— Отец, прошу вас, только не это, — выдавливает из себя Марек.
Что им нужно от него? Зачем пытаются поставить его на колени? Зачем хотят его сломить?
Откуда такая настойчивость? Разве они настоящие его родители? Нет, Марека воспитал совсем другой человек. Священник Ян Сук, прозванный Бородатым, и его жена Магдалена. Он жил у них до шестнадцати лет и вырос вместе с их дочерью Региной. Аромат его детства доносится из Тынца над Лабой, и Марека вдруг захлестывают воспоминания. Он обязательно побывает в Тынце. Кто может ему помешать? Никто. Даже Ян Пардус. Тем более он сейчас далеко.
Пан Михал провожает Марека до крыльца. Непохоже, что он сердится на Марека за отказ от предложения пани Иоганны. Пан Михал осторожно оглядывается и говорит:
— Прямо скажу, пани Иоганне ты не угодил. Теперь к ней не подступишься.
— Кого, собственно, она мне подсовывала?
— Свою кузину, которую никто не берет, — усмехается пан Михал, — Богатую, но уродину. Она даже на женщину не похожа. И мучился бы с ней всю жизнь! Я рад, что ты отказался, Марек, подбери себе такую жену, с которой мог бы быть счастлив.
— Хорошо, отец.
— Но все-таки не думай, что богатое приданое ничего не стоит.
— Я так не думаю.
— Я вижу, ты весь в меня. А долг твой пану Иерониму я заплачу.
— Спасибо, отец.
Марек прощает своему отцу. Хоть он и купец, но в сердечных делах разбирается.
Марек стоит на тынецком холме. Здесь все его сердце. Здесь все ему близко — солнце и река. Он чувствует, что его узнают деревья, а может быть, и птицы, хотя птицы, должно быть, совсем другие, а не те, что были три года назад. Ничего не переменилось — земля тихая и ласковая, осень щедрая, с чистыми, сочными красками.
Марек поворачивается к дому священника, который стоит в нескольких десятках шагов от готической церковки. Пани Магдалена выходит из дверей, как когда-то подносит руку к глазам и приветствует Марека так, словно он ушел только вчера. Изменилась ли она? Ничуть. Строгие очертания губ, спокойный голос; только седых волос стало чуть больше.
Она приглашает Марека в комнату, ставит перед ним его старую железную кружку с толстыми краями и угощает его молоком. Придвигает хлеб, масло и мед. Марек ест, а потом оба наперебой рассказывают о множестве вещей, которые не связаны друг с другом. От этих разговоров возникает тоска о том, что было.
Пани Магдалена ведет небольшое хозяйство. Ей впору хоть занять кафедру священника, потому что молодой священник-подобой Ченек из Хлума полгода назад уехал в Быджов и костел остался заброшенным. Самые необходимые обряды совершает отец Амброзий. Он монах-католик, но имеет священнический сан, и поэтому люди думают, что его крещение, соборование и благословение при венчании угодны господу богу точно так же, как и обряды, совершенные священником-подобоем. За похищенную дочь Регину пани Магдалена потребовала у младоболеславского ландфрида возмещение — тридцать гривен серебра, но не получила ничего. Пан Бедржих из Стражнице утверждает, что Регина живет в доме его брата по своей воле. Если бы она хотела, могла бы вернуться домой. Но она не хочет, и, по всем сведениям, это правда. Пани Магдалена сердита на нее. Не считает больше своей дочерью.
Виноградник в прошлом году дал маленький урожай, корова — одна слава, что дает молоко, но крестьяне на праздник святого Гавла принесли десятину, как и прежде, так что пани Магдалена зимы не боится. В Тынце все время вспоминают о ее муже, какой это был святой человек. Они верят, что он на небе просит за них. Говорят, он мог бы попросить и за других, но в Тынце есть несколько человек, которые заслужили скорее ходатайство в аду.
Перевозчик Томаш умер, теперь на пароме его сын. Он неплохой мальчик, но работает без охоты. Ему бы только бегать по лесу на Шибенике да ловить зверя или удить рыбу. Люди по два часа ждут перевоза.
Марек ест и внимательно слушает. Каждое ее слово наполнено для него особым, глубоким смыслом. То, что Марек только предполагал, случилось на самом деле. Пани Магдалена рассказала о дальнейших событиях. Мельница жизни неумолимо и равнодушно перемалывает человеческие судьбы. Пани Магдалена принимает мир таким, каков он есть: люди в большинстве своем грешники и на свете царит несправедливость. Это она допускает. Но люди есть люди, каждый со своими привычками, и с этим нужно примириться. Муж пани Магдалены был не так снисходителен. В своих проповедях он предостерегал людей от гнева господнего и часто пугал их ужасами ада. Однако для того он и священник, чтобы напоминать, грозить наказаниями и пугать. Верующие должны кого-то бояться, иначе с ними не будет сладу.
Марек лежит в постели, в которой спал все ночи своего детства. Сердце его наполняется тихой радостью и в то же время острой печалью. Здесь он дома. Здесь его привычные вещи, необходимые в повседневной жизни. Здесь он может говорить со стенами, потолком и полом. Может обратиться и к своим близким. Так ли это? Регина! Темнота расступается, отверзается потолок, и вниз спускается лучезарное существо. Не ангел и не святая. Регина в огненном облаке. Улыбается, машет рукой и снова исчезает. Уносит с собой свет и прозрачный воздух. Отец Ян! Снова отверзается потолок, и в небесном сиянии спускается священник Ян Сук. В черной рясе, с черной бородой. Прямой, высокий, благородный. Словно провозглашает: бог нас видит! Потом раскидывает руки и возносится вверх со скорбным выражением лица, словно откуда-то из-за облаков должен наблюдать тяжкую участь человечества.
Марек рад бы увидеть и Анделу. Почему бы здесь не могла объявиться и она? Пусть увидит стены, в которых он вырос, пусть увидит мир его детства. Но Андела не приходит. Потолок остается темным, его не освещает ни один лучик света. «Почему Андела не принадлежит к этому дому?» — размышляет Марек, и ему становится невыразимо жаль чего-то. Наверное, того, что не знал ее раньше, или того, что так быстро должен был с ней разлучиться.
Он не заметил, как уснул.
Здесь следует сказать несколько слов о священнике Яне Суке.
Он был худощавым, с черной бородой, чуть-чуть с проседью. Его глаза горели внутренним огнем, но скорее темным, чем ясным. Наверное, потому, что у него был угрюмый характер. Он ничего не делал с радостью, лицо его всегда выражало печаль, вызванную беспокойством о безутешном конце человечества.
Он прошел извилистый путь от молодого гуситского священника, который не признавал малые обряды и стремился жить по Евангелию, до служителя церкви, который всегда признавал sub utraque[7], но по решению последних синодов в своей священнической практике чем дальше, тем больше приближался к католическому ритуалу. Он не только не ожесточался против сильных мира сего, хотя они, по его мнению, были ближе к антихристу, чем к Христу, но даже допускал, как и католики, веру в очищение от грехов да, пожалуй, и исповедь. Оставалось еще, чтобы вместо белого стихаря он облачился в вышитую ризу и свою жену Магдалену выгнал из дому. Тогда и католики могли бы признать его своим патером. Это была беспокойная эволюция, и священнику Яну она бередила сердце.
И события в его семье развивались трагически. Колинский пан Бедржих из Стражнице рассудил, что бревна из его плотов украли тынецкие люди, потому что были недалеко от места кражи. В ту же неделю его дружина напала на Тынец, разграбила дома, некоторые из них сожгла и увела дочь священника Регину. Позже выяснилось, что в краже замешаны кутногорские купцы.
И второй удар: пан Михал из Канька увез шестнадцатилетнего Марека к себе в Кутную Гору. Хотя Марек вырос в семье Сука и священник привык считать его своим сыном, Ян Сук должен был отдать его настоящему отцу.
Поэтому не удивительно, что священник Ян Сук в одно из воскресений не пришел в костел отслужить службу божью. И с той поры никто его не видел. Может, он утонул, но поведать об этом могла только река. Однако она молчала.
Когда пришло известие об исчезновении священника Яна, Марек вспомнил сказанную им когда-то фразу: «Я хотел бы быть божьим деревом». Почему он хотел быть деревом, когда он был священником? Марек этого не понимал. Он не знал, что посвятить жизнь религии — трудное дело. Особенно в эпоху переворотов в вероучении. Стать божьим деревом означало прославить бога. Но одновременно это означало неподвижность, пассивность, смерть. Молодость Марека вообще не допускала возможности понять, что почти каждый человек в определенные моменты испытывает стремление избавиться от своей телесности. Он открывает в себе нечто влекущее его к мятущейся неизвестности. И тогда в нем прорастают зародыши смерти.
После смерти священника Яна Марек познал только одно: человек — это нечто непостоянное, это призрак. Каждое его слово может быть словом последним, каждый человек может внезапно исчезнуть.
Утром Марек отправляется на другой конец Тынца к отцу Амброзию. В его памяти всплывает сцена, которая разыгралась три года назад, когда они расставались. Старый монах вложил ему в руку крест со святыми мощами. Возможно, этот крест носили поверх монашеской рясы.
— Возьми его себе на память, — сказал тогда отец Амброзий. — Мне он уже не будет нужен.
— Как я должен с ним обращаться? — удивленно спросил Марек.
— Носи его на шее под курткой. Когда согрешишь, дотронься до него и помолись. Господь бог отпустит тебе грех.
— Я не буду грешить, — похвастался Марек.
— Послушай, Марек, — наставлял его старый монах. — Чистая добродетель — это почти безбожие. Постарайся, чтобы ты был таким же, как все. Помни, что господь бог радуется, когда может простить.
Марек ждет встречи с отцом Амброзием. Он помнит, что отец Амброзий бывший цистерцианский монах, который бежал из монастыря двадцать пять лет тому назад, когда Ян Жижка разрушил монастырь. Тынецкие люди хорошо знали этого монаха, потому что он ездил сюда собирать для монастыря, которому принадлежал Тынец, денежные и натуральные налоги. Он вел себя по-человечески, и крестьяне отплатили ему добром. Тынецкий люд принял его к себе без всяких возражений и не настаивал на том, чтобы он носил монашескую одежду. Он ходил в грубошерстной крестьянской куртке, а на ногах — деревянные башмаки.