— Спасибо, Мерри. Прости, что я тебя этим нагружаю, но почти все мои друзья тоже геи, и они…
— Они решат, что самое время тебя заарканить.
Он опять неопределенно развел руками:
— Не то что заарканить… Но когда я обнаруживаю, сколько друзей не прочь снова оказаться со мной в одной постели…
— С бывшими любовниками очень сложно оставаться просто друзьями, — сказала я.
Он засмеялся — уже весело.
— При моем дружелюбии это просто.
— Так я и думала, — сказала я. Я обняла его, а он обнял меня — на этот раз по-дружески. — А ты не говорил с Адамом насчет визита к семейному психологу?
— Он сказал, что ему это не нужно — все свои проблемы он сам знает. Потеряв единственного брата, он вправе оплакивать потерю.
Рис кашлянул, и мы обернулись к нему.
— Ребята, пора показывать документы и проходить через оцепление.
Говорил он подчеркнуто нейтральным тоном, но мне было ясно, что довольно много из нашего разговора он уловил. Во-первых, слух у фейри лучше человеческого, a во-вторых, за две тысячи лет можно научиться понимать людей.
— Прошу прощения, — сказал Джулиан. — Я забыл о деле, это непрофессионально и недопустимо.
Он шагнул в сторону, одернул пиджак, разгладил лацканы и на глазах собрался.
Гален сказал, наклонившись к его уху:
— Мы тебя обогреем, не разрушая твой брак.
— Какой удар по моей самооценке! — улыбнулся Джулиан. — Ты даже не попытаешься меня соблазнить?
— А что, предполагается, что я буду соблазнять, а не ты? — Гален улыбнулся даже шире него. Джулиан ответил ухмылкой.
Катбодуа нахмурилась и сказала:
— Я ни с кем не собираюсь вступать в телесный контакт, кроме Усны.
— Бедняжка, — сказала я.
Катбодуа нахмурилась сильней. Я покачала головой, но объяснить пришлось:
— Никто против своей воли никого ласкать не будет. Все будет исключительно по взаимному желанию.
Она переглянулась с Шаред.
— Это так не похоже на принца.
— К счастью, — отозвалась Шаред.
Джулиан удивленно смотрел то на одну, то на другую, потом спросил:
— Вы серьезно думали, что Мерри заставит вас меня обнимать, даже если вы не хотите?
Обе только молча на него посмотрели. Джулиан передернулся.
— Не знаю, что за жизнь у вас была раньше, но я против принуждения. Если моя очаровательная персона не вызывает у вас желания скрасить мне одиночество, значит, так тому и быть.
Женщины опять переглянулись.
Катбодуа сказала:
— Может, через три-четыре месяца жизни в этом новом для нас мире мы и поверим тебе и принцессе.
— Скажи Джереми, чтобы он пока освободил женщин-стражниц от работы под прикрытием, — посоветовал Джулиан.
Я задумалась о том, как отнеслись бы Шаред и Катбодуа к предложению немного прогуляться с Джулианом. Это было бы насилие, вроде принуждения к сексу? Получается, что я не оправившимся от травм жертвам Кела предлагаю заняться моральными проблемами Джулиана? Да, но я не считаю его проблемы несерьезными. Я знаю, как можно устать и отчаяться от недостатка внимания — пока не начнешь заглядываться на незнакомцев, потому что тот, кому вроде бы положено тебя любить, тебя не замечает. Люди в таких случаях винят того, кто изменил, но я по опыту жизни с моим первым женихом знаю, что прекратить отношения можно не только прямым разрывом. Можно выдавать своему партнеру такие крохи внимания, что лучше бы его не было совсем.
Если мы в состоянии помочь Джулиану преодолеть темный период в отношениях с Адамом, то мы это сделаем. Я помню, что это такое — умирать каждый день по кусочку из-за того, что к тебе не прикасается так, как нужно, тот, кто тебе нужен. Я три года жила без прикосновений других сидхе. И не хочу, чтобы кто-то переживал такое на моих глазах, если я могу это изменить. А меня Адам не сочтет соперницей, я ведь женщина.
Мы достали удостоверения и дождались начальника, который дал нам разрешение пройти за цепь полицейских. Мы частные детективы, а не полицейские, поэтому рядовой копне может просто махнуть нам — проходите, ребята.
Мы с Джулианом стояли под ярким солнцем, держась за руки. Я бы предпочла залечивать его душевные раны, чем смотреть на новые трупы, но за трупы мне платят, а за утешение друзей — нет. Хорошо бы следующее дело оказалось милым простым разводом со слежкой за супругом. Эта мысль грела мне душу, пока мы шли вслед за полисменом в штатском сквозь толпу медиков, спасателей и копов. Они все старались не смотреть друг другу в глаза, а я уже знала, что это дурной знак: то, что ждало нас там, впереди, потрясло даже людей, которые навидались всякого. Я шла прежним шагом, но руку Джулиана сжимала не только потому, что ему хотелось прикосновений. А потому, что сама становилась чуточку храбрее, держась за его руку.
Глава 30
Но на осмотре места преступления мы за ручки не держались. Нас, гражданских, допустили к полицейскому расследованию, ну, и надо было вести себя профессионально. Я к тому же еще и женщина, причем не вполне человеческого происхождения, так что приходилось поддерживать честь своего пола и расы.
Первая жертва лежала у камина, свернувшись калачиком. Камин был электрический, не настоящий. Убийца — или убийцы — уложили труп точно как на картинке, которую нам показала Люси. Картинка уже была запечатана в пластик и снабжена ярлыком. Это была иллюстрация к сказке, которую я читала в детстве — я любила сказки о брауни, из-за Ба.
В той сказке брауни уснул перед камином, где его и нашли хозяйские дети. Ба прокомментировала, помню: «Да ежели брауни хоть щепотки соли стоит, он на работе ни в жисть не уснет». Дальше в сказке говорилось о том, что брауни привел детей в волшебную страну, и мне понятно было, что все там выдумки, потому что ничего похожего в волшебной стране никогда не бывало.
— Еще одно детское воспоминание непоправимо испорчено, — тихо сказала я.
— Что? — переспросила Люси.
Я качнула головой.
— Прошу прощения. Бабушка читала мне эту книжку, когда я была ребенком. Я думала, что когда-нибудь стану читать ее своим детям. Пожалуй, теперь не стану.
Жертвой была женщина, и я с трудом заставила себя взглянуть на то, что сделали с ее лицом. В сказке была брауни — и ее превратили в брауни, отрезав нос и губы.
Рис подошел ко мне со словами:
— Не смотри на лицо.
— Мне не нужны подобные советы, — сказала я резко, хоть и не собиралась огрызаться.
— Я хотел сказать, смотри не только на лицо.
Я нахмурилась, но послушалась, и едва мне удалось отвлечься от кошмара лица и посмотреть на обнаженные руки и ноги жертвы, как я поняла, что он имел в виду.
— Она брауни.
— Именно, — подтвердил он.
— Ей нарочно придали с ними сходство, — сказала Люси.
— Нет, Рис имеет в виду руки и ноги. Они длиннее, чем у людей, и очертания немного другие. Уверена, что она проделала какую-нибудь процедуру эпиляции, чтобы удалить слишком обильную для человека растительность.
— Но лицо-то у нее человеческое? Кровь всю смыли, но ясно видно, что это раны, а не природное.
Я кивнула:
— Я знакома минимум с двумя брауни, которые приобрели нос и губы с помощью пластических хирургов. Но руки и ноги искусственно не утолщают, не меняют их форму.
— Роберт таскает штангу, — сказал Рис. — Поддерживает мышцы в тонусе, а заодно конечности приобретают нужный вид.
— Брауни могут поднять впятеро больше собственного веса. В норме им со штангой упражняться не надо.
— Он это делает ради сходства с человеком.
— Я тронула Риса за руку:
— Спасибо. Я ни на что не могла смотреть, кроме лица. Пусть кровь убрали, но раны явно свежие.
— Так вы утверждаете, что она на самом деле брауни? — переспросила Люси.
Мы кивнули одновременно.
— В документах нет ни намека, что она не самая обычная уроженка Лос-Анджелеса.
— Она не может быть полукровкой? — спросил подошедший к нам Гален.
— Как Ба? — спросила я.
— Да.
Я задумалась, посмотрела на тело, стараясь отвлечься от эмоций.
— Возможно, но в таком случае все равно одним из родителей должен быть нечеловек, а это отражается в документах. В самых разных документах. Где-то должны быть настоящие записи.
— Обычная проверка указывает только на человеческое происхождение, и родилась убитая здесь, в городе, — сказала Люси.
— Копните глубже, посоветовал Рис. — Такое явное генетическое сходство вряд ли вылезет у отдаленного потомка.
Люси кивнула, выцепила из толпы какого-то детектива, что-то ему сказала, и он поспешно удалился. Всегда приятно на осмотре места преступления получить конкретную задачу: когда занимаешься делом, не так страшно смотреть на все эти ужасы.
— Камин, кажется, прямо из магазина, — заметил Гален.
— Да, так и есть, — сказала я.
— В прошлый раз было так же? — спросил Рис.
— Что ты имеешь в виду?
— Принесенные с собой предметы, инсценировка книжной иллюстрации?
— Да, — сказала я. — Только книжка другая. Совсем другая сказка, но реквизит тоже принесли с собой, чтобы сделать сходство как можно более точным.
— Вторая жертва не настолько тщательно подобрана, — сказал Гален.
Мы с Рисом кивнули. Предположительно жертвами были Клара и Марк Бидвелл, проживавшие по этому адресу. Обе жертвы соответствовали их общему описанию, и рост совпадал, но вообще-то пока их не идентифицируют по зубам или отпечаткам пальцев, полной уверенности не будет. Лица их теперь никак не походили на улыбающиеся фотографии на стенах. Мы пока приняли, что это и есть постоянные жильцы квартиры, но это было лишь предположение. Полиция тоже придерживалась такого мнения, что меня несколько успокаивало, но все равно мы нарушали первое правило Джереми: никаких допущений, только точные сведения.
Джереми Грей оказался легок на помине — едва я о нем подумала, он показался на пороге. Он примерно моего роста пять футов ровно; одет был в отлично сшитый черный костюм, придававший его серой коже глубокий и красивый оттенок, и хоть у людей никогда не бывает серой кожи, почему-то в этом костюме он казался совсем человеком. Он только в этом году перестал одеваться во все серое, и мне нравилась новая цветовая гамма. Вот уже три месяца он встречался с одной женщиной — она работала костюмером на киностудии и к одежде подходила серьезно. Джереми всегда одевался дорого, в дизайнерскую одежду и обувь, но теперь все на нем стало сидеть как будто лучше. Может быть, это заслуга лучшего аксессуара в мире — любви?