– Диди! Шикарная девочка, мясистая, вы меня понимаете? В самом соку. Хороша девка! Вернее, была хороша, пока Божьи ребятки не замочили ее со всеми причиндалами. Наша аудитория любит штучную работу, но штучка должна быть соответствующего размера, вы меня понимаете? Ладно, проехали. Так, у вас есть сценический опыт? Нет, можете не рассказывать. Вы горячие ребята – то, что мне нужно. Хорошая костная структура, вы меня понимаете?
Его взгляд уперся мне в пах, и я почувствовал себя куском свежего мяса.
– Можешь не беспокоиться, мистер Теленок. Для тебя у нас найдутся специальные эффекты.
Когда я взглянул на Рэчел, она непроизвольно улыбалась.
– Стало быть, вы берете нас?
– Разумеется, – ответил Асмодеус. – Используем вас на всю катушку, но только если вы обладаете разносторонними талантами.
– Что это означает в данном случае?
– Именно то, что ты подумала. – Демон ухмыльнулся. – Хвосты. Рога. Копыта. Остальное додумай сама, куколка.
– Что, сразу крутая чернуха? – спросила Рэчел.
Асмодеус быстро переглянулся с Гриндой. Та небрежно махнула рукой:
– Успокойся, дорогуша. Мы им так нравимся, что сперва будет достаточно просто попозировать перед камерой. Они – само сладострастие, золотко: веселые, разбитные, парнокопытные ребята. – С каждым словом ее голос понижался на полтона. (Интересно, не держит ли ее Асмодеус на наркотиках?)
– Ну, что думаете? Согласна, ласточка? – Рэчел кивнула, и демон посмотрел на меня. – А как насчет тебя, свиной бифштекс? Для мужчин у нас другой расклад. Языком хорошо умеешь работать?
– Думаю, справлюсь, – холодно ответил я. – Но, послушайте, Дейрдре О'Коннор была нашей подругой…
– Да? Ни разу не слыхал от нее твоего имени, Гарри.
– Меня зовут Гидеон. Мы с ней давно не виделись и хотели бы знать…
– О покойных друзьях поговорим попозже, понятно? Мне пора в студию, и я хочу, чтобы вы двое отправились со мной.
– Вы хотите сказать, мы будем сниматься? – спросила Рэчел. – Прямо сейчас?
– Нет, если вам самим не захочется. Но как раз сейчас я снимаю один забавный эпизод и подумал, что вы можете посетить студию, ясно? Разберетесь, что к чему, убедитесь на собственном опыте, что все не так плохо, как вы могли слышать.
Я огляделся:
– А где же студия? На первом этаже?
– В подвале, теленок. Вниз на лифте, до самой Преисподней.
– Преисподняя? – Я взглянул на Рэчел. На ее лице было написано: “Только не это!”
– Демоны – это настоящие звезды. Их нужно снимать в естественных условиях, верно? Кроме того, там никто не сует нос в чужие дела, когда становится немножко… шумно. Руттеркайнд!
Маленький демон вытащил из-под стола две психопомпы и протянул их нам.
– Будьте добры, наденьте их на голову. Они позволят вам…
– Мы знаем, – отрезал я. – Но сначала скажите, не говорила ли Дейрдре…
– Эй! – Асмодеус сдвинул на лоб темные очки, так что мы могли видеть его поросячьи глазки. – Сперва Преисподняя, потом разговоры о Диди, понятно?
Нам с Рэчел меньше всего этого хотелось, но мы уже бывали в Преисподней и остались в живых. Ничто не мешало нам повторить эксперимент. Кроме того, мы нуждались в информации о Дейрдре О'Коннор. Если мы правильно разыграем свою партию, то, возможно, даже сумеем узнать о судьбе пропавших коммандос из ФГС.
– Хорошо, – обратился я к Асмодеусу. – Но только посмотреть, ладно?
– Само собой, пупсик. Если вам не понравится то, что вы увидите, я доставлю вас сюда быстрее, чем ты успеешь сказать “красный дождик”.
Я хотел было спросить его, что такое “красный дождик”, но потом решил, что лучше будет не знать этого. Мы надели шлемы. Я взял Рэчел за руку и приготовился к переносу в Преисподнюю.
ГЛАВА 20
Говорят, третий раз – самый приятный, но только не в том случае, когда дело касается Преисподней. У меня снова возникло ощущение, будто из моего мозга вынули синапсы и заменили их мотками колючей проволоки. И это была еще наиболее приятная часть переноса. Неудивительно, что все в Аду выглядят слегка спятившими. Попасть туда уже означает наполовину умереть.
Открыв глаза, мы обнаружили, что стоим рядом с Руттеркайндом и Асмодеусом на съемочной площадке. Во всяком случае, здесь были осветительные лампы и две кинокамеры, но сама сцена не наводила на похотливые мысли. Это была детская площадка с песочницей, качелями и горкой для катания.
Затем меня словно обухом по голове ударили. Я понял, что извращенное демоническое сознание может испытывать сексуальное возбуждение от такого антуража. И почувствовал себя еще хуже, чем во время спуска в Преисподнюю.
Я услышал за своей спиной приглушенное хрюканье и чавкающие звуки. Мы с Рэчел обернулись и увидели нескольких демонов, совершавших отвратительные действия друг с другом, а также с двумя женщинами и мужчиной. Остатки одежды, сохранившиеся на людях, создавали впечатление, что они были детьми в лапах и когтях огромных демонов. Женщина носила парик с двумя косичками, а волосы на теле у всех троих были обриты наголо. Я испытал облегчение, не увидев здесь настоящих детей, но оно длилось лишь до тех пор, пока я не услышал, как мужчина застонал от боли.
Когда я снова посмотрел на Асмодеуса, он заметил ненависть и отвращение в моем взгляде и довольно усмехнулся, показав желтые клыки.
– Полегче, парень, это всего лишь спецэффекты. Поверь мне, они ничего не чувствуют. Это и называется актерским мастерством, верно?
– Почему тогда тот мужчина стонет? – спросила Рэчел. Ее голос дрожал от напряжения.
– Э-э, он жалуется. Не хочет исполнять роль так, как написано в сценарии. Некоторых исполнителей приходится постоянно гладить по головке, чтобы они работали как следует. Я сейчас вернусь.
– Гидеон, давай уйдем отсюда, – тихо сказала Рэчел. – Я не могу этого вынести.
– Сначала нам нужно узнать насчет Дейрдре О'Коннор. А потом сразу уйдем: достаточно просто подумать о возвращении.
Асмодеус подошел к стонущему мужчине. Демон наклонился, так что его огромное рыло вплотную приблизилось к бледному искаженному лицу человека, и прорычал несколько слов, которых мы не расслышали. Мужчина перестал стонать. Его глаза, как и глаза женщины, были бездонными ямами. Казалось, остатки его души превратились в сплошной комок боли.
Асмодеус с улыбкой вернулся к нам.
– Ну вот, недоразумение улажено. Мы договорились насчет премиальных. Не знаю, почему я так добр к этим людям. Ну как, вы готовы позировать?
– Сначала я хочу выяснить насчет Дейрдре, – заявил я.
– Ах да, Диди. Так что ты хотел узнать?
– Она когда-нибудь говорила по-латыни?
– По-латыни? А, ты имеешь в виду тот мертвый язык, которым пользовался Враг? Что-нибудь типа corpus delicti7… Эй, у меня появилась идея! Как насчет некрофильского романа под названием “Corpus delectable”8? Что думаешь?
– Звучит неплохо, – солгал я. – Но как насчет латыни?
– Кажется, Диди и впрямь бормотала что-то подобное. Я подшучивал над ней, говорил: “Ты, детка, никак экзорцизмом занимаешься? Хочешь изгнать меня из Преисподней?” В общем, что-то вроде “Vocabulum est janua”, а дальше я не разобрал. Ну как, теперь ты счастлив?
– Да, – ответил я. – Спасибо.
– Готовы приступить к работе? Тогда пошли в гримерную.
– Вообще-то я полагал, что сперва нам нужно вернуться на Землю и обсудить условия контракта.
– Нам здесь не нужны паршивые контракты! Леди и джентльмены должны доверять друг другу, верно?
– Да, но… наш агент считает, что важно оформить сделку в письменном виде, чтобы избавить нас от юридических недоразумений.
Асмодеус хитро подмигнул:
– Контракт? Ну хорошо, теленок. Если хочешь, то получишь – но здесь, в Преисподней, наши контракты пишутся кровью. – Он повернулся к демонам: – Укобах! Ребисал! Буэр! Оставьте этих уродов! У нас появились новые исполнители, свежее мясцо. Развлекитесь с ними, но смотрите, чтобы было побольше крови: им нужен полный контракт, со всеми подробностями. Свет!
Сцена внезапно осветилась ярко-красным светом, едва не ослепившим меня и Рэчел.
– Камера!
Мы услышали клацанье когтей Руттеркайнда и копыт других демонов, подбежавших к камерам.
– Мотор… начали!
Демоны отшвырнули от себя людей и направились к нам. Мы попятились. Их намерения были совершенно ясными. Трудно было сказать, где у них рога, а где другие, лишь слегка менее твердые выпуклости.
Мы с Рэчел отступали к задней части сцены, но нас окружили с трех сторон. Оружия поблизости не было. Асмодеус лично возглавлял наступление; он сорвал свои темные очки с отражающими стеклами, и его поросячьи глазки похотливо уставились на Рэчел. Но и я не чувствовал себя обделенным – на меня надвигался огромный бочкообразный монстр. Они наступали медленно, предвкушая изощренные удовольствия и крики боли, которые скоро исторгнут из нас вместе с нашим рассудком.
– Действие первое, – прорычал Асмодеус. – Начнем с чего-нибудь попроще. Покажите мне, как вы переносите боль. С безумием и агонией поработаем позже.
Он сорвал свой кушак и расстегнул пояс. Набрюшник отвалился, и мы оба задержали дыхание при виде того, что открылось нашему взору.
– Нравится? Сейчас я воткну это в-в-в…
Казалось, слова застряли у Асмодеуса в глотке. Внезапно он и все остальные демоны остановились, но не по своей воле. Со стороны это выглядело так, словно их удерживало некое силовое поле. Их рычание, фырканье и хрюканье стало фрагментированным, прерываясь потрескиванием и шипеньем, словно в неисправных микрофонах.
Затем демоны, камеры, детская площадка – все, кроме нас с Рэчел, начало мерцать и подрагивать, словно на грани распада или исчезновения.
Именно это и произошло в следующую секунду.
Я зачарованно смотрел, как Асмодеус, стоявший передо мной, терял плотность и становился все менее реальным. Текстура его щетинистой шкуры разглаживалась, цвет лишался оттенков, разрежался до бледно-розового. Затем его голова, руки, ноги и копыта отсоединились друг от друга. Они