В воскресенье они отправляются в последний раз через Влтаву на Малую Страну и потом вверх Страговской улицей на Град. Анделе пора возвращаться в Роуднице. Это прощальная прогулка.
Экипаж трясется по неровной дороге, ездовые погоняют коней, апрельское солнце в сером небе словно покрыто пылью. Град, кажется, совсем близко. Но это не так. Шпиль храма святого Вита так высок, что недоступен глазу.
Как развлекается молодежь в экипаже? То рассказывает разные истории, то смеется, то вдруг затихает, и пары отчуждаются, молча одаривают друг друга фейерверком любовных искр. Марек пытается проникнуть во внутренний мир Анделы, найти в ней скрытую искру, золотую жилу, секретный ключик, которым отпирают мир. Она своеобразна. Это значит, что она больше, чем красива.
В храме святого Вита они слышат голос, раздающийся сверху: возлюбленные, молитесь! И они шепчут слова молитвы и стремятся подчиниться чувствам, переносящим их в мир неземной силы. Руки ищут друг друга, глаза горят. Наконец земные страсти оставляют их, молодые пары покорены тайной печалью и потому спешат покинуть возвышенный храм — дом господа.
Они отправляются в лес на Петршине. Там снова разделяются на пары. Бланка ищет первые фиалки, Андела мечтательно смотрит на едва распустившиеся листочки. Вот так и их любовь — переживает первую настоящую весну. Эта весна принадлежит ей — Анделе.
А Марека волнует совсем другое. Губы Анделы. Он весь охвачен трепетным волнением.
— Сколько раз я тебя поцеловал? — шепчет Марек.
— Десять, — отвечает Андела.
— Это мало.
— Двадцать.
— Это уже лучше, — улыбается Марек. — А сколько раз я тебя еще поцелую?
— Я умею считать только до двадцати, — сопротивляется Андела и пытается завести разговор о будущем. Она знает, что им предстоит пройти долгий жизненный путь. Она не хочет пройти этот путь одна. Хочет опираться только на Марека. Ни на кого другого. Она призналась уже своей матери, и та ее понимает. Возвратила перстень Шимону с ее ведома. С ее одобрения будет ждать Марека, когда он сможет предстать перед ее отцом. А пока пусть потерпит, сейчас лучше не подступаться к Яну Смиржицкому. Он раздражен. Его угнетает сознание своего бессилия. На Иржи из Подебрад в нем зреет злоба, которую он пока скрывает с великим трудом. Вероятно, он завидует сопернику, укрепившему свою власть в восточночешских землях. Не дай бог, чтобы злоба его переросла в ненависть.
Марек слушает, он ошеломлен. Видит, что Андела более осторожна, чем он думал. Марек не хочет, чтобы случилось непоправимое. Оба должны ждать благоприятной минуты. К Яну Смиржицкому можно будет подступиться только тогда, когда Марек достигнет такого звания, которое даст ему право претендовать на руку Анделы.
Может ли Марек быть счастлив без Анделы? Зачем ему оглядываться назад? Зачем ему заглядывать в будущее? Он может быть счастлив только сегодня. Им овладевает сладкое томление.
Он обнимает Анделу, и это дает ему веру в то, что мечты осуществятся.
Дом Бочека устроен так, словно предназначен для деловых встреч и тайных сборищ. Двор кишмя кишит неизвестными людьми. Одни толпятся группками, другие уходят и приходят. Иногда в масках, иногда с открытыми лицами. Но прежде чем проскользнуть в ворота, всякий оглядывается по сторонам. Не видит ли его кто-нибудь? Они уверены, что их не видит никто. Называют пароль, и стража без задержки их пропускает. Кто эти люди? Провозвестники будущего? Мареку неведомо, потому что пан Иржи никому ничего не объясняет.
Однажды под вечер к Мареку приводят двух молодых мужчин в черных масках. Они не назвали пароля. Один из них снимает маску. Мареку улыбается знакомое лицо — Дивиш из Милетинка.
— Что случилось? — взволнованно спрашивает Марек.
— Ты не понимаешь? — вопросом отвечает Дивиш и отводит Марека в сторону.
— К чему этот маскарад? — недоумевает Марек, не сводя глаз с другого посетителя, молодость которого не может скрыть маска.
— Мы подготавливаем перемену в образе мыслей.
— Не понимаю.
— Ты все такой же, — смеется Дивиш. — Пан Иржи должен повернуть события себе на пользу. А что для этого нужно? Обещания, будущее расположение, уступки, иногда деньги.
— Разве мы недостаточно сильны? — краснея, говорит Марек. Долгие переговоры пана Иржи с купцами ему не по душе.
— Наверное, нет, — пожимает плечами Дивиш. Однако и он удивлен тактикой пана Иржи: его умением использовать дипломатические ходы, терпеливостью в переговорах, остроумием, порой и лестью, знанием людей и обстоятельств.
— Ну, идите, — отпускает их Марек.
— Пан Иржи скоро станет надеждой Праги, — шепчет ему Дивиш. Он берет под руку своего спутника в маске и увлекает его за собой во двор.
Марек долго смотрит им вслед, хотя они уже скрылись за ближайшим углом. Он чувствует, что развертывается большая игра. Шахматная доска приготовлена, не расставлены еще кое-какие фигуры. Король размышляет, пешки ищут наиболее удобные позиции.
1 мая 1448 года. На Староместском рынке собирается процессия для встречи кардинала Карвайала. Пан Иржи остается дома, Ян Пардус тоже. Отряд подебрадской конницы ведет Марек из Тынца. Герольд пражской общины показывает им место у арки тынской школы. Еще вчера здесь стояли рыбные ларьки с ушатами и корытами, полными карпов и щук. Сегодня тут пусто. Грязь тщательно выскребли и всюду посыпали песком.
Марек смотрит вокруг. Его панцирь блестит, глаза из-под шлема глядят строго. Кони помахивают головами и гарцуют на месте. В руках подебрадского знаменосца трепещет флаг с кунштатской эмблемой. Солнце ярко сияет. Оно освещает не только верхушки домов, но и проникает вниз, в тесные улочки, поблескивает на седлах лошадей и шлемах всадников.
Слева от отряда Марека разместилась конница пана Зденека из Штернберка, справа выстраивается группа колинского пана Бедржиха из Стражнице. Марек нарочито их не замечает. Он смотрит на павлинов, которые прогуливаются по крыше дома, расположенного недалеко от ратуши. Чтобы скоротать время, он объезжает свой отряд и теснит лошадью зевак, которые проникают на площадь из арок домов, находящихся около тынского костела. Это бродяги, комедианты, проститутки, лавочники, бездельники.
Впереди процессии стоят готовые к приветствию цехи. Под тринадцатью хоругвями сорок два ремесленных цеха. Они выглядят не так уж мирно. Мясники с огромными топорами на плечах, оружейники с мечами, арбалетчики с арбалетами. В центре площади — коншелы в беретах, распахнутых шубах, отороченных дорогими мехами, в башмаках из тонкой цветной кожи. Не осталось и следа от гуситской простоты. Бог на некоторое время перестал быть строгим. Может, и на небе теперь более свободные нравы. Может, и сам господин небесный принарядился так, чтобы подчеркнуть свое превосходство. И об этом, конечно, знают католические священники, которые стоят недалеко от ратуши. Они облачены в самые дорогие церковные одеяния, расшитые исключительно золотом. Священники-подобои, напротив, видно, плохо осведомлены о новом настроении на небесах. Все как один одеты в черные сутаны и белые стихари. Ученые паны, тонкие знатоки Писания, лиценциаты, бакалавры и магистры свободных искусств в черных туниках. Цвет одежды должен, по их мнению, подчеркивать возвышенность мыслей.
Зазвучали трубы. Площадь замирает. Ожидание сменяется напряжением. Процессия вот-вот тронется в путь. Главный герольд вызывает отряды и представителей цехов, указывает место в процессии, которая пройдет через ворота святого Гавла на Конский рынок, потом повернет направо, мимо монастыря на Слованах, затем через Вишеградские ворота и Панкрацкую равнину в деревню Крч, где будет проходить церемония приветствия кардинала.
Ноги коней и людей приходят в движение. Люди сыты и нетерпеливы. Кони соскучились по галопу. Радостное возбуждение. Словно вместе с кардиналом должна прийти новая жизнь. Примирение с всемогущей католической церковью уже близко. Государство дождется лучших дней. Пражане хотят немногого: подтверждения компактатов[10] и посвящения архиепископа. После этого они будут довольны завтрашним днем. История в лице кардинала провозглашает взаимопонимание, новое равновесие, до сих пор невиданный расцвет мира.
Легкая конница замыкает шествие. Герольд называет имя Марека из Тынца и сразу же за ним Шимона из Стражнице. Марек бледнеет. Шимон краснеет и оттопыривает губы. Они как бы невзначай окидывают друг друга неприязненными взглядами. Они ничего не хотят скрывать и ничего не забывают. Знают друг о друге все. Из этого соседства ничего хорошего не выйдет.
В последнюю минуту перед тем, как конница двинулась, к Мареку присоединяется Дивиш из Милетинка. Он обрушивает на Марека водопад слов, выражая свои чувства. Мареку сейчас особенно дорога дружба Дивиша. Он понукает коня и поднимает голову с гордостью и достоинством своих двадцати лет. Он не думает о жизни и смерти. Важно, что он с высоко поднятой головой.
Шимон подъезжает к Мареку на Панкрацкой равнине, когда они минуют костел святого Панкраца. Он использует момент, когда Дивиш чуть задерживается, подтягивая у своего вороного подпругу.
Марек пугается, но голову не опускает. Совсем близко видит он жестокое и насмешливое лицо своего давнишнего противника: серые, не затененные ресницами глаза, которые смотрят с пренебрежением, вывернутые губы, массивный подбородок. Кровь приливает к сердцу Марека и тут же отливает. Он ни минуты не сомневается: они будут упорно искать ссоры до тех пор, пока одни из них не будет убит. Кто-то уже сейчас должен приготовиться к смерти.
— Ты меня знаешь? — Шимон стегает словами, как бичом.
— Да, — звучит твердый ответ Марека.
— Нам нужно кое-что решить.
— Да, — соглашается Марек без колебаний.
— Видишь те старые дубы? — Шимон показывает на группу дубов с новой свежей листвой.
Дубы окаймляют поляну. Сквозь них ничего не видно. Окруженные кустарником, в ландшафт вписываются три молодые березки. Дубы есть дубы, собираются стоять здесь не одно столетие.