд из числа граждан анклава, так же как нас набрали в группу встречающих.
– Система не действует, – напомнил Парнасс.
– Значит, за порядком проследит отряд, набранный в последний раз.
– Когда был последний раз? – спросила Талия.
Взволнованные голоса звучали все громче и теперь больше напоминали птичьи, чем человеческие.
– Не помню, вроде пару лет назад.
– Скорее десять, – уточнила Мэриэл Редон. – Даже если дружина соберется вновь, как ей попасть, куда нужно, раз поезда не ходят?
– Рассуждать сейчас некогда. – Талия отстегнула хлыст-ищейку и стиснула тяжелую рукоять. – Пойду выясню.
– Одна? – ужаснулась Редон.
– Вплотную-то подбираться не надо. Со мной хлыст-ищейка, а это еще одна пара глаз. Вы пока идите по этой дорожке к деревьям. Я догоню.
– Погодите, у нас же Чудо-Птица есть! – вскинулся Катбертсон. – Давайте ее используем.
– Как? – спросила Талия.
– Сова пролетит над толпой, а вернувшись, расскажет, что видела. Для этого абстракция не нужна, верно, малышка?
Чудо-Птица защелкала клювом.
– Я птица чудесная, – похвасталась она. – Я летать могу.
– В стыковочном узле она казалась живее и смышленее, – заметила Талия.
Катбертсон поднял руку – Чудо-Птица захлопала блестящими металлическими крыльями.
– Она понимает, что делать. Выпустить ее?
Талия глянула на хлыст-ищейку. Его способности пригодятся потом, а сейчас воздушная съемка принесет не меньше пользы.
– Выпускайте, – согласилась она.
Катбертсон поднял руку выше. Чудо-Птица разжала когти, энергично замахала крыльями. Талия наблюдала за совой, пока та не исчезла за башней. Птица то набирала, то чуть теряла высоту; солнце играло на тонких перьях из фольги.
– Она вернется? – спросила Талия.
– Доверьтесь Чудо-Птице, – посоветовал Катбертсон.
Совы не было долго. Все уже разволновались, но вот она появилась с другой стороны башни, снизилась по спирали и неловко села Катбертсону на руку. Тот зашептал, и сова ответила тоже тихо.
– Что-нибудь выяснилось? – спросил Келлибо.
– Сова все записала, говорит, что видела людей и машины.
– Машины? – прищурившись, переспросил Келлибо.
– Вероятно, сервороботов. Больше она ничего не рассказывает. Сова – птица умная, но она докэлвинистской модели.
– Прождали впустую, – посетовал Келлибо.
– Спрячемся в тень и убедимся, что время потрачено не зря.
– Зачем, во имя Вой, нам в тень прятаться? – не выдержал Келлибо.
– Спрячемся, тогда и увидите. – Катбертсон осторожно коснулся совиных глаз-бусинок.
Талия разгадала его замысел – птичьи глаза очень напоминали лазерные проекторы – и огляделась по сторонам. Только бы не пришлось возвращаться в фойе!
– А если туда? – Мэриэл Редон показала на тень арки декоративного моста через пруд.
– Отлично! – похвалила Талия.
Они добежали до арки. Катбертсон опустился на колени, и совиная голова оказалась сантиметрах в тридцати от темных мраморных плит.
– Ну, малышка, показывай, что записала, после того как я тебя отпустил, – скомандовал Катбертсон.
Сова потупилась. На темно-сером мраморе появился яркий квадрат, а в нем фигурки людей, уменьшавшиеся по мере того, как птица набирала высоту. Точка наблюдения изменилась – сова отвернулась. Квадрат заполнила голубая дымка, в которой просматривались далекие дороги, парки и жилые дома, потом розовато-белый шпиль башни, где находится центр голосования. Башня расширилась и повернула вправо – это сова пронеслась мимо нее. Точка наблюдения плавно опустилась вниз, к поверхности анклава, – в квадрате поплыли геометрически правильные участки травы и воды. Вот эскалатор, ведущий на железнодорожную станцию, вот большой зеленый квадрат с муравьями, точнее, с фигурками людей, их несколько десятков.
– Погоди! – скомандовал Катбертсон. – Малышка, сделай стоп-кадр и дай крупным планом центр картинки.
Изображение увеличилось, «муравьи» превратились в людей. Человек пятьдесят-шестьдесят или больше, если в поле зрения совы попали не все. Они уже не стояли кто как и не разбивались на охваченные тревогой и страхом группы. Нет, люди жались друг к другу плотнее, чем допускалось обычными нормами этикета. Разум Талии уже приготовился выдать объяснение, но ее опередили.