Игнат Павлович отвлекся, заметив, что дверь соседней с Колей палаты, за которой скрылся Яков Иванович, приоткрывается.
– Ну, что же вы? – шепотом спросил Киров. – Все готово, как вы просили. Заходите, пока меня окончательно совесть не заела.
Внутри палаты явно сделали перестановку. От смежной с Колиной палатой стенки Яков отодвинул кушетку и заботливо прикрыл пациента ширмой. Света сразу вспомнила, как Ткаченко подслушал ее разговор с гостями за забором во дворе.
– Бывших чекистов не бывает? – кивая на фанерную перегородку с Колиной палатой, спросила она у Игната Павловича. Тот быстро приложил палец к губам и, поскольку процесс отсылания Светы куда подальше вышел бы довольно шумным, многозначительно кивнул на дверь палаты, мол, заходите. Светлана хотела громогласно возмутиться, но любопытство оказалось сильнее.
Из-за ширмы места в палате оставалось совсем мало, но Игнат Павлович явно был не прочь подслушивать и стоя. Киров ушел, неодобрительно качая головой.
– Твои подозрения против Саенко понятны. Тем более, уверен, он неспроста ошивался возле Галочкиного деда. Но технически все это проделать Саенко сам не мог. Поэтому у нас возникло свое видение того, кто может быть убийцей, – как раз в это время говорил Морской в палате Коли.
– Какое? – озвучивая мысли всех присутствующих, громко спросил Горленко.
– Я толком, если честно, и не знаю, – ответил Морской. – Галина что-то раскопала, но все не имела случая подробно рассказать. Но предыстория мне показалась интересной. Смотри: почему, будучи обиженным еще два года назад, Саенко так долго терпел, прежде чем расправиться с жертвами? Выходит, ждал удобного случая. А какой удобный случай может быть у судьи? Вот Галочка и решила посмотреть газетную подшивку, выискивая заметки про дела административного суда ближайших нескольких месяцев – вдруг Саенко судил кого-то, от кого можно было бы потребовать совершить убийство. Подсудимые там – люди не святые, бывалые…
– Не совсем так, – перебила Галочка. – Административный суд – я это от дедушки знаю – занимается всякими скучными хозяйственными разбирательствами. Неустойки за невыполненные договоры, штрафы за срыв плана, споры про расчеты за поставленные товары… На первый взгляд – и криминальных дел-то никаких нет, откуда взяться человеку, который будет готов на убийство. Но! Эти все дела – большие деньги. И если организация по недосмотру сорвала план или действительно замешана в махинациях, то стоит за этим часто конкретный человек, и именно он нанес ущерб государству в особо крупных размерах. Таких растратчиков ждет даже не тюрьма, а сразу расстрел. Чтоб избежать такого поворота, люди на многое готовы.
– Я запутался, если честно, – осторожно перебил ее Коля. – Но вижу, что мысль верная. Очень может быть, что товарищ Саенко хотел найти исполнителя убийства, используя свое служебное положение. То есть получается, нам надо найти того, кого он несправедливо оправдал, и проверить, не может ли этот кто-то быть причастен к событиям у Воскресенского.
– Или кто-то, кто был близок к этому оправданному, ведь не обязательно оправданный действовал собственными руками, – дополнил Морской.
– Нет-нет, – не согласилась Галина. – Во-первых, там и оправданных-то не бывает. Во-вторых, уже не надо никого искать. Мне повезло. Я, кажется, нашла. Вот посмотрите-ка в мою тетрадь. Сначала я и не знала, что выписывать. Решила записать фамилии всех женщин, которые упоминаются в заметках про судью Саенко. Ведь Игнат Павлович подозревает женщину. Но тут – вы лишь взгляните! – мне попадается текст про семью Ивановых. Они дают показания по растратам в Гастрономе № 3. Из заметки мы понимаем, что Иванов был ранее судим за кражу, и на работу с товаром на складе попал только потому, что его мать – бухгалтер в этом же магазине. Мать, как осуждающе пишет репортер, «разъезжает по городу в авто с открытым верхом и ничуть не стесняется того, что на честные трудовые доходы такой роскошный образ жизни вести нельзя». Про самого Иванова же написано: «Судья спокойно смотрит на Ивановых. Он привык к настоящей ответственности и не боится ее. Что скажут материалы дела, то и будет. Огромный (в буквальном смысле) Валентин Иванов – не зря среди друзей у него прозвище «Великан» – вжимает голову в плечи и явно нервничает под твердым и чистым взглядом товарища Саенко». И этот суд был за неделю до убийства у дедушки. И заседание перенесли. А окончательное решение будет приниматься через три дня.
– Великан? – переспросил Коля. – Выходит, мы нашли того, кто связан с женщиной-автомобилистом, кто подходит под нестандартные параметры виденного мною убийцы, кто имел все причины оказать любую услугу товарищу Саенко и кто, вдобавок, явно беспринципен?
– Похоже на то, – ответила Галочка. – По крайней мере, это сто́ящая версия. Ведь правда?
Пока Морской нахваливал Галинину смекалку и правдоподобность версии, Коля, похоже, все обдумал и решительно сказал:
– Нам нужно срочно рассказать про это Игнату Павловичу!
– Ему расскажешь, как же, – немного обиженно протянула Галочка. – То он с водителем, то с начальником этого отделения. Я несколько раз пыталась начать разговор, а он все «потом, сейчас не время»… Он меня совершенно не воспринимает! Думает, что ничего толкового я не скажу. Хотя если Владимир настоит на проверке Ивановых, то, быть может…
– Э, – с хитрецой протянул Коля, – это такая тактика общения. На самом деле он все слышит и все всегда проверяет. Он в своем деле мастер. И он действительно сражается за правду. Хотя, конечно, трусоват перед высоким начальством и…
Тут Света не выдержала, задумалась, что бы предпринять, и громко, выразительно чихнула.
– Кто здесь? – резко выкрикнул Морской из-за стены.
– Я здесь, – ответил Ткаченко обреченно, глядя на Свету с огромным осуждением. – И, как вы уже, конечно, услышали, гражданка Горленко, которая, конечно, не могла не испортить мне операцию… – продолжил он, когда за стенкой послышался возмущенный гул. – Только не надо этих праведных обид! – приструнил присутствующих следователь. – Я слушал вас в рамках следственного эксперимента. Я обязан это делать, и никаких претензий слышать не хочу. И раз уж товарищ Горленко постаралась «случайно» выставить меня в таком дурацком свете, то поговорим уже лицом к лицу.
Света с Ткаченко перешли в Колину палату и тут же поняли, что это была плохая идея. Места не осталось совершенно.
– Вы можете идти, – сказал Игнат Павлович, взглянув на Морского с недовольством. – Я провожу вас и вернусь сюда.
– Ой! – сообразив, что друзья уходят, Света решила, что если уж быть нахалкой, то лучше во всем. – Я очень извиняюсь, но, может, вы могли бы съездить ко мне домой. Я заступила на дежурство – это сутки, а своих не предупредила. Они там уже скоро нагнут волноваться всем домом…
– Что ж, заедем, – понимающе кивнул Морской.
Света вздохнула с облегчением – домашние теперь будут спокойны, Коля рядом, и в деле, кажется, наметился прогресс.
– Вы почему мне про Ивановых не доложили? – явно борясь с собственной обидой, напрямую спросил Ткаченко. И тут же обиделся еще больше: – Что? Пытались доложить, а я не слушал? Чем же я тогда занимался? Ах, давал вам указания о том, про что расспрашивать Горленко? Правда? А что вы вместо этого сделали? Не задали ни единого вопроса, а сразу стали вываливать ему свои гипотезы, поддерживающие его изначальную версию и на ней основанные! Очень непрофессионально как для помощника следствия.
– Неправда, – ответила Галочка тихо. Ткаченко набрал полную грудь воздуха, чтобы продолжить свою тираду, но, явно вспомнив жалобы Галины, что он ей не дает сказать ни слова, сдержался. – Видимо, вы слушали не с самого начала, – продолжила она. – Товарищ Морской спросил всё, что вы его просили. Просто Николай не стал отвечать. «Всё, – говорит, – что знал, уже рассказал товарищу Ткаченко, добавить нечего. Раз вы с ним пришли, то, думаю, вы оба в деле, да? Он ведь вам, надеюсь, передал мои показания?»
– Еще лучше! – скривился Ткаченко и ядовито поинтересовался у Морского: – Вы Горленко так с порога и сказали, что пришли со мной?
Морскому надоели эти недоговорки: – Коля видел нас в окно, – спокойно ответил он. – И, кажется, он правда хочет помочь следствию и действительно рассказал все, что знает. Я верю в Великана. – Морской на миг задумался, не пора ли рассказать о слежке, но Игнат Павлович вновь перехватил инициативу в разговоре.
– Ну хорошо, – сказал он, явно смягчившись после объяснений про поведение Морского в палате. – Я даже готов поверить, что убийца – человек громадной комплекции – остался незамеченным соседями. Я подробно допросил всех, кто был на месте в первые минуты. И в целом допускаю, что убийца затаился внутри, а выскочил наружу уже с сотрудниками органов. Образовалась суматоха, приехали ребята сразу из нескольких служб. Друг друга многие в лицо не знали. И едкий запах, который остался в комнате после взрыва, еще и вынуждал всех закрывать лица – кого-то носовым платком, кого-то просто воротом рубахи. В общем, восстановить картину первых минут после преступления особо не получается. Гиганта никто не видел, но он мог нарочно присесть или согнуться, якобы что-то изучая. Тут я согласен. Но! Как, скажите на милость, он проник в помещение?
– О, так это легче легкого! – ответила Галина. – Дедушка никогда не запирает комнату, уходя на кухню или еще куда. А выходит он часто. Об этом все знают. Ну а квартирный замок открывается с помощью любого ножа – я часто забывала ключи и не хотела беспокоить соседей. Так что…
Следователь снова встрепенулся. – То есть, предположительно, преступник заранее знал точное время, когда Горленко с нарядом явится к адвокату Воскресенскому? Но откуда? И даже если знал, то, выходит, приехав на загадочном женском «форде», затаился в комнате адвоката. Но где именно? И почему не обнаружены следы? Да и вообще – имеет ли «форд» отношение к нашему делу? – следователь задумчиво чертил в воздухе воображаемые линии, будто заполняя блокнот. – Давайте дальше! Преступник устроил взрывы с выбросом газа, от которого остался едкий запах и от которого, возможно, присутствующие потеряли сознание. Почему же тогда не потеряли сознание соседи и явившиеся позже оперативники? Затем он убил из оружия Горленко его сопровождающих, опять же – зачем? И скрылся, смешавшись с присутствующими сотрудниками разных ведомств. И как он при этом скрыл свой гигантский рост? Как видите, каждый пункт вызывает новые вопросы. Прям не картина преступления, а сюжет для детектива – в реальной жизни стольких «скользких мест» в происходящем не бывает.