— Кровавая оргия. Дело рук хейдлов.
— Вот это и не дает мне покоя, — покачала головой Али. — Хейдлы тут ни при чем. В их мире не обнаружено ни одного случая жертвоприношения детей. Они были жестокими, однако, когда речь шла о пленниках, проявляли прагматизм. Женщины использовались для получения потомства. Мужчины становились рабами. Главным богатством считались дети. Они включались в жизненный цикл подземного мира. Их любили, особенно девочек. Пленники рассказывали о хейдлах, жертвовавших жизнью ради спасения человеческого ребенка.
— И у любви есть границы, — объявил Грегорио.
— Прошу прощения? — Вчера вечером он заявлял прямо противоположное.
Остальные члены экспедиции называли его Грегом. Али же с самого начала отдала предпочтение полному имени. Оно звучало круглее и богаче. И создавало эффект присутствия — даже когда Грегорио не было в комнате. Кроме того, это его настоящее имя. Он, в свою очередь, называл ее Александрой. Алек-сандра. И Грегорр-ио. Али не сразу поняла, что их дружбу замечают или даже что это дружба. Но каждый, кто слышал мелодичное сплетение звуков, понимал: за ним что-то кроется.
— Я хотел сказать, что мы для них были просто животными, — пояснил он.
— Согласна. — Али кивнула. — Тем не менее жертвоприношение детей не в их правилах. Захват людей для хейдлов означал тренировку охотничьих навыков, экспедиции на поверхность и поддержание численности рабов. Основу их империи составлял рабский труд. Мы обнаружили своды законов, касающиеся обращения с рабами. Убийство раба считалось серьезным проступком. Как же тогда объяснить нашу находку? Сорок три ребенка одним махом — с перерезанным горлом, брошенные без погребения. И все девочки, которые могли бы им родить сотни детей.
Девочки, подумала она. Как ее Мэгги.
— Это зло, — очень тихо произнес Грегорио.
Он знал о Мэгги. И позволил Али выплеснуть свой гнев.
«Дыши», — приказала она себе. Наверное, этим утром ей нечего делать среди костей. Но день за днем давно погибшие дети уводили Мэгги из лагеря. Словно нуждались в матери. А ей нужна дочь. Все просто.
— Зла нет, — сказала Али. — Сатана мертв. Я видела, как его убили. Он был просто человеком в маске.
До известной степени тот инцидент закрыл последнюю страницу книги цивилизации хейдлов. Один человек, иезуит по имени Томас, уговорил ее принять участие в первой экспедиции под дном Тихого океана. Ей поручили выследить исторического Сатану. Священная миссия — так ей тогда казалось. Преисподнюю недавно открыли, Али была монахиней, а этот человек — священником. И только потом, после того как ее захватили хейдлы, Томас объявил себя тем бессмертным существом, на поиски которого сам ее отправил. Она попалась, клюнула на его смертельно опасную шараду — и стала свидетелем того, как его застрелили.
— Значит, он не был Сатаной. — Грегорио оглянулся на туман, словно его богохульство мог услышать басахаун, древний призрак его родины. — Потому что зло не исчезло из мира.
В такие минуты Грегорио казался Али очень юным.
— Зло не нуждается в имени, — ответила она.
— Нуждается, — настаивал Грегорио. — Мы не можем без дьявола. — Он коснулся сердца. — Вот здесь без него наполовину пусто.
— Почему? Потому что, если дьявол мертв, Бог тоже мертв? — Это был один из главных аргументов современных теологов. Мир переживал нечто вроде религиозного кризиса. Если у дьявола нет лица, то человек видит в зеркале лишь свое отражение. — В конце концов нам пора взрослеть. Теперь мы остались одни. Больше некого винить за все те ужасы, что с нами происходят.
— Значит, детям позволено умирать?
Грегорио обвел рукой скелеты.
Али перевела взгляд на букет полевых цветов, лежавший рядом с черепом.
— Я просто хочу сказать, что нет смысла возлагать вину на злых духов. Лучшее, что мы можем сделать, — дать слово самому мирозданию. Язык — вот наше спасение. Без него останется лишь хаос.
— Музыка, — сказал он. — Мне кажется, наше спасение в музыке.
Грегорио трудился над симфонией для доисторических инструментов. Это будет потрясающе и для глаз, и для слуха — флейты из костей и скрипки со струнами из жил.
— Слова или ноты. — Али коснулась каменной стены, опоясывавшей холм. — У нас остался единственный ключ к разгадке — глифы.
Изображения, которые начинались на высоте одного фута, тянулись по всей длине обнажившегося камня. Они напоминали сильно истертый пазл на каком-то инопланетном языке. Некоторые символы уже имелись в базе данных букв и пиктограмм хейдлов, которую вела Али. Остальные были такими древними, что, наверное, давно вышли из употребления.
— До сих пор не могу понять, как тому парню из береговой охраны удалось их обнаружить, — сказала она. — Что заставило его идти сюда через весь остров?
— Голоса, — уверенно ответил Грегорио.
— Голоса?
Али вздрогнула. Неужели он тоже их слышит?
— Не настоящие. Воспоминания. Наш друг Джонс слышал голос умершей возлюбленной, — пояснил Грегорио. — Я прочел это между строк рапорта его командира. Думаю, что, после того как она убила себя, на Джонса легло проклятие.
— Его подружка совершила самоубийство?
Али пропустила эту часть рапорта, обратившись непосредственно к старым черно-белым снимкам глифов.
— Она ждала от него ребенка. Девушка из очень религиозной семьи, а они с Джонсом неженаты. Вот и покончила с собой. И парень должен был последовать ее примеру — это лишь вопрос времени. Согласна?
— Необязательно.
— Джонс исчез в годовщину ее самоубийства. Все совершенно очевидно. Возлюбленная звала его. Джонс увидел призрак. Думаю, он прыгнул в море.
— Призрак?
— Да, знаю, предрассудки Старого Света.
— Ладно, разбитое сердце и чувство вины могут объяснить странствования Джонса, но не открытие, — сказала Али. — Что-то заставило его раздвинуть траву и найти глифы?
Похожее чувство подсказало ей снять покров из лишайника, под которым обнаружились кости.
— Удача. — Грегорио прижал ладонь к камню. — Сначала его, потом наша.
Али посмотрела на него, затем перевела взгляд выше, поверх его головы. Ночной дождь смыл клочок поросшей зеленью почвы, обнажив нечто, вырезанное в твердой скале.
— А это не лестница?
Грегорио взял лопату, но не смог достать ступеней. Он бросил лопату, и лезвие со звоном ударилось о камень.
— Подсади меня, — попросила Али.
— Хочешь залезть наверх? — Лицо Грегорио помрачнело. — Нет. Давай я.
— Просто подсади.
Она встала на его сложенные ковшиком ладони, затем на плечи и крепко ухватилась за дерн. Ее исчезнувший муж Айк, альпинист и скалолаз, справился бы без труда. Но Али не боялась показаться смешной. Извиваясь, она полезла вверх. Дерн соскальзывал со скалы.
— Довольно высоко, — заметил Грегорио.
Весь в комках грязи и мокрой траве, он стоял внизу, готовый поймать ее.
Спуск пугал еще больше, чем подъем. Взобравшись чуть выше, Али дотянулась до каменного выступа. Еще один кусок дерна оторвался и упал вниз.
— Здесь не одна ступенька. Целая лестница.
Края ступеней громоздились друг на друга, уводя вверх.
— Позови остальных, — сказала Али. — На вершине холма что-то есть. Или внутри.
— Я тебя не оставлю.
Сверху Грегорио казался таким маленьким. Справа и слева от него, наполовину скрытые туманом, тянулись аккуратные кучки костей. Их уложили у основания засыпанной лестницы. С высоты это было очевидно. Детей принесли в жертву тому, что скрыто внутри холма.
— Я не упаду, — пообещала Али. — Пусть начинают снизу. Раскопайте ступени.
— Не лезь выше.
— Обещаю.
Как только Грегорио ушел, она стала карабкаться вверх, сдирая дерн голыми руками. Холодная грязь скатывалась вниз мимо ног Али, но не попадала на кости; дети в безопасности.
Лестница уходила вверх, теряясь в тумане. Земля исчезла из виду. Холм не был естественным. Слой земли и лишайника скрывал массивные каменные блоки. Кто-то построил этот искусственный холм, а кто-то засыпал его. Зачем?
Вершина разочаровала — плоская, пустая, без всякого обзора. Из щелей между камнями торчат пучки травы. Повсюду разбросаны кусочки голубой яичной скорлупы. Али сделала круг, ища остатки пирамиды, которая могла находиться на вершине холма. Потом нагнулась, чтобы внимательно рассмотреть длинную борозду, частично заросшую травой, — возможное свидетельство более поздней деятельности. Она вдавила пальцы в землю, затем услышала за спиной чье-то тяжелое дыхание и встала прямо.
Из тумана появился Грегорио, весь в грязи, с лопатой в руках. Изо рта его вырывалось облачко пара. Далеко внизу океанские волны бились о невидимые утесы.
— Ну что?
— Не знаю. Глифы внизу принадлежат хейдлам. Наверное, это их аванпост, самая удаленная точка империи. Дальше на поверхности земли только пустыня ледникового периода. Но при чем тут человеческие жертвы? Может, они хотели при помощи крови остановить силы природы? Или предупреждали своих соперников-людей? Или… что?
Разгадка близка, но зима еще ближе.
— Мы еще не закончили, Александра, — торжественно произнес Грегорио и воткнул лопату в землю, не желавшую раскрывать тайну.
Земля беззвучно разверзлась под его ногами, и он провалился по пояс. Только что его голова и плечи возвышались над Али — и вот перед ее носом оказалась макушка. Человек без ног, крепко сжимающий волшебную лопату.
Али расхохоталась.
Грегорио состроил недовольную гримасу.
— Это смешно?
Он похлопал по грязи, доходившей ему до пояса.
Уязвленная гордость только усиливала комичность ситуации.
— Ладно, — смилостивилась Али. — Давай руку.
— Не стоит. Я начну прямо отсюда.
Он принялся расширять дыру, счищая травяной ковер вокруг себя. Под ним оказались ступени, ведущие вниз, внутрь холма. Грегорио начал спускаться, затем поднял голову и увидел, что Али колеблется.
— Хочешь, отложим до другого раза?
У нее имелась масса причин остаться наверху. Тысячи людей ежедневно спускались под землю, навстречу судьбе, навстречу грезам. Для Али субтерра оставалась кошмаром. Преисподняя отняла сначала отца ее ребенка, а потом и самого ребенка. Отняла у нее жизнь или одну из жизней. По крайней мере, так ей казалось.