– Почему он лучится?
– Магнитное поле сдирает ионы с верхнего слоя Часовщика, образуется плазменный кокон. Когда отключаем поле, он снова всасывает плазму в себя. Насколько мы можем судить, массу он не теряет.
– Вижу его, – тихо проговорил Дрейфус.
– Красавец, да?
Дрейфус промолчал. Он плохо понимал, что чувствует. С тех пор как потерял Валери, он часто думал о Часовщике, но о его внешности – никогда, интересовался его деяниями, а не происхождением. Из свидетельских показаний пострадавших он знал, что Часовщик аморфен, легко и плавно меняет форму – или, по крайней мере, производит такое впечатление. Другие выжившие рассказывали, что в основе меняющейся ипостаси – гуманоид, эдакий стабильный аттрактор в центре хаотического процесса. Сейчас те рассказы едва вспоминались. Дрейфус осознал: перед ним не робот, а скорее ангел из сияющего белого металла.
Часовщик пребывал в токамаке, прикованный к месту сильным магнитным полем, способным выделять электроны из водорода. От таких страшных нагрузок любой робот, любая машина из инертного вещества или супервещества измельчилась бы и перешла в газообразное состояние. Часовщику магнитное поле было нипочем, об экстремальных физических условиях говорил лишь серебристо-розовый нимб. Формой Часовщик отдаленно напоминал человека – имелись туловище, руки, ноги, подобие головы, но все удлиненное и спектральное. Мелкие элементы мерцали, расплывались, слои просматривались то лучше, то хуже. В одну секунду Часовщик казался собранным из вполне понятных устройств и брони, в другую – превращался в нечто обтекаемое и подвижное.
– Посмотрел – и хватит, – сказала Сааведра. – Саймон, убери Часовщика от окна, пока он камеру не разгромил.
Вейч нажал несколько кнопок, и Часовщик исчез из вида. Дрейфус вздохнул с облегчением. Лицо у Часовщика было совершенно плоское, невыразительное, но Дрейфус почти не сомневался: узник реактора разглядывает именно его и делает выводы.
– Я свою часть соглашения выполнила, – заявила Сааведра. – Теперь выкладывай, что о нем знаешь.
– А вы позволите мне с ним поговорить?
– Рассказывай, остальное потом.
– Сюда я прилетел по одной причине. Чем дольше мы тянем, тем труднее будет остановить Аврору. Люди гибнут, пока мы тут мешкаем.
– Выполни обещание: скажи, откуда взялся Часовщик. Тогда и потолкуем.
– Он не из СИИИ, – сообщил Дрейфус. – Его создали в другом месте десятью с лишним годами ранее.
– А попонятнее нельзя? – спросил Вейч.
– Имя Филипп Ласкаль вам что-нибудь говорит? – Вопрос получился чисто риторическим. – Конечно, говорит. Вы же дипломированные префекты, историю знаете.
– Какое отношение к Часовщику имеет Ласкаль? – удивилась Сааведра.
– Самое непосредственное.
– Хватит ерунду болтать! – вышел из себя Вейч. – Ласкаль спятил после возвращения с завесы. Он погиб много лет назад.
Дрейфус терпеливо кивнул.
– Как вы наверняка помните, Ласкаль утонул в искусственном пруду на территории Силвестовского института изучения затворников. По официальной версии, Филипп совершил самоубийство: безумие, которое он привез с завесы, погубило его. Однако это не единственное объяснение его смерти. Филипп много лет молчал, а перед самой кончиной открылся Дэну, наследнику клана. Тот снарядил собственную экспедицию к затворникам, уверенный, что преуспеет там, где другим не удалось. Сложилось мнение, что Ласкаль избавился от тяжкого бремени тайны и счел цель своей жизни достигнутой. Получается, это самоубийство.
– Ты так не считаешь, – проговорила Сааведра и с любопытством, и с подозрением в голосе.
– Как я уже объяснял, произошло убийство. По-моему, с него все и началось.
– Но зачем понадобилось убивать Ласкаля? – спросила Сааведра. – К тому времени он уже свихнулся. Если причина в том, что он мог рассказать Дэну, убивать следовало до, а не после разговора.
– Ласкаль погиб по другой причине, – ответил Дрейфус. – И эта причина – не страх перед его знаниями, а стремление добраться до них. Единственным способом представлялось убийство.
– Ерунду несешь, – фыркнул Вейч.
– Нет, он об альфа-сканировании, – сообразила Сааведра. – Ласкаль погиб, потому что это смертельный трюк; верно, Дрейфус?
– Охота велась на паттерны, образовавшиеся в его психике после возвращения с завесы. Охотники считали, что, разобравшись в них, разберутся и в природе затворников. Увы, при сканировании на нужном уровне четкости мозг живого человека перегревался.
– Но ведь после эксперимента Восьмидесяти дело наладилось, – сказал Вейч.
– Ласкаль до этого не дожил. Он подвергся альфа-сканированию через тридцать лет после эксперимента Восьмидесяти; тогда действовал мораторий на использование подобных технологий. Тем не менее охотники своего добились: просканировали Ласкаля, сожгли мозг, а труп бросили в искусственный пруд. Его считали сумасшедшим, поэтому самоубийство не вызвало вопросов.
– Кто это сделал?
Дрейфус пожал плечами. Эту задачу он еще не решил, тем более что версий было пруд пруди.
– Пока не знаю. Наверное, кто-то из руководства Силвестовского института, но не Дэн. Самому Силвесту не было резона убивать Ласкаля: он уже догадался, как вступить в контакт с затворниками. Но кто сказал, что у Дэна не было соперников, жаждущих его обойти?
– Ты решил докопаться до сути? – спросила Сааведра.
– Нельзя оставлять убийство нераскрытым. Разумеется, сперва нам нужно решить пару первоочередных задач. Пережить следующие пятьдесят два часа – основная из них. – Дрейфус повернулся к Вейчу. – Поэтому нам нужен Часовщик. Я объяснил, в чем дело, теперь покажите, как с ним общаться.
– Твоя теория весьма интересна, – признал Вейч, – может, и от истины недалека. Но из нее не следует, что Часовщика нужно выпустить.
– Я не прошу его выпустить, – невозмутимо возразил Дрейфус. – Я прошу…
– Открыть клетку или предоставить неограниченный доступ к сетям. По-твоему, есть хоть малейшая разница?
На Дрейфуса навалилась страшная усталость. Он старался; он обрисовал ситуацию с предельной ясностью в надежде на то, что Сааведра и Вейч почувствуют его искренность и поймут: Часовщик – единственное эффективное оружие против тирании, допустить которую ни в коем случае нельзя. Ничего не вышло. Кажется, уверенность Сааведры слегка поколебалась, – по крайней мере, женщина поняла, что Дрейфус не намерен уничтожать Часовщика. Может, со временем ее удалось бы перетянуть на свою сторону, а вот Вейчу хоть кол на голове теши.
– Сюда я прибыл для переговоров. – Дрейфус примирительно поднял руки. – Захотел бы, уничтожил бы и вас, и Часовщика. Хватило бы одной ракеты. Были бы другие варианты, думаете, я полетел бы на Йеллоустон?
– Послушай меня, префект, – заговорил Вейч. – Каким бы страшным и безнадежным ни казалось положение на Блистающем Поясе, Часовщику нельзя давать ни ангстрема свободы. Он абсолютное зло, дьявол в хроме.
– Знаю.
– Ничего ты не знаешь! Знать могут лишь те, кто напрямую общался с ним месяц за месяцем, год за годом, как общаемся мы.
– Я был там, – спокойно объявил Дрейфус.
– Где «там»?
– В СИИИ, когда в него вошли «Доспехи». Я был среди префектов, проникших в институт, прежде чем его уничтожили.
Вейч нервно посмотрел на Сааведру. «Решили, что я с катушек слетел», – догадался Том. В глазах у Спарвера читалось то же самое, хотя расшифровал это только Дрейфус.
– Префект, у нас есть допуск к секретной информации, серьезнее «Панголина» и даже «Мантикоры», – нарочито медленно, как для особо тупых, проговорил Вейч. – Нам известно, что происходило в тот день с первой до последней минуты. Мы знаем, кто участвовал в операции, где был и что делал.
– Факты искажены, – возразил Дрейфус. – Информацию о моем участии исключили из всех документов, кроме предназначенных для Джейн Омонье. Но я там был, хотя подробности вспомнил лишь сейчас.
– Он свихнулся, – процедил Вейч.
– Вскоре после ЧП с Часовщиком Дюсолье совершил самоубийство, – продолжал Дрейфус. – Причина не в его собственных решениях, а в моих. Он наложил на себя руки из страха перед последствиями операции, которую провел я с его благословения.
– Ты провел операцию в СИИИ?
– Я оказался там старшим по званию. Часовщик уже добрался до Джейн и вывел ее из игры. Дюсолье поручил мне проникнуть в институт и любой ценой освободить заложников.
– Твоя операция провалилась? – спросил Вейч.
– Напротив, удалась. Я спас почти всех. – Дрейфус помолчал. Слова не шли. Читать отчет о своей давней операции – одно, рассказывать – совсем другое. Лишь сейчас он в полной мере осознал случившееся. – Заложники уцелели. Они до сих пор живы.
– Никто не уцелел, мы уничтожили СИИИ, – напомнила Сааведра.
– Верно, уничтожили – но спустя целых шесть часов после эвакуации Джейн со скарабеем на затылке. Я все гадал, что случилось в тот отрезок времени, почему он не фигурирует в архивных данных. – Дрейфус слабо улыбнулся. – Теперь я знаю ответ.
– Вспомнилось, да? – съязвила Сааведра.
– Джейн решила, что с тактической точки зрения мне не помешает вспомнить предыдущую встречу с Часовщиком. Она понимала, что с учетом всех сопутствующих факторов для меня это будет сущая пытка. Но решение верное.
– Вейч прав: ты спятил, – кивнула Сааведра.
– Неподалеку по орбите двигался корабль, – невозмутимо продолжал Дрейфус. – Звездолет, построенный демархистами в попытке уменьшить зависимость от сочленителей. Его, как опытный образец, собрали около Фанда. На том звездолете были установлены оригинальные двигатели, не имеющие ничего общего с технологией пауков. Он совершил один-единственный полет и был законсервирован, как слишком дорогой, медленный и неманевренный. Сохранить его решили до того дня, когда подобные корабли станут экономичными.
– Как назывался корабль? – спросила Сааведра.
– «Аталанта», – ответил Дрейфус.
– Помню такой, – хмуро проговорил Вейч. – Его хотели утилизировать.