Показался какой-то лес.
Вокруг нее в воздухе висели люди. Нет, не висели. Парили. Как по волшебству. Не видно ни проволоки, ни веревок. Вытянувшись по стойке «смирно», обнаженные тела парили в нескольких футах над землей. Двое подняли головы. На их лицах и шее вздулись вены. Глаза вылезли из орбит. Один тихо застонал. Ребекка вспомнила о курах, несущих слишком крупные яйца.
Она не хотела ничего видеть. Это не ее дело. Заберет Сэм и уйдет отсюда. Но воображаемые шоры спали. Безумие отступило. Она увидела.
Пытки, подобно шляпкам и туфлям, выходят из моды. Люди слышали о дыбе, колесе и четвертовании, но забыли, что значат эти слова. Так, например, Ребекка никогда не задумывалась, как выглядят посаженные на кол. О таком не рассказывают в утренних передачах Национального общественного радио. Даже в фильмах Джейка про гладиаторов и горцев такого не увидишь.
— Боже правый… — прошептала Ребекка.
Она прикрыла грудь, словно этот жест мог ее защитить. «Киногерои» и охранники Хантера. Десять. Мозг считал. Глаза смотрели.
Колья воткнуты между ног. Несколько человек, вытянув ноги, пытались пальцами достать земли. Крови мало. Значит, умереть они должны не скоро.
— В конце, — сказал Клеменс, ее проводник, — так или иначе каждого ждет свой кол. Место, где мы можем вспомнить свои грехи, оглянуться на свою жизнь и понять, каким мы были ничтожеством. Фокус в том, чтобы оттянуть этот момент насколько возможно.
Разум отказывался верить. Клеменс — король гоблинов.
— Вы в этом участвуете?
— Вопрос сохранения собственной шкуры. По крайней мере, той, что у меня осталась.
Он провел пальцами по шрамам, рубцам и клеймам.
— Ведь это их рук дело.
Чудовища, о которых мама и папа говорили, что они не существуют.
— Вы не понимаете, Ребекка. Хейдлы не уничтожили меня. Они меня создали. Этих людей не наказывают, а освобождают. Бездельники, верящие в дхарму, или последователи Христа — все заблуждаются. Иллюзия вовсе не страдание. Надежда. Хотите реальности? — Клеменс похлопал по одному из кольев. — Вот она. Тут нет лжи. Нет надежды. Эти люди обрели истину.
Это был лес боли. Люди стонали… осторожно — вот наиболее точное слово.
Ребекка пыталась постичь всю глубину его предательства. Возвращалась к прошлому, вспоминала мелочи, которые теперь казались очевидными, предупреждения Хантера и тревожные предчувствия, от которых она отмахивалась.
— Все это время вы вели нас в их ловушку?
— Мою ловушку, — поправил Клеменс. — Записку написал я. Это мой почерк.
— А похищение?
— После эпидемии одного из старейшин хейдлов посетило видение — якобы их бог желает человеческих детей. К моменту моего появления старик уже был мертв, а я просто подхватил его идею.
Мир опять стал быстро вращаться.
— Вы забрали наших детей?
Ей хотелось броситься на него.
«Ты убил моего ребенка. Ты убил моего мужа».
Предательство опустошило ее. Она с трудом держала голову прямо.
— Поверьте, лучше я, чем они, — сказал Клеменс. — Потому что они собирались принести всех в жертву какому-то древнему богу. Таков был их план, пока я не вмешался. Захватить детей, увести под землю и преподнести богам, чтобы задобрить их. Жертвоприношение. Пища для богов. Они даже думают, что один из богов живет на этом острове. У них невероятные суеверия. У демонов есть демоны. Вы видели, что они сделали с мальчиками — превратили их в молитвенные флаги. Девочек ждала худшая судьба. Я вмешался. Спросил их, зачем кормить старую власть, если возможна новая? Я снова заставил их думать о будущем. Повсеместное восстановление городов. Возрождение подземного государства. Конечно, потребуется время. Но это начало. Тут наше место. И ваше, Ребекка.
— Мы — ваш народ.
— Я сам себе народ.
— Сюда идет остальная армия.
Клеменс взглянул на ряд умирающих пленников.
— Вы — все, что осталось, Ребекка.
— Нас будут искать.
— Искать поисковый отряд? Упорствовать в безнадежном деле? Ваша армия, дорогая, — это последний выстрел в темноту. Вы исчезли в бездне. Погибший отряд? Вы погибшая армия. Вы превратились в сказку.
— Кто-нибудь придет за нами.
— Нет, не придет. Этого места не существует. Мы направлялись в другой город, Хинном, помните? После того как мы обрушим туннель у развилки реки, карта будет окончательно уничтожена.
— Они придут, — пробормотала Ребекка.
— Все имеет свой срок хранения, Ребекка. Люди уже двинулись дальше. Кроме того, они хотят, чтобы мы оставались тут, сражались с тьмой до скончания века. Вот о чем они хотят читать. Такова ваша аудитория. Мы стали вчерашней новостью. Но через тысячу лет мы превратимся в миф. В этом смысл. Подняться над пигмеями и занудами. Стать богами.
Перед глазами всплыл чистый лоб Сэм, пробитый пулей. Ребекка никак не могла прогнать эту картину. В ушах звенело. Она раскинула руки. Отгородилась от дурных мыслей.
— Вы опять нас покидаете, Ребекка?
Клеменс погладил ее по голове.
С громким стуком она прихлопнула ладонями ужасную картину и посмотрела на него.
— Моя дочь, — сообщила она, — играет вместе с другими детьми.
Сэм снова ждала ее.
«Мама!» — звала девочка издалека.
Пирамида превратилась в большую белую гору. Ребекка обнаружила, что ее окружают люди с оберток фруктового мороженого на палочке, кокосовые орехи с нарисованными лицами.
Король гоблинов приблизился.
— Не важно, — сказал он и надел ей на шею ожерелье. — Мы построим царство из всего, что потеряли, но не можем забыть.
Улыбаясь, Ребекка потрогала ожерелье. Его нити были тонкими и золотистыми, как белокурые волосы.
«Я никогда с тобой не расстанусь», — мысленно пообещала она.
— И растворимся во тьме, — произнес Клеменс, наблюдая, как окончательно исчезает то, что осталось от прекрасной женщины.
ДОКУМЕНТЫ
11 февраля. На экстренной специальной сессии Сенат одобрил Двадцать девятую поправку к Конституции, защищающую от осквернения американский флаг.
Новая поправка гласит: «Конгресс обладает властью запрещать осквернение действием флага Соединенных Штатов».
На вопрос об актуальности поправки о флаге лидер сенатского меньшинства ответил, что дьявол незаметно подкрадывается к Америке.
«Дело не в том, как часто сжигают флаг, а в неприемлемости самого поступка, — заявил сенатор от Северной Каролины Майлз Джефрис. — Законы этой страны основываются на понятии добра и зла, а не на частоте событий. Сегодня, когда мы стоим лицом к лицу с врагом, нация должна твердо заявить о том, что есть добро».
С 1995 г. поправка о флаге 12 раз принималась палатой представителей, но не проходила в Сенате.
«Звезды выровнены, — сказал сенатор Джефрис. — Наконец государственный флаг США может реять, не опасаясь саботажа изнутри».
41
— Новости с фронта, — объявил ангел. — Сражение закончилось.
Он сидел на песке, скрестив ноги, обнаженный, упираясь ладонями в колени: жемчужно-белый Будда с выцветшими глазами.
Сегодня Али впервые смогла подняться на ноги. Суставы у нее распухли, синяки яркими пятнами выделялись на коже, но в конечном итоге ей удалось встать и вымыться. Волосы будто стали на пять фунтов легче. Лохмотья, в которые превратились джинсы и рубашка, сменило шелковое кимоно с золотым шитьем.
«Позаимствованное у японской принцессы».
От кимоно исходил специфический запах старой кожи. Догадаться несложно. Ради нее ангел раздел одну из своих мумий.
— Дети в безопасности? — спросила Али.
— Большинство. Но есть и потери.
— Потери?
— Да. Там была женщина по фамилии Колтрейн, — сказал он.
«Была».
— Ребекка, — кивнула Али.
— Ты с ней знакома?
— Немного. Две короткие встречи. Второй раз она спасла меня от толпы.
— Тогда тебе это покажется трагедией. Дочь убили прямо у нее на глазах, когда они уже почти воссоединились. Похоже, Ребекка сама стала причиной смерти девочки. Подробности мне пока неизвестны.
Али вспомнила фотографию, которую показывала Ребекка, и имя девочки, Саманта. Но на всякий случай промолчала. Ангел внимательно наблюдал за ее реакцией. Это в высшей степени цивилизованное существо было диким зверем. В любой момент он мог броситься на нее.
— В твоих глазах слезы, Александра?
Али подавила эмоции.
— А что с Ребеккой?
— Бедняжка Ребекка, ее разум не выдержал, — ответил ангел. — Подозреваю, теперь ее жизнь превратится в сущий ад.
— Она сильная женщина. Справится.
— Думаю, ты проецируешь, — возразил ангел. — Ты потеряла ребенка, а теперь она. Ты хочешь, чтобы ей стало лучше, потому что желаешь того же себе самой.
— Горе утихнет, — настаивала Али. — Нужно время, но Ребекка поправится.
— По-прежнему фантазируешь. Расскажи мне о своем горе.
— Она успокоится.
— А ты успокоилась?
Зачем он терзает ее?
— Да.
— Мэгги пребывает в мире? — спросил ангел. — Дочь никогда не говорит с тобой?
— Я похоронила ее восемь лет назад.
— Только она не осталась в могиле.
— Что ты хочешь сказать?
— Разве ты не слышала, как она зовет тебя?
— Тут у меня есть сомнения.
— Сомневаешься в собственной дочери?
— Здесь, внизу, я сомневаюсь во всем.
Али начинала догадываться, какое из подземных явлений было самым странным. Последние несколько лет ученые наталкивались на отклонения от законов природы, наблюдавшиеся в субтерре. Время деформировалось. Законы эволюции не соблюдались. Во тьме существовал свет. Были сфотографированы предметы и животные, поднимавшиеся в воздух мощными электромагнитными импульсами. Немногочисленные объяснения выглядели неубедительно. Но все это бледнело по сравнению с тем, что увидела она.
Али не нравилось слово «душа». Следовало бы использовать более строгий термин, отсекающий паранормальные аспекты. Может, «бестелесная память», «отделенное сознание» или просто «голоса».