– Теперь эту часть, – скомандовала Талия, берясь за тяжелую пластину – основание модели.
Сдвинуть модель с места удалось лишь втроем – за угол взялся Келлибо. Изящная копия музея весила немного, но пластина – дело другое.
– Сильнее! – прорычала Талия, когда возле четвертого угла встал Парнасс.
Пластина покачнулась и накренилась.
– Осторожнее! – От напряжения Талия скрипела зубами. – Поставим ее на витрину.
Вместе со своей командой Талия уже разбила несколько тонн музейных экспонатов, включая те, что, возможно, представляли большую историческую ценность. А вот модель, как ни странно, хотелось сберечь. Наверное, Талия чувствовала, что создавали ее долго и кропотливо.
– Аккуратнее! – попросила она, когда добрались до витрины.
У них почти получилось, но тут молодой человек взвизгнул и выпустил пластину: нерв или мышца перенапряженной руки не выдержали. Талия, Парнасс и Келлибо справились бы и втроем, да стояли не там, где нужно. Модель рухнула на бок, пробив витрину. От удара серебристо-белый шар сорвался с крепления, слетел по накренившейся башне, покатился по полу и исчез во тьме.
Талия упала на колени.
– Извините, – буркнул молодой человек.
Талия сдержалась, чтобы не расплакаться от боли.
– Это только модель. Самое важное – постамент.
– Проверим, насколько прочен гранит, – сказал Парнасс, помогая Талии встать.
Префект доковыляла до постамента, коснулась хлыста и вздрогнула. Он казался раскаленным, словно только из печи.
– Перчаток ни у кого не найдется? – спросила Талия.
Спарвер был рад, что не угодил в камеру, но подлаживаться под Гаффни исключительно ради спокойной жизни не собирался. Уже арестованный, Дрейфус просил разыскать Клепсидру, и Спарвер поверил, что сочленительница еще на астероиде «Доспехов». Начать поиски решил с пузыря для допросов, где шеф в последний раз говорил с Клепсидрой. Хитрости и проворства Клепсидре не занимать, только Спарвер сомневался, что она далеко, явно не дальше колец центрифуги. Даже если Клепсидре по силам обмануть систему слежения, как протиснуться сквозь плотную толпу префектов и кадетов, снующих между отсеками с невесомостью и отсеками со стандартной гравитацией?
Спарвер мысленно выделил несколько мест, где могла спрятаться Клепсидра. Он решил опередить Службу внутренней безопасности, обыскать эти уголки и внушить Клепсидре, что защитит ее от любого местного проходимца.
У перегородки-двери в опустевший пузырь на пути у Спарвера выросли головорезы Гаффни. Свинья пытался с ними договориться, но тщетно. Наверняка префекты Службы внутренней безопасности сомневались в правоте своего начальника, только уступчивее от этого не становились. Спарвер еще урезонивал их, когда подоспел сам Гаффни.
– Префект Банкал, я думал, мы все решили. Ты не суешь рыло в мои дела, я не сую нос в твои – и мы друзья навеки.
– Когда ваши дела пересекаются с моими, я сую рыло, куда захочу. Да и чем вам не нравится мое рыло?
– Не испытывай судьбу, Банкал. Ты здесь из милости. Дрейфусу, может, и нравилось иметь ручную свинью, только сам он вряд ли задержится в «Доспехах». Я бы на твоем месте искал новых друзей, если желаешь остаться.
– Друзей вроде вас?
– Я лишь о том, что времена меняются. Приспосабливаться нужно всем, даже не самым сообразительным. Кстати, как твои лобные доли?
– Дрейфус с исчезновением Клепсидры не связан, – невозмутимо проговорил Спарвер. – Либо вы помогли ей исчезнуть, либо она прячется, зная, что вы хотите ее убить.
– Сынок, давай без детского лепета. Ты обвиняешь меня в чем-то или нет?
– Если вы причинили вред Клепсидре, это не сойдет вам с рук.
– Я сам ее разыскиваю. Думаешь, стал бы напрягаться, если бы что-то прятал? Давай, Банкал, задачка-то простая, даже для такого, как ты.
– Гаффни, наш разговор не закончен. Даже не думайте!
– Иди и пальцы себе пересчитай, – велел Гаффни. – Перевалишь за десять – позови меня.
Глава 19
Майкл Криссел разглядывал себя в зеркальной стене каюты. Нельзя показывать, что с ним творится, ни в коем случае нельзя. Кожа цвета лягушачьего брюха, глаза с красными прожилками, как у альбиноса. В бледности он винил осушенный воздух крейсера, и в приступах рвоты тоже, только это утешало слабо. Тошнота подкатила внезапно, Криссел едва успел укрыться в каюте.
– Соберись! – велел он себе.
Мимо кают экипажа и оружейных отсеков Криссел поплыл в кают-компанию, где ждали другие префекты. В скафандрах и бронекостюмах, пристегнутые к сети, компенсирующей резкое торможение, они сидели, плотно прижавшись друг к другу, словно игрушечные солдатики, покрытые черной эмалью. Между коленями префекты держали оружие. Не только хлысты-ищейки, но и ружья, формально запрещенные результатами референдума. Вот улягутся страсти, получат люди доступ к информации и поймут: «Доспехи» правильно сделали, не посчитавшись с их мнением. Они даже поаплодируют, узнав, что стояло на карте.
«Всеобщее голосование» завершал крейсерский этап полета, и полевые префекты наблюдали, как Криссел, пока еще в невесомости, движется по проходу от одного поручня к другому. Визор шлема никто не опустил, поэтому проплывающий мимо Криссел видел лица и чувствовал взгляды. В лицо он никого не знал. Даже имена на бронекостюмах из инертного вещества не говорили ему практически ничего.
Напряженное внимание префектов требовало отклика, воодушевляющей речи. Во рту было гадко: привкус рвоты еще не прошел. «Дрейфус подобрал бы слова, – подумал Криссел. – Ничего особенного, так, пару ободряющих фраз». Криссел остановился и медленно развернулся, кивая мужчинам и женщинам в бронекостюмах, похожих на панцирь омара.
– На легкость операции никто из нас не уповает, – начал Криссел и тотчас ужаснулся: какой слабый у него голос, как дрожит! – Не сомневаюсь, что стыковочные шлюзы находятся под усиленной охраной. В анклаве мы наверняка встретим сопротивление и окажемся в меньшинстве. Наше преимущество в подготовке и вооружении. Помните, мы префекты «Доспехов». На нашей стороне правда!
Ответная реакция разочаровала и обескуражила. Префекты казались растерянными и испуганными, словно его выступление не подняло, а сломило их боевой дух.
– Я говорю, что операция предстоит нелегкая, но это не значит, что мы обречены на поражение, – продолжал Криссел. – Разумеется, нет. Это значит лишь то…
– Сэр, как отличить врагов от мирного населения? – перебила кареглазая девушка с лицом сердечком.
Криссел постучал себя по шлему.
– Тактический оверлей выделит граждан, известных избирательному центру. Невыделенных, то есть не опознанных оверлеем, следует считать врагами. – Улыбка Криссела получилась чересчур уверенной. – Разумеется, вы уполномочены применять эвтаназию.
– Простите, сэр, – заговорил молодой человек с суточной щетиной, – но нам сообщили, что действовать будем при отсутствии внутренней абстракции.
– Верно, – кивнул Криссел.
Если Дом Обюссонов отключился от внешней абстракции, аналогичный вывод напрашивался и в отношении внутренних систем.
– Как же тактический оверлей разберется, кто есть кто? – поинтересовалась девушка, судя по тону, искренне рассчитывавшая на внятное объяснение.
Криссел почувствовал ловушку. Гарантии, что оверлеи будут работать, разумеется, не было.
– Врагами считаем тех… кто предпримет враждебные действия.
Префекты молча уставились на Криссела. Лучше бы смеялись или задавали новые вопросы, чем тупо пялиться, словно он изрек нечто полезное.
У него опять сжался пищевод.
– Прошу прощения, – сказал Криссел, готовый укрыться в каюте.
Не успел он закрыть рот, из кабины экипажа выплыл пилот в наушниках.
– Сэр, нам прислали видеодосье на Дом Обюссонов. Я подумал, что вы захотите посмотреть.
– Да, спасибо.
В просторную кабину экипажа Криссел заплыл с постыдным чувством облегчения. На выделенных дисплеях Дом Обюссонов казался пугающе близким. Криссел знал: впечатление обманчивое, лететь еще тысячи километров и антиколлизионные системы анклава пока не вычленили крейсер из общего потока межзвездного транспорта, движущегося по аналогичным векторам.
– Выглядит нормально, – проговорил Криссел, когда детализировалось изображение стыковочного узла, где стояло несколько кораблей. – Полагаю, с тех пор, как мы улетели с «Доспехов», ничего значимого не случилось?
– Ничего такого, что влияет на наше сближение, – ответил пилот. – Впрочем, хочу кое-что вам показать.
Поверх окна общего вида он открыл новое. Появились изображения Дома Обюссонов: его снимали издалека – не то с другого корабля, не то с автономной платформы.
– Это видимое излучение, – пояснил пилот. – Снимали с разницей в шесть часов. Правая картинка свежее.
– Они вроде бы одинаковые.
Пилот кивнул, соглашаясь с мнением Криссела.
– Теперь то же самое в инфракрасном излучении. Ничего в глаза не бросается?
Один из полюсов анклава, прежде холодный, превратился в яркую кляксу теплоизлучения. Оверлей показывал температурный диапазон оттенками красного, от кирпичного до огненно-оранжевого.
– Судя по остывающим слоям, полюс вдруг стал интенсивно выделять тепло.
– Угу, – буркнул пилот. – По нашему мнению, началось все в последние четыре часа.
Криссел рискнул задать глупый вопрос:
– Это какой полюс?
– Противоположный тому, к которому мы причалим. Стыковочный узел не горячее обычного, за исключением нескольких точек. Очевидно, там оружие, которое нагревается при стрельбе.
«Оружие», – подумал Криссел. Еще недавно антиколлизионные системы считались охранными, а теперь их причисляли к средствам ведения войны.
– Так что случилось? Почему с одной стороны анклав разогревается?
– Пока можем лишь догадываться, но как вариант: там запустили производство.
– Не знал, что у Дома Обюссонов есть производственный потенциал.
– Видимо, прежде анклав считали игроком посерьезнее, – ответил пилот, стуча пальцем по тексту на складном дисплее подлокотника. – Комплекс там далеко не самый крупный, но за год выдавал сотни тысяч тонн продукции. Все очень качественное, компактное, в основном строительные роботы для новых промышленных центров Глаза Марко. Но едва лунное производство набрало ход, комплексы вроде обюссонского растеряли заказы.