На исходе пятого дня Али и Томас обнаружили алфавиты, совершенно неизвестные лингвистике. Али стало ясно, что у них почти нет зацепок, чтобы подступиться к этой горе информации. Здесь — начало всей литературы и истории. В некотором смысле здесь должно быть и начало памяти — памяти хейдлов и памяти людей. Что же сокрыто в этих записях?
— Нам нужно отдохнуть. Нужно работать не так быстро, — предупредил Томас. — Уже ясно, что они похожи на нас. А мы на них. В этом и ключ к их Раю. К прежнему их не вернуть. Но можно поддержать их, помочь обрести единство как народу, проложить мост между людьми и хейдлами, дать им шанс вернуться к свету. Или хотя бы признать их как расу. Быть может, нам удастся найти общий язык. Найти для них место среди нас. Или они найдут нам место среди себя. И все это начинается вот здесь.
Хейдлы стали пытать солдат. Их вопли долетали и до Томаса и Али. Иногда крики затихали. Как-то после целой ночи тишины Али была уверена, что несчастные умерли. Потом крики возобновились и с небольшими перерывами продолжались несколько дней.
Прежде чем Али и Томас смогли продолжить свои исследования, к ним явился посетитель.
— Это о нем я говорила, — прошептала Али. — Думаю, он их вождь.
— Наверное, ты права. Только чего он от нас хочет?
Гость нес исцарапанный тубус с надписью «Гелиос». Али сразу его узнала. Вождь подошел к ней; от него пахло свежей кровью. Он был босиком. Достав карты, Исаак развернул их и произнес на своем безупречном английском:
— Вот что я получил.
Али хотела спросить откуда, но тут же передумала. Очевидно, Гитнер и его группа далеко не ушли.
— Это мое, — сообщила она.
— Знаю. Мне солдаты сказали. Я и сам изучил записи и не сомневаюсь в вашем авторстве. К сожалению, это не настоящие карты, а только примерные зарисовки. Они показывают продвижение вашей экспедиции в целом. А мне нужно большее, нужны подробности: обходные пути, боковые коридоры. И стоянки — все и каждая. Кто там был, кого не было. Мне нужно все. Вы должны воссоздать для меня весь пройденный путь. Это необходимо.
Али, испуганная, смотрела на Томаса. Разве она сумеет столько вспомнить?
— Я попытаюсь.
— Попытаетесь? — Монстр ее обнюхивал. — От вашей памяти зависит ваша жизнь. Я бы на вашем месте очень постарался.
Томас шагнул вперед:
— Я ей буду помогать.
— Тогда помогай побыстрее. Твоя жизнь тоже от этого зависит.
Одиннадцатого февраля в четырнадцать часов двадцать минут на глубине девять тысяч восемьсот пятьдесят шесть фатомов Айк и его дочь пришли на утес, возвышающийся над ущельем. Это был не конец спуска; далеко внизу зияла пустота. Но тут на их пути в бездну был очередной геологический рубеж.
Чтобы его безымянная дочь не попыталась покончить с собой, Айк привязал ее к острому скальному выступу. Затем пополз на животе вдоль края, чтобы рассмотреть спуск и выбрать дорогу.
Пропасть имела форму кратера. По круглым стенам охряного цвета разбегались светящиеся минеральные жилы, колыхались светлые языки тумана. Айк внимательно рассмотрел строение этой огромной впадины двух или трех миль в поперечнике, ее ячеистые стены и лежащий внизу большой город с запутанными улицами. Город, занимавший все дно огромной чаши, казался величественным и заброшенным. Айк висел над ним на высоте пятьсот метров, и ему была видна вся древняя столица.
Башни и пирамиды лежали в руинах. Вдалеке одно или два здания стояли почти вровень с краями котловины, причем верхушки у них обвалились. Каналы, размыв свои русла, местами превратили улицы в глубокие извилистые ущелья. Почти все было разрушено, затоплено или покрыто известняковыми наплывами. Несколько сталактитов достигли таких гигантских размеров, что рухнули с невидимого купола и пробили здания.
Айку понадобилось некоторое время, чтобы привыкнуть к масштабу увиденного. Только тогда он заметил толпы хейдлов. Толпы были столь огромны и многочисленны, а сами хейдлы столь ослаблены, что показались ему сначала большим пятном. Однако пятно это двигалось, двигалось с неспешной скоростью ледника. То тут, то там из разбросанных на скалах гнезд вылетали, пронзая туман, крылатые твари.
Беженцы прятались не в помещениях, а сверху. С такого расстояния Айк не мог разглядеть отдельных фигур, но полагал, что их там тысячи. Десятки тысяч. Он оказался прав насчет убежища.
Должно быть, они стекаются в одно-единственное место со всего подземья. И хотя Айк об этом догадывался, их численность его поразила. Он знал, что хейдлы — раса отшельников — видят во всех врага, которого нужно уничтожить, и предпочитают скитаться небольшими кучками. Айк считал, что во всем подземье их осталось несколько тысяч. И вот перед ним в пятьдесят раз больше. А если они собрались здесь, да еще в состоянии перемирия, значит, для них наступил конец света.
Их многочисленность была для Айка и хорошей новостью, и плохой. Она почти гарантировала, что Али тоже приведут сюда, если еще не привели. Айк не успел продумать свой первый шаг, но надеялся иметь дело с гораздо меньшим противником. Теперь разглядеть Али издалека представляется почти невозможным, а проникать в самую гущу хейдлов — долгий кошмар. Только на поиски уйдут месяцы, а ему еще нужно заботиться о заложнице, своей дочери.
Такая перспектива заставила его пасть духом. Айк посмотрел на свои — то есть Троя — часы и заметил день, час и глубину.
Раздалось шлепанье ног, и Айк, держа нож, стал подниматься. Он успел заметить приклад винтовки. Приклад обрушился ему на голову и впечатался в висок; на этом схватка кончилась.
Когда Айк пришел в себя, он с головы до ног был обмотан своей же веревкой. Слегка приподняв веки, он увидел, что его похититель, босой и одетый в лохмотья, расположился неподалеку и смотрит ему в лицо через оптический прицел американской армейской винтовки. На шее у него висел бинокль. Айк вздохнул. Рейнджеры все же его достали.
— Погоди, — сказал Айк, — не стреляй.
— Конечно, — ответил тот, чье лицо скрывалось за прицелом.
— Скажи хоть зачем. — Айк не понимал, за что ему хотят отомстить.
— Что — «зачем», Айк? — И палач поднял голову.
Айка словно громом оглушило. Это не солдат!
— Сюрприз! — сказал Шоут. — Не думал я, что такое возможно — обскакать великого Айка Крокетта. А оказалось — просто. Кто же должен хвастаться? Я поимел супермена и добыл девчонку.
Айк не знал, что и сказать. Он посмотрел на свою дочь. Шоут совсем затянул на ней веревки. Это важно. Он не застрелил ее на месте.
Отощавший и обросший, Шоут не утратил дурацкой улыбки. И был очень доволен собой.
— В некотором смысле, — говорил он, — мы с тобой — похожие ребята. Падальщики. Можем прожить на чужом дерьме. И всегда стараемся заприметить, где запасной выход. Там, в крепости, я подготовился не хуже тебя.
От удара прикладом у Айка ныло лицо, но его самолюбие пострадало гораздо больше.
— Ты меня выследил? — спросил он.
Шоут похлопал по прицелу.
— Супертехнологии! Я тебя за милю видел, четко, как днем. А когда ты заарканил эту пташку, стало еще проще. Ты стал медленно ходить, Айк, и сделался каким-то сентиментальным. Стареешь, наверное. В любом случае, — Шоут оглянулся на пропасть, — мы добрались до сути дела, так ведь?
Пока Шоут разглагольствовал, Айк соображал. К камню прислонен полупустой рюкзак. Позади девушки — Айк поймал ее настороженный взгляд — валялась пластиковая упаковка армейского пайка. Значит, он пробыл без сознания достаточно долго, и Шоут не только успел его связать, но и пообедал.
Что еще важнее — с ним никого нет, рюкзак только один, и упаковка от пайка тоже одна. А раз Шоут носит с собой пайки, значит, добывать пищу он не умеет. Очевидно, Шоут порылся в развалинах крепости и отыскал самое необходимое — винтовку, еду. Айк озадачился: у человека, можно сказать, есть билет домой, так для чего ему соваться еще глубже?
— Тебе нужно было взять плот или хоть пешком пойти, — сказал Айк. — Ты бы уже половину пути прошел.
— Прошел бы, да кто-то забрал мою самую большую ценность. — Шоут поднял кожаный футляр, который, словно амулет, висел у него на шее. Все знали, что там он держал свое активирующее устройство. — Забрали мою гарантию возвращения. Я и не знал о краже, пока прибор не понадобился. Открыл футляр, а там оказалось вот это.
Открыв застежку, Шоут показал нефритовую пластинку.
Все понятно — кто-то украл у него прибор и подложил кусочек древних хейдлских доспехов.
— И ты хочешь, чтобы я тебя отсюда вывел, — догадался Айк.
— Не думаю, что это получится. Далеко ли мы уйдем, пока нас не отыщут хедди? Или пока ты со мной не разделаешься?
— Тогда чего ты хочешь?
— Мой активатор. Было бы неплохо его вернуть.
— А если мы его и найдем, что это даст?
С активатором или без, хейдлы все равно его догонят. И Айк тоже.
Шоут загадочно улыбнулся, держа нефритовую пластину, словно телевизионный пульт:
— Давай переключим на другую программу. Мне неприятно это говорить, но вы, господин йог, — всего лишь иллюзия. И девушка тоже. И те, что там, внизу. Все вы не существуете.
— А ты существуешь? — Айк не издевался; где-то здесь была разгадка странного поведения Шоута.
— Да, я-то существую. И я всему первопричина. Номер первый. И последний. Вас уже не будет, а я останусь.
Шоут что-то знал или думал, что знает, но Айку даже в голову не приходило, о чем может идти речь. Этот человек так беззаботно последовал за ним в самое сердце бездны и теперь, находясь в окружении врагов, устроил засаду на своего единственного возможного союзника. За последние недели он много раз мог пристрелить и Айка, и девушку. Должна же быть какая-то логика. Шоут — не псих, он умен и очень опасен. Айк во всем винил себя. Он его недооценил.
— Ты не того поймал, — сказал Айк. — Я не брал твой активатор.
— Конечно не брал. Я много об этом думал. Парни Уокера вряд ли стали бы возиться. Просто пристрелили бы меня. И ты тоже. Взял кто-то, кто хотел, чтобы кража осталась в тайне. Кто-то, кто думает, что он, точнее она, знает мой код. Я все вычислил — и кто взял, и когда.