Бодри уставилась на Гаффни, уже лучше представляя, каково ему. Рукояти моделей «А» и «Б» слишком толсты, чтобы пролезть в человеческое горло, но модель «В» тоньше, глаже и в целом опаснее. Неловкая поза Гаффни объяснялась тем, что рукоять достигла пищевода: усиливать давление на трахею не хотелось.
– Хлыст нужно вытащить, – потребовала Бодри.
– По-моему, хлыст сам этого хочет, – кивнул Дрейфус.
– Он не может хотеть. Это явный технический сбой.
– Я бы не был так уверен. – Дрейфус обвел взглядом присутствующих людей, документы и компады на столах. – А если спросить самого Гаффни? Говорить он не в состоянии, но руки-то у него работают; правда, Шеридан?
Гаффни осторожно перемещался по штабу. Огромные глаза едва не вылезали из орбит, щеки напоминали свеклу. Он даже не кивнул, а чуть заметно дернул головой.
– Ему нужны письменные принадлежности, – догадался Дрейфус. – Кто-нибудь одолжит компад со стилосом?
– Возьмите мои, – предложила Бодри, двигая компад через стол.
Кто-то из аналитиков взял компад, отделил стилос и вручил все Гаффни. Старший префект оторвал руки от боков, двигая ими с болезненной медлительностью, словно у него расплавились кости. Пальцы дрожали. Гаффни взял компад левой рукой, неловко сжал стилос правой и уронил на пол. Аналитик поднял стилос и осторожно положил Гаффни на ладонь.
– Не понимаю – зачем… – начала Бодри.
– Расскажи, что стало с Клепсидрой, – велел Дрейфус.
Стилос зацарапал по панели компада. Движения Гаффни были вымученными и какими-то детскими, словно он прежде не видел стилоса, не говоря уже о том, чтобы им писать. Тем не менее он старательно, явно через боль, вывел едва понятные буквы, доковылял до стола и буквально уронил компад.
Бодри притянула компад к себе и вгляделась в каракули.
– «Я ее убил», – прочитала она. – Тут так и написано: «Я ее убил». – Она посмотрела на Гаффни. – Шеридан, это правда? Вы действительно убили пленницу?
Последовал микрокивок, который префекты не заметили бы, если бы не следили так внимательно.
– Зачем? – спросила Бодри, возвращая Гаффни компад.
Тот написал очередной ответ.
– «Слишком много знала», – прочла Бодри. – Слишком много чего, Шеридан? За какой секрет она поплатилась жизнью?
Гаффни снова заскреб по компаду. Рука дрожала все сильнее, поэтому на одно-единственное слово ушло больше времени, чем в прошлый раз на четыре.
– «Аврора», – прочла Бодри. – Опять она. Шеридан, так это правда? Аврора одна из Восьмидесяти? – Она снова протянула ему компад, но теперь Гаффни написал лишь: «Помогите».
– Думаю, хватит пока вопросов, – решила Бодри и сразу задала новый: – Почему хлыст так поступил с Шериданом? Я слышала о проблемах с моделью «В», но ничего подобного не случалось никогда.
– Гаффни наверняка активировал хлыст при Клепсидре, – предположил Дрейфус. – В присутствии сочленителя это очень неразумно, только, думаю, соблазн пытать ее был слишком велик. Предотвратить свою гибель Клепсидра не смогла – Гаффни застрелил ее, – зато успела поколдовать над хлыстом. Я почти уверен, что Клепсидре хватило секунды. Сочленителю это как глазом моргнуть.
– Но ведь у программ надежная защита.
– Для сочленителей надежной защиты программ не существует. Они всегда найдут лазейку. Вот и Клепсидра нашла: догадалась, что погибнет, а другого способа оставить послание не было; верно, Шеридан?
Гаффни снова дернул головой. Вокруг черной затычки во рту появилась беловатая пена.
– Хлыст нужно вытащить, – снова сказала Бодри. – Шеридан, пожалуйста, не волнуйтесь. Что бы вы ни натворили, мы вам поможем. – Бодри подняла руку и проговорила в браслет дрожащим от волнения голосом: – Доктор Демихов? Как хорошо, что вы не спите! Понимаю, время неурочное и вам поручено заниматься Омонье, только… у нас ЧП. Срочно требуется профессиональная помощь.
Доктор Демихов создал перегородку из супервещества – отсек часть штаба, чтобы вместе с лаборантами спокойно заниматься Гаффни. Пока не выросла перегородка, Дрейфус увидел, как старшего префекта укладывают на кушетку с наклоном сорок пять градусов. Обращались с Гаффни как с бомбой, которая может взорваться в любую секунду. За матовой стенкой команда Демихова превратилась в бледных призраков, окруживших нечеткую черную фигуру. Черная фигура забилась, молотя воздух конечностями.
– Думаете, хлыст вытащат? – спросила Бодри, нарушив необычную тишину.
– Вряд ли Клепсидре хотелось убить Гаффни, – ответил Дрейфус. – Тогда она запрограммировала бы хлыст иначе. По-моему, хотела разговорить.
– То, что сообщил Шеридан, доверия не заслуживает. В таком-то состоянии…
– Он сообщил нам достаточно, – возразил Дрейфус. – Когда Демихов закончит, допросим Гаффни снова. – Он сел за стол напротив Бодри. – Осмелюсь предположить, что я больше не главный подозреваемый в убийстве Клепсидры.
Бодри нервно сглотнула:
– Том, я была готова поверить, что вас подставили, но ваших обвинений в адрес Гаффни принять не могла. Видит Вой, он же один из нас! Я решила, что либо вы мстите ему из личной неприязни, либо Гаффни тоже подставляют.
– А сейчас?
– После этого маленького шоу не вызывает сомнений ни личность убийцы Клепсидры, ни то, что он действовал один. – Бодри опасливо взглянула на матовую перегородку: «призраки» стояли так плотно, что их сонм казался монолитным. – Иными словами, вы были правы: зря я вам не доверяла. Я очень перед вами виновата и прошу прощения.
– Не извиняйтесь, – покачал головой Дрейфус. – Вы же с кризисом боролись и с учетом известных вам фактов приняли лучшее решение.
– Есть еще один момент, – сказала Бодри. Пальцы она не просто перебирала, а словно отламывала. – Теперь я понимаю, почему Гаффни хотел сместить Джейн. Дело не в заботе о ней или о «Доспехах», а в страхе, что она вот-вот решит задачу.
– И он ее сместил, – резюмировал Дрейфус.
Бодри снова глянула на перегородку.
– Когда Демихов закончит… Потолкую с ним о Джейн. Как считаете, она в состоянии вернуться на свой пост?
– В состоянии или нет, она нам нужна.
– Нужна, как цепи́ – предохранитель, хоть он и может сгореть в любую минуту. – Бодри содрогнулась от такого сравнения. – Вправе ли мы это сделать? Подвергнуть ее смертельно опасному испытанию?
– Пусть сама решает.
– Мы с Крисселом добивались смещения Джейн не по тем же причинам, что Гаффни, – проговорила Бодри, явно забыв о присутствии аналитиков и других префектов. – Но это ни в коей мере нас не оправдывает.
– Криссел полностью искупил свою вину, когда сел в крейсер.
– А я?
– Восстановите Джейн в должности, снимите с меня все обвинения и считайте, что начали службу с чистого листа.
Бодри словно не слышала Дрейфуса.
– Наверное, пора в отставку. Я подвела верховного префекта. Я позволила другому старшему префекту манипулировать собой. Я… не поверила единственному человеку, который заслуживал доверия. В большинстве организаций за такое тут же увольняют.
– Простите, Лилиан, но так легко вы не отделаетесь, – сказал Дрейфус. – Парой ошибок годы безупречной службы не перечеркнуть. Неделю назад вы были превосходным старшим префектом. По-моему, ситуация не слишком изменилась.
– Это… очень великодушно с вашей стороны, – признала Бодри.
– Я думаю только о благе «Доспехов». Мы уже потеряли Криссела, ценнейшего префекта, поэтому нам нужна Джейн Омонье. Поэтому нам нужна Лилиан Бодри.
– И Том Дрейфус, – добавила Бодри. – Разумеется, с вас сняты все обвинения.
– Надеюсь, это касается и Спарвера.
– Конечно. Он не сделал ничего плохого, лишь коллегу своего поддерживал, поэтому заслуживает моих личных извинений.
– Пусть пороется в архивах и разыщет все, что можно, об Авроре Нервал-Лермонтовой и других альфах.
– Позабочусь, чтобы Спарвер получил все необходимые средства и допуски. Вы правда считаете, что это та самая девушка?
Дрейфус кивнул на перегородку:
– Мы все слышали из первых уст. То есть фактически слышали. Мы столкнулись с бесом в механическом теле. Сейчас нам нужен экзорцист.
Мир вернулся к Джейн Омонье внезапно и совершенно бесцеремонно. После долгих размышлений она предпочла мрак и тишину убогим забавам, дозволенным ей новой властью в лице Гаффни и Кº. Так Джейн осталась наедине со скарабеем, но за одиннадцать лет, которые он на ней паразитировал, Омонье научилась при необходимости прятаться в закоулке своего разума, закрытом даже для него. Надолго там не укроешься, но, если понадобится, убежище всегда рядом – ее музыка, ледяные, полные неутолимой печали фортепианные этюды. До появления скарабея Джейн постоянно играла на фортепиано, сейчас же он не разрешал приближаться и к маленькому голоклавиру, не то что к полноценному инструменту. Тем не менее играть она не разучилась. Когда Джейн замыкалась в себе, ее пальцы двигались в такт этюду, звучавшему у нее в голове и уносившему на десять миллионов парсеков от помещения, в котором она парила. Тайная музыка – единственное, что скарабей не отнял.
Джейн парила с закрытыми глазами, когда в отсеке сам собой зажегся свет. Надолго закрывать глаза не следовало: подкрадывался призрак сна. Только в глазницах за опущенными веками мгла куда спокойнее и темнее, чем в глухой неосвещенной камере.
– Я же не… – начала Омонье, щурясь от непрошеных красок, яркости, движения.
Музыка разбилась, осколки теперь не соединить.
– Не бойтесь, Джейн, – донесся голос откуда-то справа. – Вам возвращают абсолютно все, что у вас забрали.
Омонье повернулась на голос. Пришедший стоял в темном проеме – черная фигура на черном фоне.
– Том?
– Собственной персоной. Только, увы, босой.
Один за другим появлялись фидеры, постепенно заполняя шарообразный отсек. Конфигурация, крупный план отдельных анклавов остались такими, как задавала сама Джейн. Блистающий Пояс никуда не делся. В Омонье шевельнулся червячок гнева: ее, королеву, лишили власти, а империя не погибла.